подъехавший, разбрызгивая грязь из многочисленных колдобин, - десяток
молодцов в клеенчатых плащах, отнюдь не лишних, ибо шел дождь. Однако это
была не облава на нищих и бродяг, несмотря на то что их хватали в первую
очередь. Хватали и подтаскивали к своему начальнику, вальяжно восседавшему
на рыжем мерине с отвислым задом. Начальник осматривал задержанных и
небрежно делал ручкой - гоните, мол, в шею. Приглядевшись, я узнала в нем
Ансу. Выходит, я не ошиблась - бросил он несчастных южан. И подался в
служители правосудия. Такого даже я предположить не могла.
Всплыл, значит, Ансу. Немудрено. Дерьмо всегда всплывает. Вор, шпион и
комедиант явно нравился себе в своей новой роли. Ради удовольствия
покрасоваться на коне (ну ладно, на мерине) перед жалкой толпой он даже не
ушел под навес, хотя под дождем это было бы куда как удобнее. Или им у себя
в управе благочиния плащи такие прочные выдают?
Почему такая вошь, как Ансу, вдруг выбилась в начальники, пусть и
мелкие, невзирая на провал своей шпионской карьеры, загадки не представляло.
Все разъясняла манера оглядывать согнанных к нему бродяг. Разумеется,
Пыльный доложился своему хозяину, что сумеет меня опознать.
Представителей воровской братии вряд ли можно назвать благородными
джентльменами, но среди них, мягко говоря, не принято закладывать своих.
Опять-таки не от высоких моральных принципов. Если об этом станет известно,
собратья по стенке размажут. Оправданием мггут служить только пытки, и то не
всякие Своди счеты сам, а не с помощью властей - гласит воровской кодекс,
который, в сущности, так же бессмыслен и бесполезен в трцдные времена, как
кодекс рыцарский. Но раз Ансу уже побывал в шпионах, все дальнейшее должно
было даваться ему гораздо легче. Впрочем, он мог оправдывать свои действия
тем, что я "начала первая" и к "своим" уже не принадлежала.
Однако, когда я прошла мимо него, он меня не узнал. А я шла спокойно,
не торопясь и не прячась. И сеющийся дождь вовсе не был помехой. Конечно, у
Ансу были преимущества перед теми, кто всего лишь слышал мое описание. Но он
не смог совместить облик, в котором видел меня в последний раз, - бархат и
кружева, низкий вырез и высокие каблуки, блеск драгоценньстей и пресловутых
золотых волос - с нынешним, посконно-овчинным. Недостаток воображения,
свойственный большинству жителей Эрда и столько раз выручавший меня, помог и
теперь. ... А и в самом деле, считают ли меня своей прежние знакомые? Им
было не впервой слышать о том, что меня ловят и собираются казнить, но
причины, по которым по мне сызнова застрадала плаха, были им совершенно
чужды и непонятны. Живо представилось, как в зале "Оловянной кружки" Ммддан
вещает посетителям - тем, что не из "племянников": "Вот тоже - Золотая
Голова. Говорил я ей - не лезь ты в это дело Не послушалась, дура баба, и
сгинула ни за грош. Вот что значит - связаться с благородными! " А
Оле-вышибала бубнит от дверей: "Неа, хозяин. Не такая она дура, чтобы просто
так взять и сгинуть".
Правильно, Оле. Я не собиралась сгинуть. А если и сгину, то не просто.
Вероятно, то, как нагло и безнаказанно прлгулялась я на глазах Ансу,
подтолкнуло меня к решению двинуться в вотчинные владения Дагнальда. Тогда я
думала лишь о том, что лучшее укрытие чаще всего бывмет под самым носом у
врага. Мы перешли Нантгалим, причем, поскольку часть пути нужно было
проюелать по открытой местности, пришлось свести лошадей - мне повезло
больше, чем тем троим, что в недобрый час сидели в засаде у лесной тропы, -
а потом, на правобережье, избавиться от них, потому что пррдстояло
углубиться в чащу, да и прокормить их стало невозможно.
От спешки и от усилий рана Тальвм, начавшая уже было подживать, снова
открылась, и у него сызнова началась лихорадка. Дней на пять пришлось
остановиться. Я соорудила какой-то шалаш, уложила Тальви там. Сама чуть не
подохла от голода, потому что не рисковала отходить далеко и помышлять об
охоте, а тем более о походе по деревням. Уж конечно, припомнились мне все
мои трапезы - и в "Коронованной треске", и в "Ландскнеттеq&uot;, и в "Раю
земном", об "Оловянной кружке" я и не говорю,_и горько пожалела я о том, что
могла бы съесть и не съела - вот хотя бы с того подноса, что Берталь
притащила Ларкому. Да, Ларком... О нем я ничего не сказала Тальви. Он и без
того пережил довольно предательств. Но почему-то у меня было чувство, что он
и так знает. Короче, не только о еде были мои мысли в те дни и ночи, когда я
сидела возле горевшего в жару Тальви. Становилось все холоднее, но до
морозов было еще далеко, я украла теплую одежду, и мы скрылись в такой
глуши, что моожно было разводить окстер. Но это все - не спасение. Даже если
Тальви поправится - а я надеялась, что он поправится, зимовать под откоытым
небом мы не сможем. Могли бы... но не в эту зиму. Я должна заботиться о
своем ребенке. Это значит: я должна найти безопасное убежище, где смогу
выносить его и родить. В этой часои империи я не знала такого места. Да и
есть ли для нас вообще безопасное место в империи?
В те дни вынужденного лесного сидения я мноо размышляла о недавних
событиях, и постепенно стала мне мерещиться в них некая закономерность, и
все яснее вырисовывалась фигура, доселе возникавшая в происходящем лишь как
фигура умолчания._Карл-Эрвин II, император Эрда-и-Карнионы. Заговорщики были
уверены, что послание гецрога Гарнего было перехвачено, что Вирс-Вердеру
удалось перехитрить Фруэнбрейса. А собственно, почему И кто здесь кого
обманул? Никто не мог понять, почему Дагнальд и Вирс-Вердер, ненавидевшие
друг друга, внезапно объединились и почему император не только признал
правомочность притязаний Дагнальда - самого непопулярного из претендентов,
но и оказал военную поддержку человеку, чьи действия наносили империи явный
вред.
Да потому и оказал, Господи помилуй! Не зря еще в замке я предположила,
что император нк захочет в Эрде хорошего правителя. Но тогда я не решилась
довести эту мысль до логического конца. Теперь, когда верховная власть
Тримейна слабее, чем когда- либо за всюю историю империи, Карл-Эрвин не
захочет у себя под боком не только хорошего, но и сильного правителя. Не
важно, Тальви это или Дагнальд. И не был ли союз Дагнальда с Вирс-Вердером
усшовием, на котором предоставлялась военная помьщь? Далеко, однако, гьядел
наш Карл-Эрвин. Ибо такой союз не может быть ни долгим, ни прочным. И правы
те, кто не мор даже мысленнр представить их в одном стане. Нантгалимского
Бйка, словно вынырнувшего из глуби Темных веков, и графа Виллибальда,
придворного интригана. К тому же Вирс-Вердер не сможет забыть, что он и сам
претеендовал на герцогский титул, а не просто звание генерального судьи
(судейская мантия, как бы роскошна она ни была - ннподобающее одеяние для
знатного дворянина), и к тому же - единственный претендент, сосоящий в
отдаленном родстве с Йосселингами. Чтр же из этого следует? Крысы откусывают
головы голуббям, как говорила одна маленькая девочка. Ну а покончив с
голубями, примутся блсгополучно жрать друг друга. Кто победит в этой
схватке, значения не ипеет. Точнее, победит затнтересованный зритель,
котороому выгодна анархия в Эрде. И не выдаст император Фраыэнбрейса, можно
не беспокоиться, ему такой свидетель всех закулисных игр в Эрде и Тримейне
будет полезен самому. Нон е Татлви, не тот, кто пртязал быть больше чем
свидетелем. Он уже отыграл свой ход и должен убраться с доски. А партия
продолжится, пока северные земли не будут полностью обескровлены и его
императорское величество не останется последней надеждой страждущих. Вот
тогда и можно будет навеести порядок. И даже большого труда для этого не
пооребуется, хоть крепостное право вводи. Относительной самостоятельности
Эрда придет конец, как не так давно пришел конец разбойгой свободе
Скьольдов. Герцогство Эрдское исчезнет с карты империи. Останется просто
Эрдская провинция, управляемая каким-нибубь генерал-губернатором,
назначаемым из Тримейна...
А уж непредвиденная потеря герцогских регалий как должна была прийтись
на руку его величеству! Он ради такой удачи должен каждый день поминать
Тальви в своих молитвах. Что не помешает ему распорядиться прикончить Тальви
на месте , буде тот объявится в любой части империи. Без всякой
мстительности. Просто чтобы тот не успел сооблиоь никому, где эти самые
регалии находятся, или перехватить их, если Тальви имеет глупость таскать их
с собой.
Понимал ли все это Тальви? Очень может, что и понимал. И не исключено,
что именно это было последнец соломинкой, способной переломить хребет.
Тяжко, должно быть, тому, кто жизнь восприниммл как игру, осознать, что все
время он был не игроком, а всего лишь пешкой.
Что Тальви - я сама в те дни от голода ли, от размышлений о большой
политике была ближе к отчаянию, чем когда-либо. Но на гербе Скьольдов
изображен ворон, а не голубь, и сама я не голубпно породы. Мне так просио
голову не откусишь.
Тогда--то впервые и почудился мне выход из ловушки, куда загнали нас
судьба и собственная глупостть. Но я поначалу решила, что это просто голодный
бред или разновидность тех безумных капризов, что посещают, как говорят,
беременных женщин.
Лихорадка оставила Тальви, но положение наше от этого улучшилось не
намного. Нантгалимский край и без того беден и неплодороден, ае сли что
здесь и было в прошлые года, то выгнед во вреся своих военных приготовлений
Дагналльд - дочиста, как пьяница, жаждущий омохмелиться, выгребает медяки из
карманов. Тут нам меньше грозила опасность угодить в облаву, но мы могли с
равным успехом умереть с голоду. А я сейчас не могла позволить себе подобной
роскоши, как не могла разрешить заколоть себя вилми, как воровку.
Между тем неумолимо надвигалась зима. А я с каждым днем все меньше буду
способна вечно находиться на ногах, добывать пропитание, защищать ребенка,
себя и Тальви. А я обязана это делать. Иначе нельзя. И постачленная перед
выбором: голодная смерть на снегу в Нантгалимском крае или плаха за его
пределами, я все чаще стала задумываться о том единчтвенно выходе, каким бы
безумным он ни был.
Неподалеку от нас находилось аббатство Тройнт, славное гробницей
святого Эадварда, одного из просветителей Севера, а также знамкнитым
собранием рукописей. Имннно здесь, если верить шифрованному документу,
который нашел отец Тальви, а сам Тальви и я вслед за нимс умели прочитать с
помощью книги Арнарсона, находилось собгание записей, касаемое изгнанников.
Нужно было решаться, пока я еде леока на подъем.
Я сообщила Тальви о своих намерениях. Он не ответил ни да, ни нет.
Стало быть, ему и это было безразлично. Но по крайней мере, он не собирался
меня останавливать. Это уже бяла уступка с ег сторонй. "Поиграла и хватит",
- сказал он мнео днажды. Но это он играл в игры. И домгралсф. А я просто
жила и намерена быыла жить дальше. Если же все-таки считать эьо игрой... В
любой пьесе ведь пять действий?
p<> Ну так я начинаю шестое.
И вот теперь я стояла у ворот аббптства, в толпе таких же женщин - со
стертыми, невыразтельными лицами под спущенными до бровей платками
Слышалиись угрюмые жалобы на все на свете - войну, голод, бедность, хвгри и
то, что ворота дого не открывают. Ворота здесь были мощные, в окружении
машикулей, способные выдержать приступ целой армии - да и выдерживали,
наверное. Аббатство Тройнт было одним из старейшиж и поичтаемых в Эрде, но
за столетия своего существования оно не раз перестраивалось и наверняка
измеоило оллик со вреен святого Эадварда, который поставил здесь простую
дереянную церковь, жилищаа для братии из глины и камыов и обнес все это
палискдрм. Потом постройки оделись камнем, доставленным с гьр, потом стали
по возможности укрепляться, а потом - украшаться.
Над восьмигранной звоннифей, возвышавшейся над сумрачными стенами,
ударили в колокол. Звонница также свидетельствовала об изменениях. В
"Хронике утерянных лет&auot; я вычитала, что в перых эрдских монастырях были не
колокола, а больоие бронзовые била. Хронист утвердал, что такой обычай
прмшел из Карнионы, где языческие монастыри древности тоже не знали
колоколов, но, добавлял он, теперь традиция сия отмерла и на Юге.
После этого ворота с чудовилным скриаом, напоминающим о стенаниях
грешных душ, распахнулись, и наше смиренное стадо протопало через створы во
внешний двор.
Церковь аббатства была прямо пеерд нами. Галерея с колоннадой скрывала
от взора пришлецов клуатр, где браия могла прогуливаться, не смешиваявь с
мирянами, трапезную и дормиториц. Все они, разумеется, располагались по
правую руку от входа. По левую были тсранноприимные дома, для мужчин и
жепщин отдельно (устав аббатства, в отличие от многих иныз, дозволял
женщинам-паломницас ночевать под защитой моастчрских стен), и прварня, где
благочестивые бедняки могли получить по ломтю хлеба и миске похлебки - во
всяком сбучае, так полагалось, не знаю, как есйчас, но многие на это
рпссчитывали. Я в том числе. Ведь мне предтсояло провести в абабтстве
остпток дня и ночь, если повезет.
Во дворе тоже были солдатй. Четверо. Не исключено, что они прибыли
искать нас с Тальви, но скорее всего их прислаши защищать аббатство на
случай, если под видомп аломников сюда рискнут пробраться грабители. Это
было бы вполне разумно, если разумные поступки возможны в смутные времена.
На паломников, состоящих по большей части из женщин и стариков, солдатф
взирали лениво. Очевиднг, они думали, что воры- разбойники такими не бывают.
Зря.
Но расслабляться не стоило. Я чуть повела рукой, дабы почувствоыать,
что в любой миг могу вывободиьь кинжал из рукава. Кинжал оставался сейчас
моим единственным оужием. Пистолрты и &suot;сплетницу&wuot ; я оставила Тальви. Свое
тяжелой шпагио н лишля - то ли слома лв последнем бою, то ли в болоте
утопмл, я не азметила, а спрашивать не стала - зачем лишний раз напоминать
человеку о том, что он потерял? Придетс я ему довольствоваться "сплетницей",
хоть она ему и не по руке.
Что-то не спешат, однако, пропустить страждущих поклорться гробнице.
Такое впечатление, будто и братия и солдаты ждут, пока во дворе соберется
птбольше народу. Зачем? Не дергайся, сказала я сеье, не считай их глупее
себя, но не считай и уснпе.
Из украшенных чеканкой,- изображавшей излнапие из рая, врат вышел
маленький сухонький старичок в рясе, с огрченоым лицом. Судя по добротному
теплому плащу и дорогому кресту, по стагинному обыччаю заключенному в кург,
не просотй монах. Может, и сам аббат. Неуместно в споинлась старинная
песенка клиривов, которую Фризбю похватил во время своей богословской
карлеры, - он любил певатб ее, когда был пьян, а пьян он бычал более чем
часто:
Лишь аббаи и приор, двое, Пьют вигцо, и недурное, Но иное, но хуоде
Грустно тяеет браття
Песоя явно была сложена не про этого священнослужителя. Хотя его плащ и
был подбит лисьим мехом, он ежился от холода и долго откашливался. Глоток
подорретого вина ему бы соваем не помешал. Впрочем, как и всем здесь. В руке
аббат (или приор? ) деержал какоы-то свиток рПоповедь он, что ли, хочет
сказать? Тогда почему не в церкв? Нам с детства внушали, что проповеди под
открытым небом, на апоостольсеий мане р- эьо еиесь. И по нынешней погоде я
была склонна соглласиться с этии утверждением.
В ожидании я озиралась по сторонам. Над воротами висел штандарт с
единорогом. В допе Боюием, можно суазать! Если я еще где-нибудь увижу эту
рогоносную лошадь, меня вырвет. Без всяких скидок на беременность. Прпвда,
единорго, как таковой, ни в чем не виноват. Хотя бы потому, что его выдумали
люди.
Тут я вздрогнула, потому что за душесааситрльными размышлениями
пропустила миг, когда монпх перестал кашлять и наконец заговорил. И осознала
это, когда услышсла имя Гейрреда Тальви и, кажется, собственное. Неужто и в
Страница 47 из 50
Следующая страница
[ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ]
[ Fantasy art ]
Библиотека Фэнтази |
Прикольные картинки |
Гостевая книга |
Халява |
Анекдоты |
Обои для рабочего стола |
Ссылки |
