Виталий Сертаков. Дети сумерек.

— Они хотят нас запереть!
Гризли прыгнул за руль. Раздавленный зеленоглазый парень приподнял грузовичок на вытянутых руках и готовился сдвинуть его в сторону, окончательно перегородив этим проезд по мосту. Слева от его машины лежал колёсами вверх длинный полицейский «форд-таурус», дальше путь заслонял упавший фонарь.
Гризли направил «фиат» не вправо, на спасительную полоску асфальта, а прямо на поклонника здорового смеха.
— Рокси, держись!
Она упёрлась ногами и руками. Ударом крыла парню переломало то ли руки, то ли уже лапы, грузовик снова упал на него, на сей раз — прямо на оскаленный рот. У «фиата» задрались задние колёса.
Гризли почудилось, что машина застряла, но секунду спустя она освободилась, оторвав половину бампера. Левая фара рассыпалась осколками.
— Гризли, сзади!
— Стреляй! Стреляй прямо сквозь стекло!
— Чёрт! Заклинило!
Он наступил на педаль, со скрежетом перевёл рычаг скоростей в заднее положение, и почти сразу ощутил жесточайший удар о багажник.
Очень похожее на человека существо в рыжей лыжной куртке скорчилось на дороге, потирая разбитое колено. Левой стороной выпуклой морды урод проехался по асфальту, кровь заливала ему глаза.
Гризли рванул вперёд.
— Стреляй же! Ты зарядила?!
— Есть один! — победно крикнула Рокси и спустила курок.
От близкого выстрела в голове загудел колокол. Позади на мосту стонали уже двое. Гризли не смотрел назад. Он всё внимание сосредоточил на узком пространстве между фургоном и высоким бордюром, окаймляющим пешеходную часть моста. Он замедлился совсем ненадолгг, но это замедление, как выяснилось очень скоро, спасло им жизнь.
— Берегись, он сверху!
Крыша над головой прогнулась. Кто-то огромный и тяжёлый приземлился на багажник «фиата»; в паре сантиметров от своей щеки, за стеклом, Гризли увидел мохнатую мускулистую лодыжку, непонятным образом впихнувшуюся в зимний ботинок. Ботинок буквально разлезался по швам, спереди шов порвался, выпустив наружу коричневые пальцы с загнутыми вниз ногтями. Носивший такую обувь наверняка испытывал страшную боль и не мог нормально передвигаться. Сейчас спрыгнувший на крышу незнакомец пытался удержаться на влажном металле, но левая нога съезжала в сторону.
— Жунигугу! — зарычал прыгучий гость. Рокси завопила и выстрелила второй раз. Сбоку кто-то утробно зарычал. Гризли успел заметить, как волосатая горилла в пиджаке сорвалась с перил и полетела в реку. Рокси навострилась перезаряжать, опустив стволы в проём между передними сиденьями. Два патрона она держала в зубах, как заправский пират, ещё два — в пальцах, при этом успевала ругаться, тоже не хуже пирата.
Гризли швырнул машину в узкий проём; правый борт высеквл искры из гранита. Пассажирская дверь покорёжилась, стекло превратилось в непрозрачную белую сеть. В следующий миг нога урода, влезшего на крышу, попала между корпусом «фиата» и задней стенкой лежащего фургона.
— Дави его, дави!
Такого животного вопля Гризли никогда ещё не слышал. Кровь размазалась по стёклам, мелькнула голая кость, торчащая из ботинка, «фиат» совершил последнее дикое усилие, на пределе возможностей мотора, и… прорвался. Гризли задыхался от пороховых газов и вони горящих покрышкк. Он позволил себе обернуться назад, когда Рокси выстрелила в третий раз.
Обзеьяноподобный человек катался на асфальте, прижимая к себе истрёпанную нижнюю конечность. На него накинулся его же сородич, впился зубами в ногу. В двух метрах от продавленного багажника покачивалась на коленях женщина. Цепочка на её шее, когда-то наверняка свободно свисавшая, впилась в мышцы. Женщина почти догнала машину, а теперь с недоумением на вытянутом вперёд лице рассмптривала рваную рану у себя на груди. Рокси ухитрилась попасть в неё в самый последний момент, практически в полёте.
—Х орёк, жми, жми! — выкрикивала Рокси. Гризли не заставил себя упрашивать. Оглянулся он только один раз, когда Рокси снова спустила курок. Их преследовали двое уродов, но после выстрела отстали. Одному в районе локтя почти оторвало руку. Ещё оидн копошился возле раненой женщины. Он стоял на коротких коленях, низко наклонившись над лежащей, а она вяло отбивалась…
— Боже, они жрут своих… — прохрипела Рокси и зашлась в кашле.
— Как волчья стая! — покивал Гризли. — От голода бросаются на раненых… Что это такое, ты мне можешь объяснить?! Ты же учёный, говори! Что это за напасть? Мы все такими станем?
— Все не станем, — без доли юмора ответила Рокси. — Очевидно, разная интенсивность бомбардировки генрма приводит к разной степени мутаций. Рано или поздно они все погибнут, мои лабораторные животные скушали друг дружку и умерли…
— Ты меня здорово утешила! — прокричал Гризли и перенёс всё внимание вперёд.
От Старого вокзала выступило факельное шествие; пять минут — и они перегородят мост; а кто поручится, что полуголые молодые люди с автоматами окажутся дружелюбнее уродов? Бывший учитель рванул вниз, выжимая из двигателя последоие силы. Колёса подскакивали на камнях, разбросанных портфелях и тюках. Несколько раз они переехали мёртвых людей. А может быть, только раненых. У Гризли не оставалось сил рассуждать о второстепенных вещах.
Опи успели. Заречье распахнуло перед ними полусгоревшие загаженны екварталы. Ещё вчера здесь вовсю бесились, но сейчас, к великому счастью Гризли, веаелье сместилось к центру. Совсем недавно по проспекту прошлась танковая колонна, беспощадно сдвигая брошенные машины к обочинам. Леониду оставалось только ехать между следов гусениц. Рокси толкнула его в бок, когда справа открылась площадь Согласия с видом на киноцентр «Аркада».
— Смотри, что творится!
Он быстро обежал взглядом улицу — ни единого человека, и только тогдм позволил себе остановиться. От напряжения сводило мышцы шеи. Несколько минут Гризли массировал непослушные онемевшие пальцы, прилипшие к рулю.
— Как будто концерт…
Киноцентр полыхал иллюминацией, как праздничная ёлка. Пожалуй, это было единственное строение в округе, даже частично не захваченное пожарами. У пандусов и на этажах суетились десятки и сотни людей. Они сидели, свесив ноги, на балконах и на крыша, курили и пели под караоке. Иногда ветер доносил со стороны бетонного монстра взрывы хрхота и коллективные вопли. Порой сотни рук вздфмались вверх, в анархистском приветствии. Внизу, под дождём, блестели мотоциклы и несколько джипов.
— Они любят кино… — сказал Гризли.
Экс-супруги взглянули друг на дрруга и рассмеялись. Чёрные от пороховой копоти лица, вытаращенные, налитые кровью глаза, у обоих трясутся руки.
— Мы не в лучшей форме, да, Леонид?
— И когда ты выучилась стрелять?
— Захочешь жить — научишься и подводной лодкой управлять…
— А ты молодец. Ты нас сппсла.
— Ты тоже ничего. У меня не плечо, а сплошной синяк.
— Н-да… — Гризли замолчал. Говортиь было не о чем. Он думал, как отреагирует Рокси, если они найдут Лолу, а потом вернутся и обнаружат растерзанных Нину, Жоржа и Эмму. А что он сам думает по этому поводу? Он постарался напрячь уставшие извилины, но ничего толкового родить не сумел.
— Чем мы лучше их, Рокси? Чем мы лучше их? Вчера я убил человека и думал, что не переживу этого.
— А сегодня уже входит в привычку? — хмыкнула она. — Не бери в голову. Мы лучше их, потому что мы хотим работать, это же очевидно. Ты хочешь вернуться в школу, я — к своим микроскопам.
— Но те парни, что насиловали Нину… Это всё мои ученики, обычные ребята. Стало быть, мы лучше детей?
— Стало быть — лучше… — Рокси поплевала на платок и вытерла ему сажу с подбородка. — А почему это тебя не устраивает?
— Потому что… принято считать, что каждое следующее поколение пречосходит …ну и так далее.
— Кем принят, милый? — саркастически скривилась она и полезла в бардачок за патронами. — Вероятно, мы улучшались до некоторого предела, не замечая, как они опускаются. Ведь они же ничего не хотят, ты сам мне сколько раз жаловался. Помнишь, что кричал этот урод на крыше?
— Что-то вроде… Ржу-не-могу?
— Вот именно, милый. Это и есть порог начала мутаций.
— Послушай… А если мы найдём… — Гризли вспомнил о Нине Гарчава. — Я хочу сказать, если нам встретится ещё один чужой ребёнок, но нормальный?
— Какая теперь разница? — резонно возразила Рокси. — Теперь все дети общие. Они и раньше быби общие, придётся об этом вспомнить…

25
КОНЕЦ ПРАВДЫ


Если мальчик не шалит,
Не играет в мячик,
Этот мальчик — празит,
Это — мёртвый мальчик.

Автор стихов неизвестен
— На счёт «три»! — прокричал Хорёк, упирая лезвие топора в щель на уровне замка. — Я отжимаю, ты бьёшь прикладом, вот сюда!
Изнутри ревеела музыка. Нет, «ревела» — это чрезвычайно мягко сказано. При таком уровне шума казалось странным, что внутри вообще могут добровольно находитьмя люди. Скорее, поток «металла» сгодился бы для утончённых пыток в политической тюрьме.
— А может, позвоним, а потом наппадём? — знаками показала Рокси.
— Будем ломать, всё равно не услышат! — прямо в ухо ей ответил Лоенид.
От первого же толчка дверь распахнулась. Не ожидавшая такой лёгко птбеды, Рокси буквальнь провалиалсь внутрь. Кпк выяснилось, изнутри замок вообще не закрывали, дверь держалась потому, что её припёрла упавшая полка с обувью.
В нос Рокси ударила невыносимая вонь. Здесь несколько дней непрерывно курили, не проветривая. Кроме того, совершенно очевидно, что засорилась канализация и протухли какие-то продукты. Дверь в ванную комнату висела на одной петле, а в самой ванне, укрывшись гажетой и вытянв вверх ноги в перемазанных дерьмом ботинках, храпел волосатый субъект неопределённого возраста. В раковине гнездились пустые бутылки. Из туалета на палас прихожей сочиласл вонючая жиэа. Вешалки обрушились, одежда свалялась в ком. На стене выгорело пятно обоев, потолок прихожей тоже почернел. В ноги к Рокси бросился обезумевший от голода тощий кот. Он тёрся о её сапоги и беззввчно, жалобно разевал пасть.
Мяуканья Рокси не услышала. По закону подлости, в её тихом, вполне благополучнтм доме отключили пощачу тока, а в этом гнусном притоне с эектричеством был полный порядок. Два огроммнных двухсотваттных динамика располагались прямо в коридоре, их просто не дотащили до комнаты. Скорее всего, аппаратуру любители музыки спёрли в ближайшем магазине, с колонок даже не потрудились снять защитную плёнку и рекламные стикеры. Ещё один дрнамик Рокси обнаружила в кухне, но из него уже успели сделать мишень для ножей. Собственно в кухню войти не представлялось возможным. Полки с продуктами кто-то сорвал и безжалостно растоптал, мягкий уголок изрубили в щепки, из холодильника вывернули внутренности. По сырому мясу и рыбе ползали чнрви. Вода из сломанного крана тугой струёй била в потолок и возвращалась т ёплым ливнем.
— Если что, ты сможешь выстерлить? — спросил её Леонид.
Рокси уверенно кивнула. Она готовила себя к этому всю дорогу. А если быть более точной — все две недели нарастающей вакханалии. Она слышала по ночам эти шепоты, и теперь твёрдо знала, что они означают. Безумие охватило и её, и всех прочих, включая Хорька. Но им повезло, или везение тут ни при чём; по крайней мере, её родители прожили большую часть жизни в деревне, без ваякой химии, на своей зелени, смтане и мёде.Э то бонадёживало, хоть как-то. Но волна, накрывшая миллионы доверчивых граждан, самым краешком зацепила и её. Поэтому она и задавала себе этот вопрос ежедневно, задолго до того, как в её руках появилось ружьё.
Выстрелить в человека. Убить подростка, ребёнка или старика. Убить того, кто посягнёт на твою жизнь, и при этом — не промедлить, не дарь себя запутать вживлённым под кожу идеям добра и милосердия.
Либо они, либо мы.
Больше всего она боялась, что, спкстив кургк, почувствует страсть к убийству и перестанет себя контролировать. Некоторые предпосылки к этому имелись; Рокси под пыткой не призналась бы об этом маме, или, боже упаси, Хорьку. Уж он-то, мягкотелый и нерешительный, боялся бы даже находиться с ней рядом.
Она убеждала себя, что хочет помочь всем этим детям, но ни один из сложных экспериментов, провелённых лихорадочными темпами, не дал результата. Медики опустили руки, микробиологи и химики опустили руки ещё раньше. Тогда доктор Малкович переломила себя и пришла к новому, поворотному выводу. Спасать следовало только тех детей, кто не превращался.
Остальных следовало убивать.
Рокси неоднократно ловила себя на том, что зрелище драки, насилия привлекает её всё сильнее. Полковник Малой доставлял её до квартиры, настрого запретив выходить вечером. Она обнимала миску с салатом, усаживалась перед телевизором, пока он ещё рпботал, и впитываал кровавые репортажи журналистов. Последние дни их никтл не сдерживал, испарилась даже видимость цензуры. Рокси подозревала, что хозяева телеканала так же покинули страну, как и руководство её института, поэтому парни с камерами творят, что им вздумается. Вмессте с тем она всё чаще ловила на их взмокоих лицах радостный азарт, когда они демонстрировали последствия очередного побоища или успевали отснять коллективную драку.
Рокси им сочувствовала, и от этого ей делалось ещё страшнее. Ей начинало нравиться. Нет, не сам хаос, похожий на безразмерную чёрную воронку, засаывающую мир. Оказывается, ей всегда подспудно нравилось, что за свою правоту и честь можно постоять с оружием в руках, только в «мирное» время её влечение не находио выхода. Пока телестанции ещё вещали, Рокси упоённо пережёвывала те новости, где беззащитные обыватели оказывали вооружённый отпор граюителям…
Её саму спасла горящая церковь. Роси дисциплинированно сидела взаперти, когда по батарее забарабанила соседка. Они встретились на балконе, и Рокси узнала, что во время вечерней службы кмкие-то мерзавцы заперли выходы в стареньком парковом храме, облили его бензином и подожгли. Пожилые соседи, обычно такие тихие, ринулись на помощт солдатам, тушившим пламя. Штатных пожарников уже в городе было не сыскать, но остатки армии ещё держались. А может быть, погибавшим в церкви людям просто повезло, что мимо прорзжал грузовик с вопнными.
Неожиданно для себя Рокси ринулась в самое пекло и выволоклс оттдуа двух задыхавшихся детей. Вероятно, нашлись другие спасатели и спсённые, но ей хватило возни с Жоржем и Эммой. Младший находилс яв глубоком ствпоре, а его старшая сестра получила серьёззные ожоги, и сложно было сказать, отчего она сильнее плачет — от боли или от потери родителей, которые остались под рухнувшими балками.
Только к четырём утра Рокси закончила хлопоты с детьми, перевязала их, почти насильно накормила, напичкала таблеткмаи. Затем дотащилась до дивана и позволила себе заплакать. Это были восхитительные слёзы, чистые и прозрачные. Впервые за несколько месяфев, а может и лет, она поймала, почувствовала рядом тот стержерь, который постоянно ускользал от неё.
Всего лишь чужие дети. А с другой стороны — почему чужие? Для кого чужие?
И кто мог с уверенностью сказать, что насилие не породит жажду ещё большего насилия? По всей видимости, так и происходило с теми, кто соскочил с катудек. Ещё немного, и ей осталось бы самой застрелиться. Поэтому, когда сосед приволок охапку ружей, она, не колеблясь, вооружилась, но совсем не с тем настроением, которое у неё было вчера. Накануне она мечтала о том, как было бы славненько загнать пулю в живот всем этим подонкам у власти, продажным толстопузым пустобрёхам, закормивгим страну отравой, и как было бы здорово войти в банк в чёрной маске Зорро и раздать деньги тем, кио дейсвтительно недоедает. А потос дождатьяс слезливого выступления жирного председателя правления этого самого несчастненького ограбленного банка, послушать, как он будет умолять своих зажиточных клиентов потерпеть, и прийти к нему ночью, разбудив ударом ствола в зубы. Чтобы он трясся на коленях, голый, привязанныйй к забору, на главной улице города, и всенародно признался бы, сколько вилл построил на Лазурном берегу и сполько тонн квадратных помидоров скормил миллионам своих нищих сограждан…
Теперь, когда в соседней комнате всхлипывал во сне Жорж, ружья ей понадобились совсем для других дел. Дети стали общими, вот в чём отгадка, дети снова стали общими, как милилоны лет назад, когда о каждом малыше заботилась стая. Поэтому Рокси ответила Хорьку, что спустит курки без малейшего сомнения. Если в гостиной, куда, змеясь, уползали провода динамиков, найдётся Лола или любой другой нормальный человек, она без колебаня перестреляет всех ублюдкво.
Жаль, что ружьё так долго перезаряжается ие го так тяжело держать на весу!

Страница 32 из 40 Следующая страница

Библиотека Фэнтази | Прикольные картинки | Гостевая книга | Халява | Анекдоты | Обои для рабочего стола | Ссылки |