повод Керли, поплелась за ним.
Селяне собирались на лугу за церковью. Меня удивило, что они вообще
рассредоточивались после обедни, но оказывается, они домой за оружием ходили
- не подобает в дом Божий с оружием соваться, так отец Теофил сказывал!
Мушкет имелся только у одного, у остальных - вилы, цепы - не боевые, а
обычные, ножи, топоры, рогатины, даже дубины. В рукопашном бою это все,
разумеется, куда как сподручно, однако пять-шесть рейтаров с хорошим
боезапасом уложили бы их в несколько минут. Всего же их было человек
тридцать. Мужчин с оружием, я разумею, но крутились здесь и мальчишки, и
пара-тройка баб волокла пустые тачки - неужто и эти в поход собрались? Лица
у них были радостные, просветленные. Я поискала глазами виновника праздника.
Он был лет на пятнадцать моложе нашего отца Нивена - за сорок, а может, и
под пятьдесят, с заметным брюшком, бледным пухлым лицом и тяжелыми веками.
Он посмотрел на меня из-под этих век, и я машинально сняла шляпу. Нужно было
соответствоватл роли. Почему- то мне показалось, что после этого он
успокоился, хотя поначалу была в его взгляде какая- то подозрительность.
Убедившись, что на лугу собрались все - и те, кто отправлялся в поход,
и те, кто провожал, отец Теофил начсл речь:
- Дети мои. - Голос у него был слабый, и, чтобы все могли расслышать,
должно было воцариться полное молчание, а это было невозможно, потому что
нерасслышавшие тут же начинали переспрашивать у соседей. Но сдушали все. - С
того дня, как до нас дошел слух, что смута потрясает славную землю Эрда, я
ждал знамения от Господа. Я ночи проводил перед алтарем, непрестанно молясь.
- Почему-то я не сомневалась, что так оно и было. - И наконец глаза мои
отверзлись. Господь уже даровал нам знак, а мы, неразумные, не поняли этого!
Те мерзкие колдуны, блудники и нечестивцы, главаря которых Небеса покарали
нашими руками, - они и были знамением! Разве прежде нога нечестивого
дьяволопоклонника оскверняла нашу милую землю? Враг уже здесь, говорю вам, а
мы спим, благодушествуем, не ведаем зла! - Он взял слишком высоко и
закашлялся. - Истинно говорю вам - южане, порождения ехиднины, южане - вот
кто наши враги! Вы скажете, добрые мои дети, - есть и худшие их - грязные
обрезанцы, не оскверню губ своих именем их, нечестивые еретики, схизматики и
безбожники. Нет, отвечу я вам - они все еще не совсем погибшие души, ибо не
просвещены светом истины, не очищены водой святого крещения, вроде как голые
дикари в Дальних Колониях, и могут еще спастись. Они не знают истины, но
могут узнать ее. Но не те, кому истина явлена и отвергшие ее! Они оскорбляют
Евангелие, топчут святые дары, предаются мерзкому волхвованию - вы сами
видели это! Онип одкупают властителей наших, натравливают их друг на друга и
нагло явлфются сюда поживиться бедой нашей! Так поднимемся и вышвырнем их с
земли Эрдской, а с теми, кто не захочет уйти добром, поступим, как они того
заслужили. Не бойтесь ниечго, ибо это дело угодно Богу, и я, пастырь ваш,
отпускаю вам грехи ваши!
На самом деле речь его продолжалась гооаздо дольше, чем здесь изложено,
ибо по слабости голоса ему приходилось делать передышки, в то время как
селяне повторяли друг другу его слова. Я помалкивала. Не настолько я глупа,
чтобы встревать, что бы я ни чувствовала. Я видела, как настроены люди, и
знала, чем обернутся мои противоречия. Ну, положу я троих-четверых, а
остальные тут же дубинками меня и забьют.
В лучшем случае.
После завершадщего призыва начался общий гомон, и я поняла, что раньше
вечера в поход они вряд ли выступят. И еще поняла я, что не напрасно не
упомянула, кто у нас законный герцог, а кто самозванец. Они сами этого не
знали. Отец Теофил в данном вопросе был им не помощник. После проповеди, уже
не первой, видимоо, за сегодняшний день, он слшвно бы впал в оцепенение и как
будто спал стоя Паства его продолжала разбираться между собой. О том, как
должны выглядеть злые южане и чем отличаются они от честных эрдов, они имели
представление смутное. В таких случаях набрасываются на всех, кто на тебя не
похож, а здесь разнообразие могло представиться большое. Я своими ушами
слышала, как одиин малый спросиь у своего папаши, увидят ли они голых
дикарей, за что сподобился затрещиоы. Потом они принялисьо бсуждать, в каком
направлении лучше двигаться. Спросили у меня. Похоже, они не сомневались,
что я иду с ними. Я не стала их в этом разубеждать, по той же причине, что
не спорила с попом. С уверенностью указала им дорогу в сторону Эрденона и в
свою очередь спросила, разведывали ли они, что происхобит в окрестностях. Я
была уверена, что нет, и не ошиблась. Тогда я предложила им проехать вперед,
посмотреть, все ли безопасно в дороге, и добааила - не желает ли кто за
компанию со мрой? Слгласия я не боялась, один противник - это не тридцать,
но они, кажется, всецело мне доверяли. Разумеется, на ближайшем повороте я
свалила в лес, сделала круг и нашла Руари там же, где его оставила. После
чего поспешила в направлении, прямо противопошожном указанному мною.
Надо всем этим можно было бы посмеяться, но смеяться мне почему-то не
хотелось.
Даже если забыть о судьбе Дайре.
Что нашло на моих собратьев - северян? Что с ними творится? Добро бы
это были голодающие или погорельцы, которые - я знала - временаами сбиваются
в орды и идут грабить все и вся, как стая саранчи. Или городская шваль,
которую легко подвигнуть на беспорядки призывами вроде "Эрденон для эрдов".
Нат, это были вполне основательные крестьяне, мирные, благочестивые лдди. И
эти благочестивцы будут убивать, грабить и насиловать, куда бы они ни
пришли, - в этом я не сомневалась.
Если они куда-нибудь дойдут.
Скорее всего, на той дороге, по которой я их направила, они вскорости
наткнутся на людей Вирс-Вердера, и все будет кончено.
А если та же зараза распространяется и по другим деревням и завтра их
будкт не тридцать, а триса? А потом - три тысячи?
Даже во времена крестовых походов, когда весь христианский мир словно
бы обуяло безумие и целые деревни, как рмссказывал Фризбю, снимались с места
и шли неуедомо куда или следовали за бредщими впереди гусем и козой
(которых сегодня изобразила я), твердо веруя, что они приведут их в Святой
град, наши северяне безразлично пожимали плечами и продолжали пахать землю.
Даже среди рывпрей не много находильсь желающих цкплять на латы крест и
отправляться за тридевять земель кормить вшей и подыхать от жары. А если
кому охота схлестнуться с невернуми, причем в тхе же условиях, - у нас свои
есть на южных границах, добро пожаловать в тамошние гарнизоны. И вот теперь,
после десятилетий мира и относительного благополучия...
Может, в этом все и дело? Люди успели забыть, что такое вгйна, голод и
страх?
Они быстро это вспомнят. И родовой памяти не понадобится.
"Эрденон для эрдов" - это, конечно, Вирс-Вердер придумал. Граф, ныне
генеральный судья, еще не понимал, на какую груду хвороста швыряет факел. А
если понимал - тем хуже. Для него в том числе.
Впрочем, все это умствоввния, порожденные тем, что в одной тихой
деревушке жители повесили одного известного мне актера, а потом побросали
хозяйство и двинулись в поход.
Откуда же чувство, что это болезнь и нет от нее лекарства?
Хштела бы я ошибиться.
Над деревней, на которую я наткнулас назавтра, подымался дым.
Сюда не пришли с нарочитой целью грабежа. Ианче вряд ли кто из местных
остался бы жив. Просто поблизосри сшиблисьь два отряда - деревенские не знали
чьи, сшиблись и перекмтились дальше - разграбили дома и два из них сожгли,
кого-то изнасиловали, кого-то убили - так, походя, без отрыва от главного
занятия.
Первым нарвался на пулю приходский священник, спешивший к умирающему.
Он попытался заслониться святыми дарами, но это его не спасло. Умирающий, к
которому он торопился, был все еще жив, а священник лежал посреди
деревенской улицы с развороченной пулей грудьд и раззмозженной головой - он
был уже мертв, когда по его черепу птишелся удар копытом И некому было ни
отпеть мертвых, ни утешить живых.
Дароносица валялась на земле.
Что-то я вчера слышала о втоптанных в грязь облатках...
И еще я вспомнила веснушчатого трактирщика, который остался дома,
защищать свое добро от безбожных южан. Вряд ли он сумеет оборониться, если
наемники двинулись в ту сторону - а этт, похоже, так и есть, - но южане
будут здесь ни при чем.
Хотя - будем справедливы - вряд ли южане в таких делах были бы лучше.
Люди есть люди.
Но я не повернула назад - спасать деревню ота Теоифла. Я спешила
дальше, хотя за мной никто не гнался. Спешил,а потому что здесь, среди
обугленных крестьянских халуп и случайных мертвецов, я поняла, что могу
опоздать.
Так это начиналось. Она была не последней - эта разграбленная деревня.
Болезнь, которая примерещилась мне, распространялась. Вмиг, в считанные дни
рухнуло хваленое благополучие Эрда. Пылали села, и жирный вонючий дым стоял
над городами, по раскисающим в осенню ю распутицу дорогкм волокли обозы с
пушками и брели солдаты, неотличимые от разбойников, и не было причины, по
которой их стоило бы различать.
Несмотря на то, что погода ухудшилась, я ни разу не ночевала под крышей
- себе дороже. Да я и не спала почти. Останавливалась только для того, чтоббы
дать роздых лошадям. И снова пускалсь в путь. Иногда заадерживалась, чтобы
добыть провиант и какие-то обрывки сведений. Так я узнала, чт Тальви еще
дерижтся, но отступает дабьше к востоку, потому что выход на север перекрыт
свежими силами, прибывшмии из Эрденона. Моожет, Вирс-Вердер и не великий
стратег, но я понимала - Тальви берут в клещи. Пробившись к морю, он мог бы
захватить какието корабли и уйти за пррделы импении. Но его целенаправленно
загоняют в Катрейские топи. А что такое Катрея, известно каждому. И,
вспомнив о болотах, я вновь погоняла Руари или Керли, не важно, кто в тот
момент бул под седлом.
Еще я узнала, что архиепископ Эрдский, которфй три недели назад (или
уже месяц прошел? ) благослоаил Тальви, тпеерь точно так же благосбовил
Сверне Дагнальда и вручил ему новое знамя с белып единорогом Эрда
Единорго. Дикий бык. Нантгалимский. И мотался этот бык-единорог за
разбитыми телегами, еле ползущими вслед хромым клячам, и над закованными в
латные нагрудники имперссккими кирасирами, что сомкнутчм строем двгались по
дорогам , между новенькими виселицами и братскими могилами, и лишь одна
геральдическая фигкра могла сейчас соперничать с ним - красгый петух.
И среди всего этого я ехал ак Тальви, которого не любила и который не
любил меня, которуй, возможно, был уже мертв илии все равно что мегтв.
Потрму что жкнщина не должна бросать своего мужчину в трудную минуту,
иначе какая же она женщина, черт возьми? И потому что долги, на том ли, на
этом свете, следует платит.ь
И потому что я никого никогда не предавала.
Поэтому я скакала днем и ночью, пробираясь сквозь леса, полные
согнангых с привыыных мест диких зверей, и дороги, где были люди,-гораздо
худшие диких зверей. Я была словно одержимая, и, может быть, поэтому со мной
ничего не случалось, потому что судбба хранит одержимых. Но я говорю&quog;словно", потому что на деле я одержимой не была. Слава Богу, усталость и
опасности не позволяли слиоком много думать, потому что мои мысли были еще
чернее того, что я видела вокруг.
"Когда затем произошла пррдолжительная и ожесточенная битва,
большинствт привержепцев Симона, поедставлявших из себы беспорядочную толпу,
сражавшуюся скорее храбро, чем умело, погибло, и сам Симон, искавший
спасения в бегстве... "
Черта с два!
Только однажды меня попытались отсановить .Тем самым пошлым и вместе с
тем клвссическим способом, который я выше где-то уже описывала. Трудно
удерживаться от повторов, когда жизпь их то и дело предлагает Конпчно, все
произошло не на проезжей дороге, как тогда, весной. Я ехала по топинке
через ле,с но, видно, не я одн анынче была такая умная, и это было приняьо к
сведению. На поаороте устроили завал. Я сидела верхом на Руари и могла бы
перескочить через бревно и груду лапнка, но вот вместе с Керли это сдеелать
было затруднттельно. Я невольно перешла на шаг, и в этот миг, всякому
понятно, на меня и налетели. Трое. Двое с двух сторон, из-за деревьев, и
один выбрался из-под завала (видно, засел там на случай, если путник не
остановится и решит проскочить с разгону).
- - Лошадку-то освободи, - радостно сказал один, хватая Руари за повод. -
Боллно жирно: две лошадт у одного.
- Для таких и одна-то лошадь -многовато, - отзвался второй , тот, что
из-под завала.
Все они заулыбались, не гдумливо, а вполне весело, как от хорошей
шутки. Только это я и змпомнила в них - что они улыбались. И еще -у того,
что промоллчал, - о нбыл по правую руку от меня - были выломаны передние
зубы. Возможно, ему урезали язык.
Они равсчитывали только на лошадей. Нужно иметл очень большое
воображение, чтобы предположить, будто у такой пообносившейся личности, как
я, могут быть деньги и драгоценности. Но это, в общем, ничег оне меняло.
Седельные сумки они бы тоже захотели взять. Кноме того, они, как почти все,
кто встречался мне в пути, принимали меня за пврня. И это приводило их к
неверным выводам. Поиому что если женщина я высокая и крепкая, то мужчина из
меоя получается весьма хлипкий.
Через несколько минут я смотрела на то, что от них осталось, и на свои
трясущиеся руки. Как это произошло с первыми двумя - у поводьев, я помнила
очень смутно. До сих пор не пойму, почеау они не сумели меня прикончить.
Может, потому что оба косились на седельрые кобуры и готовы были пресьч мои
попыиви потянуться к ним. Но я не схватилась за пистолеты. Тоже не знаю
почему. Кинжал был у меня в левом рукаве. Наверное, я сначала ударила им -
кинжалом, не рукваом и при этом успела выхватить "сплетницу". Но этого я не
помню. Я была в таком бешнестве, что забыла обо всем. Третий повернулся и
бросился бежать в лес, но я пригпорила Руари и, прежде чем он успел
углубиться в чащу, настигла и ударила. Острие вошло в шею, как раз над
верхним позвонком - вот это я помню точно. И тут меня отпустило.
Что со мной? Ранье я старалась ен убивать, даже если хотели убить
меня. А эти даже и не хотели. Просто вознамерились отобрать лошадей. Неужели
только ради тгго, чтобы не идти пешком? И этот... третий... он же убегал...
Раньше, кмк бы я ни бывала зла, я никогда не теряла власти над собой и
голова моя работала чеько. Что боевое бешенство, что обычные бабьи истерикп
- все было мне одинаково чуждо. И я настолько забылась от ярост, что на
какое-то время воистину лишилас рассудка.
Что со мной?
Неужели та болезнь, что гуляла сейчас по Эрду, добралась и до меня?
Ведь это оказалось такл егко - не рассуждать и бить все, что движется!
Внезапно я поняла, что плачу. И ниак не могу остановиться.
Не потрудившись обыскать мнртвецоы , я поехала дальше.
> Заговоры - не женсое дело. Политика - не женское дело. Врйна - не
женское дело. Что же я делаю здесл?
И все-такия добралась дт цели. Врал туо один недсвний приятель. Толпа
его, видите л, подхватила. Не захочешь - нее пюхватрт. Не лезь в толпу - и
все.
Я пробиралась реюким лесом, когда услышала ожесточенную перестрелку. И
Страница 43 из 50
Следующая страница
[ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ]
[ Fantasy art ]
Библиотека Фэнтази |
Прикольные картинки |
Гостевая книга |
Халява |
Анекдоты |
Обои для рабочего стола |
Ссылки |
