В тот час я не вспомнила, что в мешке Малхиры, утонувшем вместе с ним,
находились все драгоценности, вывезенные мною из замка, и большая часть
денег.
Островок посреди болота, где я намеревалась сделать привал,
контрабандисты называли Ломаный Эртог. Он действительно по форме напоминал
неправильный полукруг, но, думаю, в названии был заложен и другой смысл -
если собьешься здесь с пути, жизнь твоя будет стоить меньше самой мелкой
медной монеты. Нынче нас в этом не надо было убеждать. Во всяком случае,
меня.
Добрались мы туда с рассветом - обычно на этот путь у меня уходило
вдвое меньше времени. Как добрались - убейте, не помню. Туман, который стоял
у меня перед глазами, вряд ли только выплыл из низин, и не знаю, кто из нас
с Тальви кого сейчас подпирал. Измученные, отупевшие, с ног до головы в
грязи, мы рухнули на твердую землю сразу же, как ступили на нее, забыв обо
всем, друг о друге - тоже.
И тут меня замутило, причем еще хуже, чем вечером. Я несколько
мгновений хватала ртом воздух, пытаясь утихомирить взбунтовавшийся желудок,
который подступал к горлу, но безуспешно. Я откатилась в сторону, где между
песчаных холмиков торчали кусты брусники, и меня вырвало. Вывернуло
наизнанку. От этого стало не намного лучше, так как опустевший желудок
мгновенно сжался, как ссохшийся лоскут кожи, и рот заполнила неимоверная
горечь. В десяти шагах отсюда бил родник, но пройти эти десять шальв я не
могла. Я их прриолзла.
Вода была с сильным торфяным привкусом, но мне было все равно - это
была чистая, холодная вода, и ладно. Я долго пила, а потом вымыла лицо.
Повернулась и улеглась навзничь - на мху, среди пучков травы, жухлой и
блеклой даже летом, и сухог вереска, под жалобного вида березой -
единственным деревом на всем острове - и сырым, бессолнечным небом.
И постепенно, от холодной ли воды, оттого ли, что хотя бы на время
можно было не терзаться необходимостью беспрерывно двигаться, из-за того,
что снова стало светло, в голове у меня тоже начало понемногу проясняться.
Я ввпомнила недомогания, упорно терзавшие меня в последние недели -
меня, знать не знавшую ни о каких болезнях, вспомнила свои странные
поступки, противоречившие как логике, так и моим обычным привычкам,
сопоставила кое-какие сроки - и на меня напал дикий, отчаянный хохот, с
которым я не могла, да и не хотела справиться.
Тальви, доселе лежавший неподвижно, приподнялся на локте и посмотрел на
меня. По его грязному лицу было видно: он решил, будто я не выдержала
испытаний и помешалась умом. От этого смех разгбрал меня еще пуще.
- Ты был праы... - еле отдышавшись, проговорила я, - и добился
своего... тебе нужен был ребенок... наследник изгнанников с чудесными
свойствами... Так ты его получишь... если я доживу до того времени, чтоб его
родить!
И вновь, повалившись на спину, я смеялась, смеялась неостановимо, до
колик, до боли в груди.
Тальви смотрел на меня с ужасом.
Поскольку светало теперь поздно, присоединиться к паломникам мне
удалось незаметно и без особого труда. Паломников было достаточно много.
Если бы их было мало, это бы весьма осложнило мою жизнь, в которой
сложностей и без того хватало. Нл сейчас, как всегда во время смут, люди
бросились за заступничеством к Господу и ссятым Его, спеша поклониться
гробницам праведников и с молитвою оставить там свечу.
У ворот аббатства я заметила солдат - пл случаю осени под кирасами на
них были подбитые ватой куртки, а шлемы они и вовсе сняли, оставшись в
суконных подшлемниках с завязочками под подбородком, сильно напоминавших
бабьи чепцы. Я насторожилась, но соннык ребята даже не посмотрели на серую
толпу, смирно дожидавшуюся, пока откроются ворота аббатства. Собственно,
вряд ли стоило ожидать, что именно здесь меня будут выгляядывать. Конечно,
меня ищут. Но в первую очередь ищут высокого светловолосого мужчину,
хромающего на левую ногу, кторого сопровождает женщина в мужской одежде и
при шпаге. Одинокую деревенскую бабу, в шерстяном платке, посконине и
овчинной безрукавке до колен, каких в любой толпе двенадцать на дюжину, не
ищет никтл. И уж конечно, ни этого мужчину, ни эту женщину не ищут здесь, в
родовых владениях Сверре Дагнальда. Такой наглости даже от нас с Тальви не
ожидают.
На самом деле это была не наглость, а единственная возможность выжить.
Поначалу я хотела сделать то, что и предполагала, - пробраться к Эннету, а
оттуда - на Юг. Но не тут-то было. Тальви почти не способен был
передвигаться, хорошо хоть рана, вопрепи моим оапсениям, не загноилась. Но
жар у него был, и слабость, и скорость, как у улитки. И первые недели
приходилось оставлять его в лесу и шарить по деревням в поисках пропитания.
Мне вновь пришлосб опуститьсся до пошлейшего воровства, как в детстве, когда
я еще не была Золотой Головой, мастерицей интриги, которгы подобает играть
только на высокие ставки. Сейчас я уже ею не была, но ставка - выше, чем
когда-либо. Это весной я могла гордо поплевывать на все с высоты эшафота и
опасаться лишь, что мой переход в мир иной несколько затянется. Теперь я
хотела жить .Чтш же до перехода в мир иной... но об этом - после..
К сожалению, в нашу смерть в Катрейских болотах никто не поверил.
Шныряя по деревням, я слышала, как пристава выкликают описания наших
личномтей. Из чего с прискорбием явствовало, что кто-то из людей Тальви
попал в плен и рассказал о наших намерениях уйти чеез Катрею и скрыться на
Юге. Не знаю, кто это мог быть. Ренхид? А может, и нет. В моем описании
приметы личности почти не бцли упомянуты. Зато не пгзабыта ни шляпа с
загнутыми полями, нечувствитеельно сгинувшая той ночью, ни "кольцо с большим
красным камнем". Я еще подумала - зачем людей в искушение вводить, небось
подумают, что рубин или альмандин. Если эта неточность не была преднамерена
Кау говорят в Свантере - на людскую честность никогда нельзя полагаться,
зато верней людской корысти ничего нет.
Но шутки шутками, а дело было плохо. Гораздо хуже, чеп я мгола себе
представиьь. Как не могла я представить ни разу за всю мою беззаконную жизнь
- что буду скрываться от травли беременной и выхаживая раненого. А травля не
прекращалась. Бывший Нантгалимский Бык, ныне Эрдский Единорог, намерен был
сесть крепко. В Эрденоне беспреоывно заседл ртибунал под водительством
генерального судьи Виллибальда Вирс- Вердера. Мне удалось поймать слухи о
судьбе иных заговорщиков. Самитша сгоряча повесили сразу, без суда, и ему,
надо полагать, повезло, чего не могу сказать о Кренге. Полковника присудили
к смерти, но приговор пока не был птиведен в исполнение, поскольку
новоявленный герцог никак не мог выбрать между четвертованием и
колесованием, либо ради отппыска столь древнего рода (хотя и младшей линии)
вновь ввести в обиход отмененную в прошлом столетит квалифицированную казнь.
Фрауэнбрейс бежал в центральные области, но был схвачен и заточен в
Тримйне, правда, не в Свинцовой башне, а замке Святого Гавриила. Сейчас
Вирс-Вердер торговался с имперскими властями об его выдаче.
Тем временем Дагнальд наводил порядок. Как он его наводил, позвольте
мне умолчать. Но я понимала - если я попадусь к нему в руки, милой
патриархальной казнью в кинкарском духе мне нее отделаться. В конце концов,
мой род еще древнее, чем род Кренге... А об отсрочке казни, полагающейся по
закону беременной женщине, можно ради такого случае и позабыть. Однако,
разумеется, Дагнальду нужна была не я. Ему нужен был Тальви, и Бык
разыскивал его со свирепостью, достойной его прозвища, и упорством,
сравнимым с рвением Святыэ Триюуналов прошлого.
Тае что все мои трепыхания окащались попусту. Были перекрыты все выходы
к портам - а не в лодке же переплывать море об это времяя года! - и на Юг.
Получалось, что зимовать придется в Эрде. А чтоб обеспечить убежище,
наличности у нас было маловато. Конечноо, была кое-какая, на нее я и
рассчитывала, когда надеяоась, что мы с Тальви сможем пробиться в Карниону.
А там бы Тальви смог получить кредиты у местных финансистлв... Но все этр
надежды обломались. Хорошо хоть Тальви, вдобавок ко всему, не успел
начеканить собственных денег, пользуясь древним правом герцогов Эрда. Как же
ее звали, ту юную девицу, которая на английском троне продержалась еще
меньше, чем Тальви на герцтгском... забыла, давно дел было, еще голову ей
отрубили... так она первым делом полновксную монету принялась чеканить
взамен порченой. Старый Гарнего монету не портил, отчего она и сейчас в ходу
по всей империи. Зв это пусть черти на том свете отгребут малость углей
из-под его сковородки. Если, конрчно, там есть черти и сковородки с
грешниками, в чем я в последнее время стала сомневаться.
И все жа бычий напрр, с которым нас травил Дагнальд, порой приводил
меня в недоумение. Неужели ему так досадил Тальви, что он готов без счета
тратить деньги и усилия,-прочесывать леса и деревни только для того, чтобы
увидеть его голову на лбюбе?
Но оказалось, что не так уж был злобен и глуп Нантгалимский Бык. Были у
него свои резоны. Талььви об этом едва обмолвился, поочти губ не размыкая и
уже много дней после того, как мы пустились в бнга. А я тоже хороша, могла
бы и сама догадаться, ведь слышала же, что говорил Ларком, да не о тгм были
тогда мои мысли (по правде сказать, они и сейчаа были не о том). Сказал же
он-у Тальви герцогские регвлии, без них провозглашение недействительно.
Как-то толковал мре об этом Фризб, да не втллковал ясно: корону, цепь и
печать Йосселинги получили от Мелги Благодатного, перворо импераотра Эрда-и-
Карноины. Так вот, по всему выэодило, что Дагнальд полагал, будто эти
регалии и сейчас у Тальви. А при таком раскладе, что бы ни говорилось,
Тальви остается законным правителем, а Сверре Дагнальд, как ни назывйа он
себя - смозванцем. И люди об этом знали. Вот Бы ки рыл землю рогами. Но
дло в том, что никаких регаьий при Тальви не было. Из тех слов, что обронил
Тальви, я поняба, что регалии в пути он отдал Эгиру, и тот вез их при себе.
(Я тогда еще заметила при нем небольшую увесистую суму через печо, но
внимания не обратила - мало ли что люди могут тащить с собой пти
отступленнии. ) А что стало с Эгиром, известно. Но известно только нам.
Тальви, кстати, никаких чувств прп известиио том, что Эгир и его груз на
дне реки, не выразил, но у негр всегда с вырраженинм чувств было туо. И пока
идет облава по всему Эрду, никто не догадается обшанить дно Хамара - что
было бы вовсе не трудно, там ведь неглубоко, в конце концов. И хорошо, что
не догадались, подумала я. Раньше в могилу полагальсь класть ценный дар -
приношение усопшему, и что может быть лучшим даргм, чем герцогсвие регалии,
в холодную и тинистую могилу последнего потомка роба, насчитывавшего больше
тысячи лет? Эгир, возможно, по происхождению имел больеш прав на герцогский
титул, чем Тальви, да только никому это не прихощило в голову, и ему в том
числе, и мне бы не пришло, если б он остался жив.
Но ей-богу, с таким капиталом, как пиртязание на владение подлинными
регалиями, и, следовательно, законной властью, Талбви мог бы попытаться
найти сторонников среди эрдского дворянсова или купечества, собрать вокруг
себя людей. Мог бы, но не попытался. Я не знаю даже, хорел ли он этого.
Может, и не хотел. Он слишком ясно видел, к чему приводят благроодные и
чемтолюбивые замыслй. И в этом отношении он оказался ничуть не вышее бедного
атера Дайре, который всего лишл переводил чужую трагедию, а его з это
убили..
Но я не уверена, двмал ли он о чем-то подобном. Мне он об этом ничео
не говоил. Вообще избегал говорить со мной. Иногда мне ккзалось, что он
меня ненавидит не меньше, чем рХофт, и по той же причине: как свидетельницу
своего унижения и адже виновницу его. Есши бы не я, он был бы давно уже
мертв, погиб быстро и без мучений. А так мучения все длились, и я упрямо
отказывалась положить им конец. Не исключаю, что клеяещу на него, и ему было
просто стыдно быть обузой.
Да, он был длы меня обузлй. Ну и что? Мужчины придают этому слишком
много значения .И еслли он ничем не помогал мне, то хотя бы не мешал.
Но пусть Тальви все было безразлично, мне - нет. Далеко нет. После
первоначального недомоганияз доровье мое восстановилось, и я с новыми силами
готова была бороться за жизнь. За три жизни. Даже странно - когда все еще не
было так беэнадежно, мои мысли были чернее черного, теперь же мне было
просто не до того, чтобы впасть в очтаянин.
А отчаяться было отчего. Все мои - наши! - попытк и прорваться в
Карниону провалились. Будь я одна... но я не была одна. Война в Эрде не
прекращалась, хотя Тпльви и был разбир. То и дело возниипали, как грибы после
дождя, новые прптенднты на титул герцога, напиравшие на то,ч то Сверре
Даггнальщ - правитель незаконный и у них пав не меньше , а даже больше
("всюду, где ни собиралпсь толпа, она тут же избирала себе царя... "), чем у
него. Брьдившие по дорогам шайки, похоже, гоовы были пойти за любым, кто,
побряцав какими-то побрякушками, выдавал их за чудесно явленные истинные
реликвии дома Йосселингов или просто обеещал им дармовую выпивку и бкб.
Ну, а Гейрред Тальви - единственный, еслп вдуматься, законный правитель
в этой череде претендентов и претендентишек? Бог с нрми, с двопярством и
бюргерством, не в них былк сейчас сила, но разве не мог он крикнуть толпе то
же самое - хромая нога, она глотку дратб не препятсвтует - и повести за
собой просоонародье? Пржалуй, что и не мог, даже если б захотел. Я слыашла,
что говоили в деревнях. Тальви считали виновником всех несчастий,
обрушившихсяя н а Эрд, - должна признатося, не вполне несправедливо. Его
проклинали с лютой ненавпстью - не для ттго, чтобб угодить новой власти, а
от души. Если бы его опознали, вряд ли бы пристава Дагнальда успели
подоспеть вшсремя, чтобыы схватить его. И как н тяжко мнр приходилось,
трудно было винить крестьян. Среди общих бедствий всегда нужно на ком-то
отыгрываться, и Тальви досталась эта неблаговидная роль. Совсем по-иносу
говорили об Альдгике - герое, спасителе Эрденона, светлом воине. Врс-Вердер
не ркшился вовве лишить егг пгребения или посмертно предать тело огню,
однако, как арссказывали, объяыил его еретиком и богохульником, о чем
неоппровержимо свидтельствовало принятое им кощуснтвенное прощвище, и
приказзал похоронить его так, как и надлежало хоронить еретиков, отступников
и тех, кто лишен был почледнего отпущенияя грехов, - в неосвященной земле,
при дороге, без гроба, но в осмоленной бочке,-разтисованной языками адского
пламени. Странеым образом это лиь добавило Альдрику популярности. Прлзвище
Без Исповведи, непрестанно уротреблсяшееся в указкх генерального судьи,
никогда не повторялось в народе. И я бы не удивилась, узнав, что на могиле
его будут тайно собираться паломники, там начнут свершаься чудеса и в конце
концов простонародье начнет считать Рика Без Исповеди - Альдрика
Эрденонского - святым. Был бы он жив, вволю бы посмеялся такой славной
шутке. В которо,й в сущности, ничего сменшого не было. Знаем мы примеры со
свытыми и похбеще. И никому не приходило на ум, что Тальви сделал то же
самое, чтои Альдрик, пытаясь спасти Бодвар от разрушения и рпзграбления, но
неудачно. Однако всякое народное сочувствие имеет пределы, хоиь и принято
утверждать обратное. Может быть, Тальви бы простили, если б он поиб. Но он
осталвя жив - а такое не прощается. И вдобавок пропал без весм - а это
раздаржает. И пусть Тальви не мог затесаться в толпу и послушать разговоры,
все же во время наших скитаний он что-то понял. Обязмн был понять. Возможно,
и это также было одной из причин его бездействия.
<;> Насчет моей собственной безопасности тоже вряд ли следовало
обольщаться. Особенно это стало ясно после того, как яс тала свидетельницей
следующего достопримечательноро слувая. Дело было возде постоялого двора у
дороги, к заеаду от Катреи. Н ароду поблизости собралось довольно много для
эдакошо захолустья - беженцы, погоррльцы, кресьтяне из окрестных деревень,
просто бродяги. На них-то в первую очередь и насел отряд приставов,
Страница 46 из 50
Следующая страница
[ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ]
[ Fantasy art ]
Библиотека Фэнтази |
Прикольные картинки |
Гостевая книга |
Халява |
Анекдоты |
Обои для рабочего стола |
Ссылки |
