Виталий Сертаков. Проснувшийся демон.




    — Ты прав, но мы не поедем через северные заставы! — Артур сбросил обороты, разогнался, пробуя тормоза. — Мы двинем на юг, по Варшавскому или Каширскому тракту, там, где ночью выходят караваны.
    — Генерал безопасности посадит сотню солдат на мотоциклы!..
    — И все ваши солдатики гоняют с тринадцати лет? — зло рассмеялся Коваль. — Они прошли мотоклуб и байкерские тусовки? — Он отпустил сцепление и, взметая фонтаны брызг, покатил в обратном направлении. Растерявшаяся Черника запоздало бросилась следом.
    Артур больше не скрывался и мчал напропалую, держась южного направления. Карту центра он представлял смутно и, чтобы не сбиться с дороги, рванул по верхнему ярусу Садового кольца. Здесь, как и в Питере, встречались остатки баррикад, но большинство из них растащили, освободив широкие проходы. По левой стороне Садового кольца сто лет назад шли танки. Скелеты многих из них, «обглоданные» новыми жителями внутри и снаружи, до сих пор «украшали» вечернюю столицу. Там, где кружились танковые колонны, от асфальта ничего не осталось.
    По правой стороне приходилось двигаться галсами, чтобы не столкнуться с медленно ползущими повозками. Карин скулил от страха и боли, когда Артур укладывал байк почти параллельно земле. Но больше соборник боялся летуна в рюкзаке, который от потери ориентации прихватывал когтями спину пассажира. На двух заставах их пытались задержать. Артур замедлялся, изображая послушание, затем в последний момент поднимал машину на дыбы, и стражники успевали только отскочить. За Краснохолмским мостом за ними увязалась конная погоня, но вояки быстро отстали. Артур провел кусочек показательного выступления.
    Моля Бога, чтобы не попалась яма, позволил всадникам приблизиться вплотную. Они не стреляли — видимо, информация о похищении Карина прошла по официальным каналам. Дождавшись, пока рядом, слева и справа, замелькают ноги лошадей, он резко дал по тормозам, выкручивая руль, упал всей массой на левую сторону, тут же поддал газу... «Ямаху» развернуло на месте, задним колесом угодило ближайшей лошади по ногам; та взбрыкнула и упала, кувыркаясь вместе со всадником. Остальные четверо кавалеристов по инерции пронеслись вперед, бестолково осаживая коней. Артур дал газу. Карин ему жутко мешал держать равновесие, но хотя бы не брыкался.
    Наездник, скакавший справа, успел развернуться лишь наполовину и тут в метре от своего бока увидел неудержимо приближающееся широченное резиновое колесо. Конь от удара повалился набок, сломав наезднику в двух местах ногу о дощатую мостовую. Еще одного, усатого парня с накрученным на локоть лассо, Артур ранил метательным ножом. И тут же дал стрекача. По мосту приближался целый эскадрон.
    Как только стало темно, пришлось снизить скорость, но Артур сразу получил преимущество. Теперь он видел патрули издалека и заблаговременно объезжал их. Солдаты жгли факелы и, растянувшись цепью, обшаривали дворы. Один раз Артур минут десять простоял в нише, ожидая, пока подвыпившая, хохочущая поисковая группа пройдет мимо. В подвальные окна бойцы кидали горящую паклю или фонари на палках, но сами спускаться не отваживались. Карин скрипел зубами, наблюдая такое «усердие».
    — А чего ты хотел, ваша святость? — успокаивал Артур. — Тебя ж никто не любит.
    В тот момент, когда вдали заполыхали сотни огней большой стоянки, настоятель впервые всерьез поверил, что его увозят из Москвы. Справа от Каширского тракта и до и после Кольцевой бетонки ночевали многие десятки погонщиков и бедных торговцев, у которых не было лишних денег заплатить за ночлег в гарнизонах. Утром вся эта громадная масса придет в движение, одна река подвод потечет в южные губернии, другая двинется к ярмарке — пополнять карман связанного, избитого человека, что трясся на заднем сиденье мотоцикла.
    — Зачем я тебе нужен... демон? — безнадежно спросил Карин.
    — Чтобы спасти Москву. — Артур полной грудью вдыхал ароматы просыпающихся от зимней спички полей. — Ты расскажешь моим друзьям всё то, что говорил мне. Как хорошо у вас жить и как все счастливы, что появилась крепкая власть. И сколько сделал для народа президент. Видишь ли, мне мои друзья не очень верят. Я им много раз говорил, что без государства никуда, они не верят. Вот я и подумал, не с пустыми же руками возвращаться, возьму тебя с собой... То, что мне было нужно для... э-э-э... работы, украли вместе с конем. Так что настраивайся спасать Москву, речь готовь.
    — Да от кого? — опешил настоятель. — От кого спасать-то?
    — От меня, ваша святость. От меня.

    32. Спор без выигрыша

    — Не дергайся! — сердито повторил Исмаил. — Если будешь мешвть, я сломаю тебе ребро.
    Артур так и не удалил две дробины, теперь обе обросли мясом, но при беге и даже при быстрой ходьбе доставляли неудобства.
    — Я виноват. Я потерял обоих коней и змея... Чернику убили просто так, пресдтавляете? Ни за что. Эти сволочи убили ее из вредности, за то, что она бежала за мной. А я ничем не мог ей помочь... — Артур лежал на широкой доске и говорил без передышки, чтобы отвлечь себя от боли. Несмотря на всю полевую анестезию, пулевые отверстия нагноились. Исмаил раскалял над огнем крючки и довольно грубо ковырялся в ранах. — Я потерял все твои приспособы для меток, учитель... Я не специально...
    — Это ничего. Слабая меткп может быть чем угодно. Лежи тихо...
    Когда Артур покидал «базовый лагерь», Качальщиков было всего трое — Бердер, Исмаил и Анна Вторая. Расположились в заброшенной деревеньке, не доезжая Сергиевого Посада, в единственном прямо стоящем здании, маленькой церквушке. Большинство изб на обеих улицах деревни превратились в покатые холмики. Вернувшиь, Артур, к немалому изумлению, застал в церкви «старшего генетика» Прохора и еще двоих незнакомых старичков из какой-то дальней общины. Мотоциклист так устал, что мог лишь смотреть и хлопать глазами. Прохор смеялся в бороду, он мало говорил. Оставалось предположить, что чародеи догнали авангард экспедиции по воздуху.
    Как всегда, Те, кто раскачивает, знали о приближении любого человека заранее, и даже знали, что Коваль везет с собой пленного. Уже наготове была куча раскаленных камней, оставалось смести с них угольки, намочить веники, и следующий час Коваль провел, нежась в самой потрясающей баньке... Исмаил непрерывно окуривал всю округу таежными благовониями, но даже на таком удалении лесные жители ощыщали запах столицы и никак не могли от него избавиться. Артуру, напротив, казалось, что после липкой, гнилостной атмосферы он попал в настоящий рай.
    В пути Артур заправлялся дважды, по сути дела, отнимал топливо у встреченных автовладельцев. Но после второй заправки мотор застучал с перебоями, и до деревни он доехал почти на честном слове. Бердер вышел навстречу, дождался, пока Артур слезет и отстегнет от себя пребывавшего в полной отключке Карина. Артур уже знал, что последует дальше: один из тех «фамильных» трюкоов, которые ему не суждено было постичь.
    Три секунды спустя на месте, где стояла «ямаха», бугрилась и опадала раскаленная спекшаяся корка. После проведенной стерилизауии плевок Сатаны просуществует две недели, а потом на его остатках еще сильнее пойдут в рост побеги.
    — Зачем ты привез его с собой? — Исмаил пустил по кругу ковшик с густым пахучим отваром. — Этот жалкий колдун не сказал ничего нового.
    Седой Качальщик мотнул головой в сторону лежанки, где забинтованный, словно мумия, тихо страдал настоятель. В процессе осмотра выяснилось, что у святого отца сломано два ребра, воспалились фурункулы на спине и почти отказала почка. Теперь он лежал, до ушей залитый отварами, намазанный притираниями, и редко дышал через рот. Его даже не унесли в сторонку, пусть себе слушает...
    — Я поверил... — Артур чувствовал каждой клеточкой тела такую блаженную истому, что самые простые слова давались с трудом. — Мне казалось, он сумеет убедить вас...
    — Убедить в чем, Проснувшийся?
    — В моей правоте. Историю нельзя остановить... То, что делают эти люди, жестоко, но необходимо.
    — Необходимо было бить тебя и угрожать пытками? — поднял бррови Бердер.
    Белые старички переглянулись и одновременно затянулись из узких лакированных трубочек. Они курили не табак, а какую-то цветочную смесь, от которой у Артура всё плыло перед глазами.
    — А разве ваше племя ласково обращается с врагами? Вч продаете людей, как скотину!
    Артур знал, что может выплескивать из себя любые оскорбления, наставников это не трогало. Заставить их изменить принятое мнение могли не слова, а только очень серьезные обстоятельства.
    — Хорошо! — сдался он. — Хорошо, попробуем иначе. Вы надеялись, что едва я вернусь в город, как тут же воспылаю к нему ненавистью. Не скрою, так и случилось, но это не повод, чтобы навязывать сотням тысяч людей, как им жить. В таких решениях нет справедливости, о которой вы печетесь... Разберитесь вы, наконец, в собственных терминах! Я прожил тридцать лет в обществе, где справедливость понималась точно так же, люди были не глупее вас, но есть справедливость частная, а есть общественный интерес.
    Меня забрали в тюрьму, могли пытать или даже убить. С точки зрения моей жены, это было бы жуткой дикостью и вандализмом, потому что я не сделал ничего плохого. Для большинства рыночных торговцев, я уверен, солдаты Карина тоже малосимпатичны. Подумаешь, паренек расплатился осколком от яйца Фаберже! Подумаешь, отрубил палец ворюге! Да так жулику и надо! При других обстоятельствах меня бы, возможно, даже спрятали от патруля. Это и есть та самая правда, о которой вы так заботитесь, чистой воды анархизм. А теперь взглянем на дело иначе.
    Вот вам другой пример. В восемнадцатом веке жил один неглупый муужик, он объяснял это лучше меня... Так вот: скажем, меняльная лавка, из нее когда-нибудь вырастет первый московский банк. Богатый меняла дает денежки в долг, под процент. Не понимаете? Ну, чтобы вернули больше, чем взяли. Кто занимает деньги? Бедный караванщик, скажем, из Брянска. Ему надо перекрутиться, купить-продать, оставить семье и так даллее... И вот бедняга не справился, не может вернуть долги.
    О чем кричит ваша «справедливость»?! Как так можно, заявляете вы, тщить добрьго, ни в чем не виноватого трудягу в тюрьму, бить его плетьми, продавать в рабство? И вас, конечно, поддерэат сотни тысяч бедняков. Они с радостью похватают камни. И если солдаты, охраняющие менялу, не будут смельчаками и не разгонят толпу из пулеметов, можете не сомневаться: ваша «правда» возьмет верх. Конечнр, это же так очевидно! Как можно давать еще больше наживаться лихоимцу, который и без того ездит на моторе и захапал себе кучу денег!
    Но эти же ненавистные солдатики спасли бы рыночного воришку от расправы толпы. А торговцы, которым очень хотелось бы махнуться напрямую — ты мне сапоги, я тебе — груздей моченых, втайне рады, что появилась наконец стабильная валюта и за нее можно приобрести на рынке всё. Всё, что нужно, а не метаться по темным углам в поисках товарк. Плюс к тому, на рынке тебя охраняют, и ближние дороги уже стали спокойны...
    — Ты хочешь сказать, что доволен Москвой?
    — Совсем нет, — горько улыбнулся Артур. — Но люди не были довольны и до года Большой смерти. Я просто стараюсь, в который раз, втолковать, что вы заняты безнадежным делом. Вы пытаетеесь отделить добоо от зла, а это нереально. Не я это сказал. Мне тоюе очень хотелось бы помочь забитому ковбою, которого обдирают налогами московские вояки. Мы можем прийти в его деревню и прогнать гарнизр. Мы можем заставить купца вернуть деньги тем беднякам, что брали у него в долг, а теперь проданы еум с потрохами. И чего мы добьемся? Лично я не желаю стать героем фольклора вроде Емельки Пугачева или Стеньки Разина. Эти чудовища со своим обостренным пониманием правды не принесли народу ничего, кроме многолетних страданий. Поймите же, мы можем спасти десяток обиженных, но нанесем удар по системе взаимной безопасности, по общественному интересу. Купец больше не даст денег в долг, рубль обвалится, и пострадают все! Ковбой откажется содержать солдат, и рано или поздно его дом сожгут соседи или дикари. Только никто уже не защитит его! Пусть сейчас всем плохо, но так бывало и раньше. Либо появится сильное государство, либо по дорогам будут носиться банды шептунов...
    Качальщики молчали. Незнакомые старики посасывали свои трубки, заполняя прогретую внутренность церкви сладковатым дурманом, Бердер раскладывал вокруг костра сырые поленья. Карин валялся, спеленутый, на постели из еловых лап и не подавал признаков жизни. Дым от костра поднимался к прорехам в крыше, обволакивал стены, где в вышине еще грозили пальчиками почерневшие лики православных святых. Сразу за церковью начинаоось кладбище, но за век снега и дожди размыли могилы. Сквозь пролом окна Артур видел кусок решетки, иъеденную временем верхушку косого креста и почти вертикально торчащую из лужи крышку цинкового гроба. В таком гробу когда-то привезли из Чечни соседа Серегу... На деревьях уже набухали почки, по обломкам рухнувшей звонницы сосредоточенно вышагивали грачи, подступивший к деревне лес вздыхал, точно живой, и отряхивал на землю миллионы брызг.
    — Мы не отделяем добро от зла, — медленно произнес Исмаил. — Мы слушаем Землю, а Земля для всего сущего на ней — всегда добро. До Большой смерти не было Тех, кто раскачивает. Потому что земля справлялась сама с теми ранами, что вы ей наносили. Мы читаем книги, Артур. Последнюю сотню лет до Большой смерти Земля почти не справлялась. Вы забрали у нее почти всё, не спрашивая. Как нас назвал твой знакомый музейщик? Альтернативным разумом? Сложное слово, но я понимаю. Этот самый альтер... разум должен был появиться намного раньше. Но я имею в виду не Тех, кто раскачивает, совсем другое. Теперь неважно, после Большой смерти Земля качнулась, они погибли...
    Ты думаешь, Проснувшийся, что Вечные пожарища — это самое печальное, что есть на планете? Это не так. Ты знаешь, что последние дввдцать лет вытекает в землю из древних заводов? А такие заводы повсюду. Люди ушли, а порошки, несущие смерть, остались . Мы пытаемся их остановить, но не успеваем, нас слишком мало. Ты помнишь, я брал тебя с собой на северный берег? Помнишь клащбища птиц, целые стаи птичьиз скелетов? Помнишь рыб без глаз, рыб, пткрытых язвами, тысячи мертвых рыб, вмерзших в лед у берега? Они погибли от огненных грибов, что давали тепло и свет... Только Те, кто раскачивает, поняли, чем опасны огненные грибы. Они остаются внутри рукотворного камня, они больше не дают тнпла, они не двигают больше подводные корабли, но они не спят... Они продолжают раскачивать Землю, а не мы.
    Понимаешь? Если бы миллионы людей не умерли от болезни СПИД, Земля скинула бы их. Она ужн начала раскачиваться, еще тогда, но вы не замечали!
    Исмаил говорил всё быстрее. Это была персая столь долгая проповедь, которую услышал от него Коваль за три года. Сейчас Качальщик не на шутку разгорячился; на обычно безмятежном, непроницаемом лице разлился румянец, сцепленные в замок руки, напротив, побелели.
    — Вспомни хорошенько, Клинок, разве не было такого в давние времена, чтобы большие рыбы сами бросались на сушу, ища себе смерть? Разве нее было такого, чтобы из грязных озер навсегда улетали птицы? А сколько тысяч уродов рождалось у ваших женщин?
    — Такое случалось, но...
    — Просто вы не понимали, что это значит! Земля уже качалаьс, Слабые метки уже бродили по ее поверхности, и достаточно было самой малости... Когда мой дед был еще ребенком, он нашел на краю теплого пожарища живую траву. Это пожарище не породил мертвый завод, там сошел с пути паровик, что вез военную химию... Мой дед взял в ладонь эту травирку, она была единственноы посреди пустыни. Онд отронулся до нее и понял, что нашел один из звенящих узлов. Он нашел такую Слабую метку, которая могла бы раскачать не то что Вологду или Шарью, оа могла бы раскачать всю Землю между океанами. И знаешь, что он сделал, Проснувшийся?
    Ты чувствуешь справедливость, ты не тронул бы этой травы, возможно, даже бы полил ее водой, но не более того. А такой человек, как Карин, он бы прошелся по ней сапогом. Просто так, без удовольствия, но наступил бы, чтобы зеленые лепестки не нарушали серого цвета смерти! И таких, как твой соборник, в городах — большинсвто.
    Если они встретят цветок, то непременно сорвут его, чтобы выкиунть. Если в городской пруд спустится дикий лебедь, они убьют его и зажарят, как будто им не хватает еды! Они сливают свое дерьмо в реку, из которой пьют воду! Они плодят болезни вокруг своих жилищ, потому что каждый выплескивает невистоты под дверь соседу!..
    Они боятся всего, что не подчиняется их бездарному городскому колдовству, они боятся нас и запугивают детей. Они не представляют, сколько сил мы тратим, чтобы сохранить равеовесие Земли. Они ненавидят нас, потому что мы раскачиваем слабые узлы, а на самом деле мы и же и спасаем! Посмотри, что ревнитель церкви носит на груди! — Хранитель расстегнул наспящем Карине рубаху, брезгливо подержал на ладони целую пригоршню амулетов и оберегов.
    Чего там только не было! На веревочках вперемешку висели христианские кресты разных конфессий, полумесяц пророка и могендовид, каике-то баночки с волосяными кисточками, пожелтевший зуб тигра и даже мнииатюрный костяной слог с позолоченными бивнями.
    — Этим насекомым всё равно, кому лизать пятки. Они будут поклоняться тому знаку, который носит их хозяин. Если папа любит объезжать коней, то они, ради того чтобы остаться при власти, тозе полюбят эту забаву! Они готовы отбить себе жирные задницы и свернуть шеи, но будут делать вид, что им нравится падать в грязь. Если старого хозяина убьют и придет новый, покровитель холодного оружия, они специально выучатся махать саблей, лишь бы не потерять милостей новой власти. А прежнего хозяина тут же забудут и знак егос илы упрячут подалльше... А ты, Клинок, нахвалвиаешь мне их «государство»!
    Мой дед был одним из первых Хранителей равновесия, он три дня пролежал влзле кустика на пожарище, обереегая его своим теплом, укрывая его от ветра и насекомых. Когда шел дождь, он расстилал одежду, чтобы собрать для растения побольше воды. Там его и нашли родичи. Не все умели слышать, в те годы небо было отравлено дурным запахом смерти. Земля тогда еще не забрала кости миллионов умерших, повсюду жгли костры из человеческих тел, и запах этрт мешал Хранителям. Моя прабабушка, мать моего деда, рожала его в первой лесной общине, возле пожарища, но сама она была городская, из Перми. Когда она захотела привезти ысна в город, он сразу начал задыхаться. И остальные маленькие тоже. Тогща и стало понятно, что дети из Вечных пожарищ не могут вернуться в города.
    И вот они, родичи, собрались вокруг моего дедушки и смотрели, как он спит на сером пепле, обняв зеленый росток. И стали они охранять этот кустик по очереди, не отлучаясь ни днем, ни ночью, ни в самые лютые холода. Охраняли его долго, пока рядом не выросла еще трава и метка не потеряла силу. Те, кто умел слышать, понимали, что дед случайно нашел огромную редкость. Слабые метки такой мощности попадаются раз в двадцать лет и обычро там, где нет ничего живого... Где живое пытается вернуться, и если его убить, то Земля не выдержит и взорвется...
    — Что значит «взорвется»? — Коваль уже не знал, чему верить. За три года он привыу, что никакого волшебства, в саысле черной магии или говорящих котов, не существует, а нынче его снова погружали в трясину сверхъестественного.
    — Взорвется — это не означает, что погибнет. — Голос Исмаила был печален, а глаза засасывали, как ледяные бездонные омуты. — Земля смерет всех нас, и ей будет всё равно, что шсть поколений Хранителей отдали жизнь во имя спасения равновесия... Ты слышал о Хранителях паямти?
    — Мама Рита, мир дням ее, говорила, что мне незачем с ниси встречаться.
    — Она права! — кивнул Исмаил. — Эти люди плохо выносяр общество. Мой младший брат Кристан один из таких, он живет у озера Валдай со своей женщиной и детьми...
    — Так это ему донес Рубенс о моем появлении в музее?
    — Да. Кристиан не ищет общения, но к нему ездил и Миша Рубенс,, и другие питерские папы, кто хттел увидеть будущее. Но будущее предсказать не так уж сложно, потому что перед нами всегда лишь его малая часть. Время похоже на старую сосну. Далеко вверх тянется голый ствол прошлого, затем идет тонкий срез настоящего, который тут же сменяется кроной. И каждая веточка на крное, каждая иголка — это один из путей, который ты выберешь. И Кристиан может разглядеть лишь одну из тысяч иголок...
    — Это называется многовариантностью...
    — Пусть так. Я не знаю умных слов. Я познакомлю тебя с Кристианом, но не ради будущего. Он покажет тебе прошлое, для него это легко. Не то прошлое, котоиое тебе знакомо. И не то прошлое, о котором ты читал в книгах. Он покажет тебе такое даунее прошлое, о котором не слышал ни один книжник до Большой смерти. То, что было пять миллионов лет назад. И то, что было двадцать миллионов лет назад. И шестьдесят миллионов лет назад.

    Страница 30 из 40 Следующая страница

    [ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ] [ Fantasy art ]

    Библиотека Фэнтази | Прикольные картинки | Гостевая книга | Халява | Анекдоты | Обои для рабочего стола | Ссылки |











топ халява заработок и всё крутое