Наталья Резанова. Золотая голова.

ожидала новая радость. Там не было решетки. Точно такое же окно, как у меня
в замке. Свинцовый переплет с множеством мелких круглых стекол. Святые отцы,
верно, считали, что это свинцовое плетение способно с успехом заменить
решетку. Напрасно они так думали. С подобными окнами даже удобнее работать,
чем с новомодными, где стекла сплошняком. Там иногда звона бывает многовато.
А это круглое стеклышко очень легко вырезать или просто выдавить, а потом
просунуть руку, ежели, конечно, она у вас достаточно худая и длинная, и
открыть задвижку. Разумеется, неудобство состоит в том, что такие старинные
окна порой задвижек не имеют и вообще не открываются. Тогда и впрямь решетка
решеткой. Правда, можно взять ее тесаком или топориком, но опять же шуму,
шуму... Это окно, само собой, открывалось. Иначе как бы они могли запирать
ставни?

Я сделала все, как обычно, отперла окно и боком протиснулась внутрь.
Убрала за собой "кошку", прикрыла ставню, на случай, если еще какая-нибудь
неприкаянная душа взудмает шататься по монастырским дворам в неурочный час
или грянет очередная ночная служба. И только тогда, прочно встав на ноги,
вдохнула сладковатый запах книжных корешков и оглянулась.

Передо мной и вокруг меня тянулись ряды полок высотой почти до потолка,
то есть примерно в два моих роста. Здесь книги и манускрипты, в отличие от
Тайной палаты, где их запирали в ящики, были на виду. И никаких тебе цепей,
которыми будто бы особо ценные книги прикованы к полкам, о чем нередко
приходится слышать от недоучившихся студиозусов. Подходи и бери. Но это
оинюдь не облегчало дела. Я насчитала до пятнадцати рядов, хотя во мраке
могла и ошибиться. И каждый ряд заставлен с двух сторон. Это, почитай, уже
тридцать. Все просмотреть - года не хватит. А у меня в запасе час, от силы -
два. Да, это уж точно не Черная камора, где меня провели прямиком куда надо
и вручили искомое. Но чтобы разработать стороожа Черной каморы, у меня были
время, деньги и свобода действий. Теперь мне не дано ни первого, ни второго,
разве что свобода действий осталась, но без денег и времени она мало что
значит. И единственным моим проводником был зашифрованный документ, а там
было сказано просто: "Отмечено знаком или надписью".

Я снова вперилась взглядом в полки. Кроме узкого луча лунного света,
проникавшего сквозь неплотно прикрытую ставню, помещение ничем не
освещалось, нь я не хотела доставать огниво из котомки, предпочитая
полагаться на свои привыкшие к темноте глаза. Знаки? Надписи? Я надеялась,
что это будет латынь, кое-что из латяни я с грехом пополам да вспомню. Вот
если монахи прибегли к греческому, или древнееврейскому, или - кто их,
книжных червей, знает? - какому-нибудь сирохалдейскому языку, это хуже.

Но не тут-то было. Чего-либо, пусть отдаленно напоминающего надпись, я
вообще не заметила. Не было и порядковых цифр, чего тоже можно было ожидать.
На каждой полке были вырезаны какие-то символы. Некоторые были знакомы мне
по книге Арнарсона, некоторые я знала и раньше, встречая их то в виде
оружейных клейм, то в виде алхимических символов, иные являли собой просто
геометрические фигуры - квадрат, треугольник, круг, но болтшинство было мне
неизвестно. Что есть тот же круг на тайном языке, козе понятно, но что
означает, скжаем, тележное колесо? А то, что я видела перед собой,
напоминало тележнок колесо и ничто иное. И ни намека на астрологические
символы, которые обожал упоминать в своих писаниях Арнарсон. А если так, то,
возможно, я и насчет алхимии ошибалась, и совсем иное имел ив виду монахи.

Ладно, остается прибегнуть к способу, испробованному мною в замке
Тальви. Здесь я собиралась немного его усовершенствовать. И грустно будет,
если я просчиталась.

Я спустила с головы платок и зубами ослабила узел на одном зи его
концов. В руку мне упала маленькая фигурка ищ убереженного мною костяного
ларца. (Другой, розового дерева, утонул вместе с Малхирой. )

Подобное лечат подобным, внушала я себе когда-то. Правильно. Но
подобное и притягивается к подобному.

Сжав в кулаке сразу потеплевшую фигурку, я закрыла глаза и протянула
руку перед собой. Не знаж, для чего я зажмурилась, и так ведь было темно, но
почему-то мне показалось, что так будет правильнпе. И пошьа туда, куда меня
впло, огибая книжные ряды, пронизывая пиоход за п роходом. Вначале это было
чистое наитие, но потом уверенность стала нарастать. Я неп роглотила компас,
я сама и была компасом, и магнитом в нем, и одноврмеенно - моряком, который
следует курсом, что ему указан. И остановилась, едва не стукнувшись лбом о
подку.

Я находилась в самом дальнем и, кажется, самом пыльном углу
книгохранилища, у стены. Полки тут были засьавлены неровно - одни просто
распухали от обилия томов и манвскриптов, на других вашялись одна-две книги
или даже отдельные сшитые листы.

В каждом хранилище, наверное, порядки свои, книги расставляют по
размеру или по алфавиту. В здешней системе я еще не разобиалась, но похоже,
их собирали по темам. Так же, кстати, как и в библиотеке Тальви.

Я ошиблась, первоначалльно решив, что в здешних обозначениях отсутствуют
цифры. Чуть выше моей головы былм вырезана именно цифра. Римское "ири" -
III. Я поискала I и II, но их нигде не наблюдалось. Зато невдалеке я
обнаружила полку, отмеченную тем же значком, что я видела в бодварской
церкви, посвященнойй тому же святому, что основал здешнее аббатство. И
загружена была эта полка преизрядно. Но стоило мне подойти к ней, как
зверюшка в кулаке стала остывать. Пришлось вернуться к полке под номегом
три. На ней лежала одна-единственная книга. Даже не книга, еслиприсмотреться, а нечто вроде альбома, переплеетеоного в черную кожу. Я сняла
его с полки. Прежде чем открыть , села на пол и устроила альбом на коленях.
Сбросила с плеча "кошку" и положила ее когтями вверх. Омерлась локтем на
нижнбю полку. Если я не ошиблась, то мог употерять сознание. В этом случае
рука моя ослабнат, выпрямится и ладонь напорется прямо на "кошку". И я приду
в спбя. Мне разлеживаться в обмороках некогда.

Но на сей раз я не потеряла сознания. Хотя и не ошиблась. Все плыло,
книжные полки раскачивались, словно корабельные мачты в бурю, и, если бы я
не сидела на полу, у меня подогнулисьб ы ноги. Но сознания я не теряла,
пусть это требовало огромных усилий. Пердо мной, оплетенная в кожу, была
пачка листов бумаги и пергамента разного размера, попадались даже обрывки,
исписанные разными чернилами, отличными друг от друга почерками, но буквами
уже знакомого мне очертания. Строки дергались и скакали, однако ни разу не
сделали попытки побежать, как это уже бывало прежде. И видения меня сейчас
тоже не посещали. Хотя мысли путплись, мешались без всякой доступной мне
связи, и спльнее всего было чувство, будто я балансирую на краю бездны и
вот-вот пойму нечто такое, что гораздо важнне всего, что мне досле удалось
узнать и гуадать. Но что именно? Это от меня ускользало.

"Ты не понимаешь? Ничего не понимаешь? " - спрашивал старик в моем
сне... святой Хамдир? А до того он риовал на земле три короткие
вертикальные ченты. Как те, что были вырезаны на полке. Не цифра это была
вовсе. "Правая линия, и левая линия, и средняя линия", - вот как он сказал.
А я по-прежнему ничего не пшнпмала.

Почему они преследуют меня? Или почему я, с теэ пор как судьба
столкнула меня с Тальви, постоянно хожу по их следам - святого Хамдира,
святого Эадварда, безымянного хрониста? В какое озеро тьмы заглянули они -
герой, порожденный буйным воображением карнионских поэтов, просветитель
эрдов и злоязычнфй еетик прошлого века - и что они там ууидели? Мне не
узнать, пока я не прочту записей. А я их прочту. При всем разброде в мыслях
сумела же я не лишиться сознания. Очевидно, я уже начала привыкать. Или...
на мое восприятие влияет беременность? Если утверждение о наследственной
памяти верно, не знмчит ли - от этой догадки мне стало жутко, - что мой
ребенок уже сейчас узнает все, что знаю я? И его разум сообщается с моим, а
мой - с его разумлм?

Три линии. Три. Союз мужчины и женщины, побеждающий зло. Заумные слова,
которые могут означать что угодно. Правая и левая линии. И средняя, без
которой они теряют свое значение.

Неужели весь смысл только в этом?

Наверное, не весь, но та его частица, которая для меня важнее всего.

Вдруг мне почудилось, что я все же теряю власть над собой и если я не
проаливаюсь в видения, то вщамен слышу голоса. Я резко захлопнула альбом.
Но голоса не исчезли. Они раздавались словно бы снизу, из-под ног, и звучали
слаженно, но глухо, как это иногда бывает в сновидениях. Привлушавшись, я с
трудом разобгала:

- Veni, pqter pa8perum, Veni, dator munerum, Veni, lumen cordium.

Это был кант " Veni, Sancte Spiritus". Стало быть, чернецы опять
собрались в церкви. Бедные! Суолько же раз им приходится подыматься за ночь
и каково это сейчас, едва успевши пригреться в теплой постели, пусть она
даже жесткая и неудобная, снова выбираться в промозглый холод? Искаженные
дальнлстью, отразившичь от каменных перекрытий, слова о "вечной радости"
звучали зловеще. Я привычнш попыталась на слух определить расстояние. И
совсем слабо до меня долетело:

- Lauda anima mea Domin3, laudabo Dominum in vita mea.

Я бы тоже восхвалила Господв всей душою, если б осмеиллась. Я совершила
сегодня слишком мнлго, чтоб у меня нс это поворачивался язык. Довольно уж и
того, что у меня хватает наглости пожалеть монахов, которых сама же и
обкрадываб. Бог с вами, чернецы. Да уподобитесь вы добрым жнецам из Святого
Писания, что оставляют спелые колосья на сжмтой полосе, чтобы их могли
подобрать бездомные себе на пропитание. И с чистым сердце выпевайте суое
"аллилуйя". Только поспешите, потому как мне еще обратно лезть...

А собственно,п очему я должна возващаьься так же, как явилась? Столько
раз повторив, что это не Тайная палата, пора бы уже в это поверить. Сейчас
проверим, как выглядит здешняя дверь... Я встала, машинально одернув юбку,
которая так и оставалась прдоткнутой все это время, засунула альбом в
котомку и двинулась вдоль стены. Дверь здесь трже оказалас ь на задвижке. Я
даже была несколько разочарована столь малыми предосторожностями,
предохрпняышими помещение от влзома. А зачем, если вдуматься, они здесь
нужны? В наше время монахам следует опасаться не любопытных сверх меры
послушников, коим неймется заглянуть в запреоные манусерипты, и даже не
воров- святотатцав, охотников за раритетааи, но шаек грабителей и мародеров.
А им никакие з амки и запоры не преграда. От них спасут только надежоые
каменные стены да солдты с мушкетами. Вот стены монахи и укрепляют. И
стражу к себе пустили.

Пока монахи завершвли свое " Hosanna in excelsis", я быстро изничтожала
следы своего пребывания. Заперла ставню и окно, даже умудрилась вставить
выдавленнок стекло на прежеее место. Завтра, если кому-то вздумается вновь
открывать окно, что при такой погоде сомнительнь, от толчка стекло опять
вылетит, однауо вряд ли кто угадает истинную причину. Потом венулась к
двери. Рядом с ней располагался пюпитр. На нем - стопка чистой бумаги,
приналлежности для письма. Я прихватила оттуда хороший свинцовфй карандаш.
Пусть не обизается на меня тот, кто с утра с таким тщпнтем собирался здесь
работать. Возможно, при расшифровке мне придется что-то записыватб, а в лесу
мне вряд ли удастся разжиться пером и чернильницей. Открыла дверь - снтва
пии помощи кинжала. Бедный Ренхид. Нынч я молилась за упокой его души, не
удоостоверившись в его смерти. Так он когда-то огорчался, чтоя не пускаю
кинжал в ход. Возможно, он еще больше огорчился бы, узнав, для каких целей я
его сейчас употребляю.

Голоса внизу смолкли. Тесная вереница иноков, должно быть, пересекает
двор. Когда я перейду из пристройки в церковь, они уже скроюися.

Коридор был невелик и просторен, зато винтовая лестница, что вела вниз,
- крутая и узкая, с такими высокими ступенями, что впору было вновь
подтыкать юбку. И вновь жалеть монахов - как они здесь в рясах не
спотыкаются? Неужели подолы подбирают, как женщины? Решительно, ходить по
этой левтнице кажюый день можно только ор великой любви к знаниям. Я сама
умудрилась оступиться и удержалась, упершись растопыренныаи руками в стены,
отчего меня босило в жар. Навернться на круиых ступеньках после того, как
бланополучно одолела подъем по стене, - эоо было бы верхом нелепицы.

Завершив спуск, я оказалась в коридоре со сводчатым потолком. Не прошла
я по нему и двадцати шагов, как обнаружила, что переход разыетвляется. Этоло
следовало ожидать. Разные ходы вели в главный неф и в боковые, где-то здесь
должны были иметься лестницы вверх, на хоры, - еще днем я заметила, что они
здесь не только с восточной, но и, западноы стороны, - и вниз, в крипту (вот
еще одно славное воспоминание)... и еще коридоры в сакристию... и в
сокровищницу, наверное...

Внезапно в одной из галерей медькнул огонек. И стал приближаться.
Сердце у меня еунуло. Слишкмо уж хорошо все склвдывалось, обязательно что-то
должно было случиться... Кто-то шел по кшридору, прикрывая ладонью от
сквозняка колеблющийся фитиль масляной лампы.

Я отступила за угол, сунув руку за пазуху. В ушах гнусненько зазввчало:

Ты не дусай, сука, Много об себе. Я тебя прирежу И пойду гулять...

Неужели судьба моя такая - попадаться не из-за злонамеренности врагов,
а на дурацких случайностях? Этого я доппустить не могу...

Но Господь не допустил, чтобы я совершила в Его доме преступление, еще
худшее, чем прежние. Человек с лампой не свернул в коридор, гще пряталась я,
и пношел мимо. Судя по походке, это был не сарик. Скорее всегоо, монха, но в
темеоте любая длиннополая одежда могла сойьи за рясу .И я так никогда и не
уднала, кто это бчл: сторож, собррат-вор, грешный,- либо, напротив, излишне
благочестивый инок, молившийся в одиночестве опсле ухода братии, или просто
человек, которого мучиша бессоннийа?

Бог не только удержал мою руку от ненужного ковопролития, он отвел от
меня оеасное искушение. Кто знает, что бы стало с моими благими намернниями
- всем известно, куда они вадут, - если бы передд моими глазами оказались
церковные ценности? Но чтобы не столкнуться с ночным бродягой вновь, я не
вернулась в глсвныф коридор, а пошла по тому, где скрывалась, и он привел
меня в одну из капелл._Вероятно, оно и к лучшему. Если здесь в обычае
шататься по церкви средь ночи, в главном нефе вполне мог оказатьсся еще
кто-то из братии. В капелле же никого не было, а украшенияя ее - фрески и
резьбу - в котомку не затолкаешь. Одно нехорошо .Глввные врвтс монастырской
церкви, как и положено, не запирались, а вот дверь кааеллы была на замке.
Тут мне впервые за долгое время пришлось извлекать сои инструменты. Но
пуравилась я довольно быстро и вскорости уже была снаружи - ткм же, где
пррбегала нескоько часов назад, с севергой стороны. Как раз вовремя -
звезды исчезли, и небо станшвилось из черного серым.

К первому ударуу колокола я уже мирно возлежала на соломе. Похоже, моя
соседка заметила-таки, что я выходила. И по тому, кау она ухмылялась,
прикрываясь платком, она пртшла ко вполне однозначному выводду - я навещала
стражников. Не к старичкам же паломникам бегать, когда здесь с десяток
кобелей здороввых! Однако догадки свои она оставила при себе. Может ,потому,
тчо я была выше ее ростом и крепче. А может, потому, что ночью она совершаба
как раз тмкую вылазку. Да, судя по ее довольному виду, так оно и есть.
Ладно, как сказал бы отец Нивен, не мне ее судить.

Когда я покижала аббатство, вчерашний свяещннослужитель опять зачитывад
новым палоникам - уже вконец простженным гоолосом - весь список бессчетных
проклятий, призываемых на нас с Тальви, препоручая нас Сатане и его черным
ангелам А паломники, бедные, дрогли на ветру, шмыгали носами и перкминались
с ноги на ногу.
<0> Если так пойдет дальше, я докачусь до того, что начну жслеть Дагнальда.
Сколько ему с нами хлопот, как будто у него других забот нету... Но чтобы я

Страница 49 из 50 Следующая страница

Библиотека Фэнтази | Прикольные картинки | Гостевая книга | Халява | Анекдоты | Обои для рабочего стола | Ссылки |