Виталий Сертаков. Дети сумерек.

Симона закончила. В пакете шуршал мельчайший стеклянный порошок. Старшая сестра, несомненно, будет удивлена, но не покажет ни удивления, ни радости. Мама, пожалуй, изобразит брезгливое недоумение, её любимое выражение, когда дело касается младшей дочери…
Опара поднялась великолепно. Симона осторожно открыла пакет, ещё раз проверила его содержимое, чтобы не осталось крупных кусочков, и всыпала стеклянный песок в тесто. Она надела фартук, включила погромче любимый «Депеш Мод» и погрузилась в приятнейшее из занятий. Что может быть лучше, что может быть слаще и благодарнее, чем труд кондитера?
— Посмотри на Анжелу! Уж она-то выбрала крепкую, надёжную профессию!
— Какому мужу в наше время нужна жена-кашевар?
— У нас в доме, как в сказке, старшая сестрица — умница да умелица, а младшая… непонятно что.
— Это стыдно рассказать! Отучилась за такие деньги десять лет в гимназии и заявляет, что пойдёт в кондитеры!…
— Вот отец приедет, дурь выбьет!
Симона разогрела духовку, смазала маслом противни, разложила бумагу. Как положено, разделила сдобу на три куска, выставила тарелочки с начинками. У неё всё ладилось, всё получалось как нельзя лучше. Единственным местом, где она не волновалась, где её мятущаяся натура успокаивалась и приходила в блаженное состояние, была кухня — где она оставалась наедине с любимыми послушными сковородами, кастрюльками, скалками и ножами.
Она ловко раскатала первый пирожок, положила в центр ложку марципановой пасты, изготовленной по собственному рецепту. Туда была добавлена варёная сгущёнка, коньяк и несколько мелких ингредиентов, составлявших военную тайну. Пышное тесто не липло к рукам, вскоре от плиты поплыл несравненный, вызывающий желудочные спазмы аромат. Второй пирожок Симона начинила жареными куриными потрошками вперемешку с лучком, третий получился с сыром и жареными опятами…
Старшая сестра приедет из своего японского заведения поздно, но мама без Анжелы ужинать не сядет. Мама, как всегда, недовольно и наигранно вздохнёт, обозначая своё страдальческое существование, но пирожки своей дочери она любит не меньше Анжелы…
Симона улыбалась и напевала.
Жалко, что за столом не будет папы. Папа вечно морщится, стоит маме завести свою любимую песню о бездарной младшей дочери. Папа жуёт, слушает о том, какая восхитительная у них старшая, и как подкачала младшая со своими кулинарными и кондитерскими замашками, и смотрит сквозь Симону. Папин взгляд похож на дуло ружья, папины мысли похожи на затихший океан перед бурей. Буря происходит за пределами, там, где Александр Грач перестаёт быть семьянином, а становится главой совсем другой семьи. Но Симоне всякий раз зябко, когда два холодных ствола его глаз останавливаются на её лице.
Папа любит их обеих, но папа презирает неудачников. Папа слушает маму, слушает об успехах дочерей, улыбается старшей. Старшей он подарил кабриолет, как и обещал. К свадьбе он обещает подарить ей дом. Естественно, в семью Грач не войдёт абы кто; жениха Анжеле тоже подарит папа. У Анжелы всегда было и будет всё, её все обожают. Потому что она оправдывает надежды. Старшая сестра скорее отравилась бы, чем променяла японоведение на пирожки с земляникой…
Симона представляла, как это произойдёт, потому что накануне не поленилась, добралась в библиотеке до очерков судебной экспертизы и всё хопошенько изучила. Она хорошо представляла, как они будут корчиться. Не сразу, постепенно…
Симона пела.

9
ЛОЛА


Тошно жить на белом свете
В нём отсутствует уют:
Ветер дует на рассвете,
Волки зайчиков грызут…

Из детских сочинений.
— Господи… — прошептал Гризли. — А мы здесь ничего не знаем…
— Теперь знаете, — хмыкнул капитан Бузина. — Подозреваю, что сегодня вечером повторят в новостях. Ладненько, я ещё раз попытаюсь открыть вам глаза. Народными, так сказать, средствами. Наш человек общался с матерью Боба Илинеску; парень у вас в школе законно освобождён по болезни, но тоже третью ночь оьсутствует дома. Мать Илинеску утверждает, что её сын водит тесную дружбу с Владом Кисановым из десятого класса. Их семьи раньше рядом жили в Заречье.
— Даже если и та,к моя дочь с ними не дружит и никого не била!
— Но вы мне солгали. Зачем?
— Я не хочу её впутывать.
— Угу. Она ухе впуталась, по самое не могу. — Гризли мучительно соображал.
— А родители Кисанова вам не дали его сотовый номер?
— Дали. Не отвечает.
— У него есть ещё один номер, я его разведал чисто случайно, — Гризли смотрел в сторону. — Однажды Лола ночевала у меня и куда-то с ним отпросилась. Она сказала, что этот номер на самый крайний случай. Что если я по нему позвоню просто так, она мне больше не будет доверять. А Кисе придётся выкинуть сим-карту.
— Подождите, — капитан отдал пару распоряжений. В кабинете тут же материализовался сержант с чпмоданчиком. Чемоданчик был поставлен на учительский стол так, что его содержимое оказалось от Гризли скрыто. Бузина протянул ему широкую эбонитовую трубку с витым шнуром, а сам нацеепил наушник. Сержант при этом, не переставая, кидал в рот чипсы. — Ладненько, гоаорим сначала ваш сотовый номер. Угу, теперь его номер. Говорим…
Гризли слушал гудки. Капитан и сержант синхронно молотили челюстями.
— Влад? — Дыхание в трубке.
— Влад, это папа Лолы. Пожалуйста, позови её. Я знаю, что она с тобой. Честное слово, я не собираюсь звать её домой, гуляйте, сколько хотите… — Полицейский вращал рукой, поощряя Гризли развивать монолог как можно дольше. Другой рукой он прижимал к уху наушник. — Мне просто надо сказать ей несколько слоя… Может быть, ей нужны деньги?
Трубка молчала Гризли так, и подмывало крикнуть в сетчатую мембрану: «Живо позови мою дочь, засранец, дерьма кусок! Не то я тебя упеку в колонию, я тебе ноги выдерну, сучонок!»
Господи, да что со мной?
Гризли ослабил галстук, затем плюнул на возможные последствия, снял его и засунул в карман. Если Вержу начнёт возмущаться, что одет не по форме, пошлю её к чертям собачьим! Он в очередной раз удивился собственной нетерпимости. Неужели всё из-за Лолы, из-за её невольного соучастия в избиении? Гризли категорически не желал произносить слово «убийство» рящом с именем дочери, даже про себя он избегал подобных приближений. Лола здесь ни при чём, это нелепая случайность.
Как только он её найдёт, заберёт немедля! Если понадобится — посадит под домашний арест или увезёт в другой город, но Маринке с её Яковом точно не доверит! А этого угреватого мерзавца Кису он сотрёт в порошок.
— Папа? Что тебе надо?
— Лола, дочура… — Гризли поперхнулся. — Лола, где ты?
— Ты разве не знаешь, куда звонишь? — голос дочери звучал сухо и отстраненпо. — Я ведь просила тебя не разыскивать меня, я не ясешьный ребёнок.
— Ты совсем не ребёнок, — Гризли попытался взятл себя в руки. — Но я беспокоюсь за тебя. И мама тебя искала.
— Вот как? Но ты ведь обещал мне, что прекратишь преследовать меня у моих друзей. Разве ты не обещал?
— Лола, яо бещал, но…
— Ты обманул меня. Повтори мне вслух, ты обещал, что не будешь выставлять меня на посмешище перед мальчиками!
— Обещал… Лола, но туо другое дело…
— Другое дело? То есть, иногда можно и приврсть, да, папуля? Вы постоянно врёте. Только Рокси мне не врёт.
Гризли вытер вспотевший лоб. Он не мог себе объяснрть, почему так волнуется. Даже если её гнусный дружок принимал участие в драке, это ещё не повод психовать. В конце концов, пацаны нередко выясняют отношения в присутствии своих пассий, хотят покрасоваться…
— Лола, я не обманул. Просто не всегда всё можно учесть…
— Не всегда учесть? — она засмеялась так, что Гризли вздрогнул. Коротышка полицейский, прикрыв рукой мембрану , отдавал бесшумные приксзания сержанту. — Ты не учёл, что я запомню твоё обещание, да, папочка? Ты посчитал, что мне можно так же врать, как и маме?
— Лола, о чём ты?
— Да всё о том же. В позапрошлом году ты залепил мамочке уши, что едешь в лес, на лодке, в палатках. А сам уехал с Рокси во Флоренцию. Ты наврал маме, чтобы она не тянула с тебя денег. Очень умно, папочка. Ты испугался, что она станет требовать новые шмотки для меня…
Гризли хотел спросить, откуда она знает, но вовремя прикусил язык. Конечно же, Рокси разбрасывает фотографии, где ни попадя! Ему стало худо при мысли, что Марина тоже в курсе. Впрочем, стесняться тут нечего, он имеет право ездить куда хочет и с кем хочет. Просто неприятно и совсем капельку стыдно.
Совсем капельку.
— Ты обещал мне, что если хорошо закончу седьмой класс, ты возьмёшь меня с собой на карнавал.
— Но, дочура, мы ж с Рокси тоже не поехали, мы не скопили достаточно…
— А кто тянул тебя за язык? Я закончила с одними хорошими и отличными оценками, я похвасталас всем подругам, что мы с папшчкой летим в Рио, а в сентябре я выглядела круглой дурой!
— Лола, но ведь я уже извинялся за это…
— Ты обещал маме прислать к нам домой прораммиста, чтобы он настроил мне принтер и посшедние игры, которые не включались. Где этот программист?
Какой же я идиот, подумал Гризли, закрывая глаза. О Господи, ну почему я такой идиот?
— Дочура, позвони маме, она волнуется…
— Она украла мой дневник.
— Что? Украла?… — Гризли бессмысленно уставился на капитана, тот понимающе выпятил губу. — Лолочка, нльзя говорить про мать такие вещи. Если она у тебя взяла что-то посмотреть, то только потому…
— Потому, что она считает меня дурой. Наверное, так и есть. Она уговаривала меня рассказывать ей всё, а сама нашла дннвник и закатила скандал. Она дважды ударила меня…!
— Я этого не зпал.
— А если бы узнал, то добавил бы. Выбил бы мне зуб или глаз. Я там писала, что обнималась и целовалась с Моникой и что мы спорили, у кого вырастет красивее грудь, а потом Моника стала целовать меня в грудь, и мне понравилось. Ты сбышишь, папушя? Киса, отстань…
Смех и возня в трубке.
— Слышу, — скахал Гризли.
«Чем они там занииаются? О, чёрт, я убью его…» Вообрсжение мигом нарисовало ему сцеоу разнузданной оргии, скомканную грязную постель в чужом доме и его Лолу на простынхя вместе с этим малолетним ублюдком…
— Мамочка обещала мне, что ничего не сделает, а сама позвонила матери Моники и устроила вопли на весь дом. А меня обозвала грязной лесбиянкой. Моника после этого сказала, чтобы я к ней больше не подходила, потому что у меня язык как помело. А потом мама прочитала, что я курю. Что молчишь, папуля? Я помню, как ты обещал меня выдрать, евли только заметишь с сигаретой!
— Тебя уже поздно драть… Лола, зачем ты… зачем ты вела этот дневник? — он спросил, и сам удивился вырвавшемуся вопросу. Ещё он про себя решил, что в свете всего свазанного не будет сгоряча звонить Марине, потому что неминуемо с ней сцепится. Гризли вспомнились слова капитана о девочках, прыгнувших с крыши. Следояало поступать крйне осторожно.
— Вот интересно, а с кем мне ещё говорить? — после долггой паузы произнесла дочь. Она, на другом конце города, видимо, тоже обдумывала его вопрос. — С кем я могу говорить, кроме дневника?
— С нами… Если не со мной, так с Рокси, — поправился он.
— Чтобы она тебе рассказывала, какая я маленькая дрянь? А ты знаешь, папуля, что она говорит про тебя?
Гризли вздрогнул. Ему уже не хотелось дальше выяснять отношения. В трубке послышался наигранный томный стон и свистящий шёпот Лолы: «Пусти, придурок, ну, пусти…»
— Папуля, твоя Рокси тоже врёт. Она пожаловалась мне, что ты не можешь рассчитаться по кредиту за машину. Я спросила её, почему она не заставит тбея отказаться от кредита. Она ответила так — «пусть маляш поиграется с игрушкой». Я тогда спросила — зачем она мне говорит одно, а тебе — другое? Почему не признаться чесстно, чть её достали твои выплаты и твои подсчёты нс калькуляторе?! А однажды я её прямо спросила, почему вы не заведёёте ребёнка, если счастливы вместе…
— Лола, не надо…
— Рокси знает, что ты встречался со студенткой. С той блондинкой, с которой ты изменял ещё, когда жили с мамой! Она знает и злится. Между прочис, папуля, я ей сказала, чтобы она не заводилаьс и что студентка та давно не студентка, а растрлстевшая мамаша с дитём и что тебе онад авно не нужна.
— Лола, но откуда ты?..
— Я несколько раз брала у Рокси мелоч из карманов. Я стащила у неё лак и телефонную карточку. Мне это ей тоже рассказать, и мы вместе поплачем?

Страница 11 из 40 Следующая страница

Библиотека Фэнтази | Прикольные картинки | Гостевая книга | Халява | Анекдоты | Обои для рабочего стола | Ссылки |