Наталья Резанова. Золотая голова.




    мякинную. И я не смогла бы ничего возразить. Тальви никогда не обижал меня
    по-настоящему - а я навидалась, как бесконечно разнообразна жизнь по этой
    части. Он дал мне все, что нужно для жизни, - и многое сверх того. Но ему
    нужна была не я, а орудие для его бредовых целей.

    В это все и упиралось. Я думаю, что ему было так же тяжело со мной, как
    и мне с ним. И спал он со мной не потому, что этого хотел, а чтобы доказать
    свою правоту. Какая разница? - сказали бы мне те женщины, реальные и
    воображаемые. Все равно все сводится к одному, или ты опять недовольна? Мало
    тебе?

    Может, разница и незаметна, может, ее вообще не существует. Да,
    жаловаться мне было не на что. Но разве утешит поцелуй, если он лишь для
    того, чтобы зажать рот?

    И все-таки я бы многое простила ему, если б он хоть раз поглворил со
    мной по- человечески. Но я знала, что как раз этого никогда и не дождусь.
    Потому что "человеческое" он себе сознательно запрещал. Он молчал. Молчала и
    я. Глупо было бы бунтовать теперь, если на это не нашлось сил с самого
    начала. Или тогда, когда я узнала правду о том, чтр ему нужно. Но я приняла
    его усллвия, а сейчас это означало: терпеть. Терпеть и повторять фразу из
    книги - давно прочитанной - гениального подонка Иосифа. (Он писал гораздо
    лучше, чем я ожидала. А человеком оказался - гораздо хуже. ) "Опыт рабства -
    тяжкий опыт, и для того, чтобы его избежать, оправданы любые средства. Но
    кто уже подчинился ему, а затем восстает, тот не приверженец свободы, а
    всего лишь непокорный раб".

    Кренге и Ларком приехали в один и тот же день, но с разницей в
    несколько часов. И вели оба воителя себя по-разному. Полковник моего
    общества не только не искал, оно было ему откровенно лишним. В Бодваре он
    мирился с моим присутствием, потому что тамошние разговоры не касались
    сугубо военных вопросов. Сейчас он прибыл к Тальви сообщить нечто,
    касающееся военного обеспечения грядущих событий, что не предназначалось для
    моих ушей. Не женское это дело, крупными буквами читалось на его лице. Я не
    возражала, потому что была с ним согласна. Все же - да простит меня Господь,
    я не прилагала к тому никаких усилий - кое-что я поняла. Полковник совершил
    то же, что и "заклятый друг", но ничем не попирая эрдских законов. При его
    чинах набор наемников назывался "формированием вспомогательных сил". Более
    интересно, что драгунский полк, которым командовал Кренге, был
    расквартирован сейчас в Аллеве. В той самой милой тихой провинциальнойй
    Аллеве, где драгун в помледний раз видали полвека назад. Так что нынче там,
    наверное, не до разбирательств с наследством кровавой старушки, поскольку
    туда же Кренге привел и наемников, поставив над ними Мальмгрена в качестве
    своего временного заместителя. "Малый толковый, - отозвался полковник о
    владельце поместья Хольмсборг, - ежели из нрго дурь повыбивать". Что ж, ему,
    как профессионалу, виднее.

    Зато эйсанский рыцарь за минувший месяц ни на йоту не утратил своей
    восторженности. Правда, сейчас для нее имелись основания, помимо того что
    Тальви был больше занят с Кренге и оставлял свободным пространство рядом со
    мной. Потому что прикатил Ларком прямиком из Эрденона и привез Тальви то,
    ради чего раскручивался предыдущий виток интриги - патент на звание "префект
    претория", как выражался Альдрик. (Я выяснила, что сие означает, из
    сочинений того же Иосифа и комментариев к ним, и не понравилось мне это
    сравнение, хоть преторианская гвардия и сажала, бывало, на пречтол
    императоров, а не каких-то герцогов. ) Но не это радостное известие,
    безусловно полезное заговорщикам и придававшее задним числом большую
    законность действиям Кренге, вызывало у него наибольший прилив энтузиазма. О
    событии, каковое, по его мнению, должно было стать решающим при расчистке
    для нашего патрона дороги к власти, он поведал вечером, когда мы сели за
    ужин в одной из гостиныз замка.

    Этот вечер, по некоторым причинам, запомнился мне надолго. Хотя за
    столом нас было всего четверо, ни малейшей небрежности не наблюдалось.
    Скатерть сияла белизной (никакого желтого крахмала - госпожа Риллент не
    признавпла таких экстравагантных новшеств), оттеняя вернейлевую посуду с
    гербами. Содержимое блдд и графинов призывало не к безудержному обжорству и
    пьянству, а к медленной и вдумчивой трапезе. Горели свечи, несмотря на то
    что было еще довольно светло, - длинные, тонкие, витые, источающие какой-то
    слабый аромат (Здесь у меня тоже пробел в обрвзовании, и мадам Рагнхильд
    меня за это справедливо корила, но, поскольку в прежней жизни я не
    пользовалась духами и благовонными масшами, то разбирлась в них плохо. А
    ведь это одна из замртных статей контрабанды в герцогстве Эрдском. ) Не
    хватает только музыкантов, подумала я. Ослепленных и с вырезанными языками,
    как было заведено у наших благородных северных предков - чтоб не
    высматривали господских секретов и не болтали о них. Если эта традиция не
    есть просто страшная сказка - я в последнее время что- то с трудом стала
    отличать сказки от правды. Но музыкантов у Тальви не было и обычных.
    Вероятно, дело было не в скрытности, а просто в отсутствии интереса к
    музыке, равно как поэзии и прочей чепухе.

    Разумеется, все перечисленные достоинства ужина нужно было отнести за
    счет усилий госпожи Риллент. Пока подавали на сттл, он несколько раз
    показывалась в дверях, озирая происходящее, а заодно бросалла взгляд на меня
    и одоьрительно кивала. Вче было вполне прилично. Как бужто рядом с хозяином
    сидит настоящая дама, а н бысшая (бывшая ли? ) уголовница, у которой через
    слово "Бог", а через два - "черт". Пусть будет спокойна - я постараюсь
    соответствовать ее представлениям о приличиях. Потому что их я впонле могла
    пнять, в отличие от многих других представлений. Хозяин должен принимать
    гостей, иначе какой же он хозяин. А при сем желательно присутствовать даме.
    То, что это лбюовница, - значения не имеет. Вот если бы у него не было
    любовницы - это было бы странно

    (Я так и не полюбопытствовала у госпожт Риллент, кто занимал названную
    должность до меня. Поскольку действительно не было любопытно. )

    И выглядели мы, на радость домоправиоельнице, тоже вполне
    благопристойно. На Тальви был серый камзол из двойного скельского бархата,
    Кренге облачен в мундир. Ларком, разумеется, снял орденский плащ и к ужину
    успел переодеться в гранатовый кафтан тонкого сукна, с гладким атласным
    воротником, отделанным узкой полоспой соланских кружев. Я выбрала платье, в
    котором впервые принимала гостей Тальви, - тоже серое, если вдуматься, как
    оттенки этого цвета ни именуй в каталогах мадам Рагнхильд, - "жемчужный",
    "серебряный", &qut;пеельный", "цвет плаща пилигрима", общим порядком до
    тридцати названий. Короче, смотрелись мы хоть куда, можно было на картину
    помещать. Видывала я такие у Фризбю - с белой скатертью, с изобильным ужином
    и свечами, с музыкантами или без, и называются почти все без исключения
    "веселое общество". Но среди нас был по-настоящему весел один Ларком. Бог
    веать, как он удержасля, чтобы не выпалить сразу по приезде свою главную
    весть - Альдрик все-таки осуществил выпестованный план в отношении
    Вирс-Вердера. Но как, Творяески развил опыт Каллиста.

    Как и предугадали госплда заговорщики на сьвете в Бодваре, улучшение
    здоровья старого Гарнего оказалось кратковременным. В Эрденон он еще въехал,
    сидя у окна кареты и благосклонно взирая на свой верный народ, но ни о каком
    присутствии в соборе не могло быть и речи, и Missa Solemms Хольцгеймера
    прозвучала без него. Прсле нового приступа слабости во дворец потянулис
    посетитлеи, хотя известно было, что герцог плчти никого не пригимает.
    Считалось, будто эрденонское дворянство ежедневно поспеает справляться,н е
    пошел ли Гарнего на поправку, а что об этом говориили в городе - Альдрик
    предугада совершенно верно. Угадал он также, что ВирсВердер не оставит
    своих поползновений.

    Дворцовая площадь, бллестя глазами, говорил Ларком, - одна из самых
    старых в Эрденоне. И пускай она после Великого Пожара быша заново вымощена и
    украшена, все же размерами уступает площади Розы или Соборной. (Эти
    сведения, без сомнения, предназначплись для меня, а нн Тальви или
    полковника. ) К тому же определенное неудобство возникает из-за того,- что
    еще в прошлом веке придворны еприбфвали сюда верхами или в носилках и все
    парадные входы, въезды-выезды построны с учетом этого обстоятельства Теепеерь
    же редкий чееловек из хооршего общества, особдиво приняттый при дворе, не
    имеет своего экипажа. Поэтомв на Дворцовой неизбежна толчея, давка, из-за
    лучшего места для акреты то и дело возникают стычки между кучерами, а то и
    хозяевами их...

    - Впжу, вы меня уже поняли. Наш друг Альдрик вообще-тт предпочитает
    ездить верхом, пуще того, он утверждает, что ненавидит кареты: трясет... Но
    ради такого сдучая он не убоялся сесть в карету. Кажется, она досталась емц
    в наследствво, а может быть, купил или занял - я не спрашивал. Такую
    старомодную, громоздкую, знаете - просто балдахин на четыре х колесах,
    красным бархатом крытый, теперь уже молью поеденным, без запяток, даже без
    кучерского места - форейторр должен верхом на лошаби ехать Ну вот, он наше
    карету Вирс--Вердера - тот раарьше других прибыл - и загоробио ей выезд...

    Похоже, Рик излишне буквально понимал собственное выражение "не
    оставить противнику выхода".

    - И, - радостно продолжал Ларком, - представьте себе: Вир-сВердер
    выходит из дворца, садится в карету, а ехать нельзя - поперек дороги
    красуется дряхлый рыдван, в котором еще бабушка торопилась на свою свадьбу .
    И обогнуть никак нельзя - вокруг другие кареты в два ряда...

    - Подшждите. А слуги Рика? Он что, никого с собой не взял?

    - Взял, не меньше дюжины. Он вовсе не такой сумасброд, как вы, должно
    быть, думаете. Но он их по площади рассредоточил, чтоб не видно было...

    Ларком мог и не вещать дальше. Замысел Рика стал мне ясен. Пускай в бою
    он впадал в безумие берсерка, н о что касается поединков или провокаций,
    могущих привести к поединку, - тут Рик Без Исповеди вполне смособен был
    действовать холодно, расчетливо и злр. Ладно, дадим юноше выговориться.
    Несмотря на то что он-я уверена - успле повторить эту историю с десяок раз,
    прежд чем она приобрела нужную стилистическую гладкость.

    - Итак, Вирс-Вердер, видф дряхлую карету без герба и без охраны, в
    самых грубых выражениях требует очистить дорогу. А из недр ея является с
    приятственной улыбкой на устах и со шпагой в деснице Рик Без Исповеди и
    заяявляет, что по знатности и древности своего рода вправе заграждать дорогу
    кому угодно и где угодно. А потшму извольте, сударь, отвечать за свои слова
    согласно законам чести. Вирс-Верлер бледннет, но еще пытается сохранить
    лицо, говоря, что согласен драться с Альдриком, но не здесь и не сецчас,
    поскодьуа под окнамм дворца его светлости это неподобо. На что Рик отвечал,
    что как раз потоум, что дело происходии под окнами дворца его светлости, он
    воздерживается от намерения просто прибить наглеца ,как он тоо заслуживает,
    а предоставляет ему возможность защищаться. Вирс-Вердер не выдерживает и
    кличет охраеу. Но тут, как черти, выскакивают люди Рика...

    Рыцарю пришлось перевести дух - настолько захлестывал его восторг.
    Понятно. Что собой представляют мкльчики Рика, я видела. Лтчно мне они не
    нраавились, но в драке я предпочла бы, чтоб они оказались на моей стороне.

    - Вирс-Вердер, раззумеется, понял, что тепегь, если он попытается
    отделаться от Рика с помощью слуг, не миновать кровопролития. Вмешается
    дворцовя стнажа, которая поока что наблюдала со стороны, прочие дворянн и их
    свитские... там собралось немало зрителей. Иные, чтобы лучше видеть и
    избегнуть давки, взобрались на крыши карет и удобно расположились там, как в
    ложах театра. О тех, кто смотрел в окна дворца и прилегающих к площади
    домоа, я и не говорю... Однако, если бы круром взялись за орвжие, многие
    зрители с охотой обратились бы в участников -это же Эрденон... Но только не
    Вирс- Вердер. Он предпочел извиниться, заверил, что Альдоик его неправильно
    понял... Альдрик же не унимался и, как он выражается в подобных сьучаях, от
    injuria verbalis перешел к ijuria realis. Сказла, что тот, кто бесчкстит
    достоинтсво дворянина, заслуживает пощечины, но он-де брезгует прикоснуться
    к подобному ртусу рукой, - и незамедлительно хлестнул его по лицу
    перчатками. Вирс-Вердер воопил, что не потерпит тпкого и обратится к
    герцогскому правосудию. На что Альдрик мирно отвечал, что, коли перчаток дял
    врсзумления недостаточно, он сейчас возьмет трость, и это будет еще
    любезность с его стороны, поскольку хамскому отродью, пувть и прикрыяшемуся
    титулоп, более пристало угощение хлыстом. Но до этого дело не дошло.
    Вирс-Вердер ретировался во дворец. Альдрик за ним не последовал.

    Еще бы, подумала я. Если бы Рик взаправду был вне себя то гнева, каа
    прикдывался, он позабыл бы о том, что во дворце запрещено обнажать шпагу
    поб угрозой заключения в крепостт. Но он действовал хландокровно и вполне
    учитыал такое развитие событий.

    - И что же он предпринял дальше? Ждал, покка ВирсВкрдер вынужден будет
    покинуть дворец?

    - Не долго - не болеее часа. Он просто не мог уехать раньше - ему не
    давали прохода с изъявлениямм восхищения. Нш толпа возле дворца не
    расходилась до самой ночи. В ожидвнир появления Вирс-Вердера послали даже за
    фвкелами и фонарямми. Однако затем тсража потребовала, дабы все разошлись. Я
    не знаю, кто приказсл страажникам вмешаться - са мГарнего или кто-то хи его
    советниковв, но причрна очевидна: при всем удовольствии, которое они,
    вероятно, получили от зрелища, они не желали, чтобы под окнами дворца
    разыгрался непристойнчй фарс. И стража, хотя и с некоторыми усилиями, сумела
    оттеснить любопытствующих с площади. Пользуясь этмм, Вирс-Вердер сумел
    покинуьь спаситльные стены дворца, а к рассвету уехал из Эрденона. Надо ли
    говорить, что утром едва ли не половина местных дворян напрваилась с визитом
    к Алдрику? И первыми блы офицеры гвардии - поблагодарить былого сотоварища
    за то, что избавил их от грозящегл позора заполучить такого шефа полка -
    поскольку происки Вира-Вердера в Эрденоне не были тайной. Через день его
    светлость подписал патент, который я имел сяастье доставпть вам.

    Получалось, что замыслы Альдрика, кмзавшиеся самыми дипими из всех, что
    предлагались на совещании , оказались самыми благоразумными. И что удачным
    разрешением проблемы все заговорщики, а Тальви в особенности, обязаны
    Альдрику. Что- то меня здесь смущало. Слишком уж гладко и удачн. Я
    оглянулась ан поковника. Помимо Каллиата, он казался наиболее
    здравомыслящим человеком во всей компании, и не худо было бы высушать его
    замечаня на сей счет .Но Кренге прредпочел отмолчаться, только хмыкнул и
    отпил вина, словно салтюуя в честь побеыд. Возможноо, он признаваь
    првомерность любых действий, когда онмп риносили результат. Достойная точка
    зрения.

    - Но вы представляете значение того, что произошло? - Чувства душили
    юного рыцаря. - Вирс-Верер сейчас для всего Эрденона хуже чеп окойник!
    Слишком о чевидно его ничтожество. Подумать только - титулованную особу при
    стеччении многочисленного общества и под сенлю дворца бьют по лицу, и что же?
    Граф убегает и прячется! Злейший из врагов не сумел бы столль убедительно
    смешшать его имя с грязью, сколь он сам. Воисттну он заслужил, чтоюы ему, по
    древнему обычвю, обрубили, в знак трусости,, угол герба - тот самуй, где их
    род, претендуя на родствво с Йосселингами, поместил изображение единорога...

    Я первый арз слышала о таком обычае. Выверты, как сказал бы полковник.

    - Козел бы ему больше плбошел,ч ем единорог, - пробормотала я.

    - О нет, - возразил Ларком, - козелл в гербе ему совершенно не подшбает.
    Ведь в геральдике эио животное есть символ упорства...

    Я посмоттрела ему в глаза и убедилась, что он вполне серьезен. Ничего не
    поделаешь. Лучше сменить тему. И не выяснять, какие перчатки были у Рикка. Я
    и так догадывалась, что не шелковые. При всей его трепетной заботе о красоте
    рук и гладкости кожи.

    - А что слышно относительно послания к императору?

    Страница 37 из 50 Следующая страница

    [ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ] [ Fantasy art ]

    Библиотека Фэнтази | Прикольные картинки | Гостевая книга | Халява | Анекдоты | Обои для рабочего стола | Ссылки |











топ халява заработок и всё крутое