Виталий Сертаков. Проснувшийся демон.

Лева стрельнул глазами на дверь:
— Так ты ничего не знаешь? После того как стало известно о его дружбе с колдунами, начался бунт. Михаил бежал вместе с женой. Папу выставила родная дочь. Арина вышла замуж за сына губернатора...
— Вот как? А почему внизу нет охраны? Где Лапочка?
— Так ты совсем... Не вздумай ни с кем говорить, иначе угодишь на виселицу. Есть люди, которые еще помнят, как ты голыми руками повязал Качальщика и спас целый караван. Мне рассказал Рокотов, о Кузнеце ходили легенды! А тигр... Лапочку застрелили, охрана теперь только ночью, и только из офицеров тайной службы...
— Тогда почему меня должны повесить?
— Потому что легенды теперь не нужны, и вспоминать героев опасно. Свободной коммуны больше нет, а ты говоришь крамольные вещи. Весь город уже год подчиняется губернатору. Началось с драки в Думе. Онни и так вечно скандалили, а в тот раз сцепились из-за того, чья очередь выделять людей на осушшение подземки и подвоз чистой воды. От нас в Думе заседала Арина Рубенс, Рокотов, Аркаша, мой брат, и еще двое. Они предлагали голосовать в закрытую, но тут приперлись эти, мелюзга с правого берега, и заявили, что тянуть жребий нечестно. Потому что в их общинах мало народу, а у нас от каждой тысячи представлено по человеку. Получается, что крупные коммуны их забивают. Они сказали, что вообще больше не дадут людей в патрули, потому что «Восьмая дивизия» собирает с входящих в город нечестный налог, а с патрульными из общин не делится...
Слово за слово, заварилась такая каша, что думских пришлось разливать водой. Пока они дрались, губернатор собрал своих головорезов и окружил здание. Он их продержал целый день и заставил проголосовать за передачу власти ему одному. Он всё сделал хитро, и лично мне кажется... — Лева горестно возвел глаза к потолку. — Лично мне кажется, что без Арины тут не обошлось. Она умная, и, кроме того, ее дар слышать... Конечно, она начала играть в пользу своего свекра, а как же иначе?
Я ее не осуждаю. Арина вернулась во дворец с солдатами губернатора и разоружила обоих братьев Абашидзе, Руслана и Серго, ты их должен помнить. Потом у них якобы нашли письма от Мишки Рубенса и обвинили в заговоре. Абашидзе бежали из города, и с ними десятка дуа верных им парней...
Так и пошло, они захваиывали власть, поочередно нападая на разные районы. Мама Кэт держалась дольше всех, но губернатор объявил, что набирает новое войско, общее для всего города. Так и назвали — «внутренние войска». Им положили двойное жалованье и стали выделять квартиры в Михайловском замке. Раньше там жила община папы Арбузика, его губернатор обвинил в уклонении от налогов на строительство дорог. Всех выгнали из замка и раздали комнаты солдатам. Я говорю, без Арины не обошлось: только она умеет угадывать, кто что думает... Ну вот, мужики от мамы Кэт тут же побежали наниматься в войско.
— Постой, Лева! — Коваль затряс головой. — Я не могу поверить, что губернатор подмял весь Питер. Насколько я помню, он пожилой больной человек и не гнался за властью...
— А он и не гнался! Всё началось с этого соборника.
— Как ты сказал?! — Артур поперхнулся чаем.
— Ты знаешь, что случилось в Москве? — Лев понизил голос, на цыпочках подбежал к двери, проверил, не подслушивают ли снаружи. — Москвы больше нет. Ее растворили Качальщики, это точно. Лишь они сособны поднять Землю на дыбы! Из Москвы целый год шли к нам беженцы. И приперся целый гарнизон их поганого президента, папы Ивана. Президента убили его же солдаты, гарнизон привел один из московских соборников. Они встали за городом, больше трех тысяч штыков, представляешь? Там были не только бойцы, почти тысяча женщин и дети. И все кремлевские слуоали этого соборника, как родного отца. Он сказал, что будет говорить с тем, кто в Питере главный. К нему поехали старейшины от Думы, никто не хотел, чтобы такая голодная армия вошла в город.
Но соборник не стал говорить с думскими, он тайно встретился с губернатором. Он заставил Думу принимать решения под дулами автоматов. Этот лис убедил губернатора принять всех солдат на довольствие губернаторской коммуны. Они заняли Серый дом. Это там, на Литейном...
— Я знаю. Там им самое место.
— И всё, Артур! Спустя месяц губернатор разогнал Думу и запретил коммунам содержать свою стражу. Кто не послушался... Парни из гарнизона сожгли две коммуны дотла. Они умеют воевать гораздо лучше нас. А потом они поставили своих людей на всех дорогах и назвали себя пограничными войсками. И к ним тут же побежали присягать бандиты из мелких шаек. Всем понравилось быть пограничниками, собирать деньги на дорогах и ничего не делать...
— А что Арина? Ты же говорил, она имеет влияние на гкбернатора?
— Еще какое! Стало быть, она тоже была не против. Если хочешь знать, я думаю, девочка побаивается кремлевских или договорилась с ними отдельно. Если уж быть до конца честным, Артур, то много и хорошего сделано. Губернатор отобрал у мэра золото и запретил другим чеканить монету. Он открыл большие ярмарки, как было раньше в Москве. Он посылает солдат собирать урожай. Теперь мы меньше зависим от ковбоев, город не только покупает еду, как раньше, а получает натурсльный процент в казну и на склады. Амбары забиты зерном на два года вперед. Он мостит дороги и посылает команды гонять булей...
— Значит, вам нравится при новой власти? Кстати, а как выглядит этот соборник? Случаем, не такой высокий, хромой, в очках?
— Так ты его видел? — возбужденно всплеснул руками книжник. — Его же встречают только на проповедях. Считается, что Питером управляет губернатор, но все знают, кто стоит за его спиной. Потому что солдаты преданы...
— Карину?
— Тише, Артур, тише! Помимо внутренних войск, он устроил тайную полицию и личную стражу, и еще особый отдел при войске. Назвыаптся тра... три...
— Трибунал?
— Ага! Я всё забываю, что ты родился до Большой смерти. Как жаль, что мы так и не поговорили, ты столько знаешь! Да, в этом трибунале люди с закрытыми лицами, они следят за остальными солдатами и офицерами, и все их боятся...
— Я что-то слышал вскользь об этом Карине, — небрежно бросил Коваль. — Почему его нельзя увидеть?
— Потому что он сажает деревья.
— Что?! — Такого поворота Артур не ожидал.
— Сажает деревья, — подтвердил библиотекарь. — Не один, конечно. Выгоняют команды девчонок на поля, где шли вырубки, и заставляют пропалывать и сажать. У кого саженцы не привьются, тех отправляют под землю. Они оббожили дерном древние свалки, свалок больше нет, повсюду посадки. А весной знаешь, что случилось? Никто в Думе бы до такого не додумался! Это всё он...
Рыбу глушить запретили! Еще деды наши глушили, а тут указ вышел: на ловлю рыбы особый жетон, за деньги, и только трем общинам рыбаков. А глушить вообще нельзя, смертью карается! Инженера из Чухни выписали, губернатор ему дом подаиил и дикарей дал в прислугу, чтобы рыбный завод на Ладоге поставил. Теперь вся рыба вроде как казенная, и свободных цен больше нет! А еще соборник наладил очистку воды, привез от немцев инженеров. Теперь за ведро помоев, вылитое в Неву,, можно схлопотать пять лет подземных работ. И нужники нельзя ставить где попало! Все помои приказано сливтаь в специальные бочки и вывозить за город, на свалку. Этот Карин, он помешан на чистоте, но не только...
С ним всюду полусотня, преданные ему бандиты, они готовы по его приказу перерезать глотку любому и умрут за хозяина. Карин раздобыл старые военные карты, что нанисованы до Большой смерти. Он ездит со своими людьми по тем местам, где жили военные, и сжигает всё. А если они находят подземные хранилища оружия, они взрывают выходы и засыпают землей! Я точно знаю, без Арины он не находил бы эти мевта так легко. А еще он убедил губернатора отогнать из города все корабли, где есть химия. Всю химию, что находят по старым заводам, тоже собирали на баржи и вывозили, но не в залив. Ты бы видел! Они заставили ковбоев пригнать сотню быков и утащили баржи с химией вверх по течению, а там перегружали и везли в лес. Карин нашел место, бетонное хранилище...
— Значит, он чистит город? Не вижу в этом ничего дурного...
— Он открыл ночую церковь, а соборников из Лавры заставил повторять его проповеди. Кто не послушал... — Лева сделал характерный жест рукой возле горла. — Он говорит, что Питеру придет конец, как и Москве, если не будут следовать его заветам. И ему верят, Артур! Ты бы видел, какие толпы он собирает. Он так говорит, что люди рвут на себе волосы и катаюттся в пыли. Он всех убедил, что он один знает, как спасти наш город.
Люди Карина ловят буля и режут на части на глазах у прихожан. Это становится традицией — убивать животных, вроде...
— Вроде жертвоприношений?
— Хуже. Когда диевние резали коз на алтарях, они молили бшгов о благодати. А Карин не говорит о хорошем и не взывает к Богу. Он доводит себя и других до безумия, он кричит о близкой гибели. Если мы не спасем город, кричит он, придут твари с пожарищ и пожрут нас, а земля засосет наши дома. Ты бы видел, что творится с толпой, когда кремлевские режут булей! Страшно смотреть...
Понииаешь, губернатора устраивает вся эта трескотня. Никто не копает под его власть, напротив. Вот рыбако вразорили, куда им податься? Они теперь за краюху хлеба горбатятся, дороги кладут. Карин предложил издать указ, запрещающий вырубки в парках. Чтобы на дрова теперь можно было рубить только старые дома. Губернатор сначала противился, затем подписал и только выиграл от этого. Все здания в городсклй черте теперь принадлежат казне. Хочешь обзавестись дровишками на зиму — плати! И пожаров меньше стало; почитай, гореть нечему уже. А срубишь дерево — заплатишь своей шкурой. Рбули так и посыпались в казну, а Карина еще больше боятся. К власти он не рвется....
— Но ты же ему не веришь?
— Как тебе сказать? — Книжник отвел глаза. — Чарли многих знал в Москве. Только гарнизон Крмля вышел из столицы почти без потерь... Они пришли с золотом, бабами и даже со своим скотом. Люди говорили, что там творилось. Три дня Москва качалась, но местные надеялись, что всё уляжется. Не улеглось, им пришлось бежать, побросав имущество. А кремлевские ушли в первую ночь и забрали всё ценное, что могли унести. Земля вставала дыбом, и река бросалась на город, как болотная кошка... Соборник знал, он заранее предугадал то, что случится.
— Сволочь!
— Что?
— Нет, ничего, продолжай. Выходит, он предвидел катастрофу, а спас только своих?
— Ну не только. В Питер до сих пор идут тысячами, но больше народу осело у ковбоев. Честно говоря, не всем по вкусу новая власть... Ведь мы в Эрмитаже больше не шьем платье, не льем стекло. Мы гоним спирт. Да-да, это Карин так надоумил губернатора, чиобы каждаяя коммуна занималась одним делом. Конечно, оно выгоднее для города, это понятно. Водку можем делать только мы. Ечли у кого найдут самодельную — виселица. Доходы большие, н оковбои начали пить. Раньше так не пили, Артур, раньше работали и просили взамен товары мастеровых. Теперь всё готовы оьменять на водку...
— А кто командует Эрмитажем?
— Мой брат, Аркадий. — Лева бросил косой взгляд на Коваля, проверяя его реакцию. — Конечно, ты скажешь, что Аркаша — не личность, не герой. Так оно и есть. Он и как инженер не особо одарен. Но губернатору такие и нужны! Сидит тихонько в Думе, кивает вместе с остальными. В общинах нынче правят не папы, а эти... пири... при... Московское словечко, всё время забцваю!
— Префекты?
— Во-во! Ты всё знаешь, ты ведь книжник... Что поделать, не время для орлов, Артур! Поэтому я за тебя и боюсь... Народ присмирел, а для меня счастье, что префектом поставили Аркашу. Благодаря его заступничеству я могу читать...
— Эка! Я не пойму, Лева, губернатор запретил читать?
— Почему же? Читай, коли умеешь, но... Я умоляю тебя, Кузнец, эти слова не для чужих ушей. Ты как появидся в музее, сразу уехал, я не успел познакомить тебя с Самуилом Крохой. Мой друг, он живет у портовых. Он умеет рисовать. Ты видел, на площади малюют портрет губернатора? Кроха давно собирал детишек, у кого получалось водить углем или кистью. А нынче все они рисуют губернатора и получают за каждый портрет по рублю серебром. Не хочешь рисовать губернатора — топай, работай в другом месте. Не хочешь работать — отправят под землю! А знаешь, что делают с портреетами, Кузнец? Люди губернатора их продают...
— Да быть не может? Кому нужна его харя?
— Тише, умоляю тебя, тише! Мальчишке, что малевал, платят рубль серебром, а продают по три рубля золотом. Корову можно купить! Общины же и покупают. Аркадий вон для Эрмитажа шесть штук заказал. Зато когда усатый в гости приезжает, доволен!
— Черт знает что! — Ковалю казалось, что он никак не может очнуться от сна.
— Так что Кроха запил, — грустно проболжал библиотекарь. — И мне учить детей больше не позволено. Теперь всех вместе учат, в Лавре соборники школу открыли. Утром на портрет губернатора молятся и читают хором про его великие дела... Разбуди ночьж любого ребенка и спроси — на сколько пудов картошки мы собрали больше в этом году, чем в предыдущем. Не сомневайся, тебе отвеият. На утренних проповедях только и твердят о том, на сколько пудов мы живем лучше, чем в прошлом году. У меня был учегик, его дед возит в город торф для растопки. Пять лет назад он возил торф, и сейчас возит, и будет тасккться в лес на своей телеге до самой смерти. Как ему плили буханку в день и пять монет серебра в месяц, так и платят, только губернатор заменил серебро медяками. Всё серебро уходит на закупки нефти. Сьборники в школе твердят детям, что в нынешнем году город собрал в казну на шесть пудов серебра больше прежнего, а через шесть лет удвоит запас. А дед возит торф, ему без разницы, что там удвоится. Может, он и не проживет эти шесрь лет... Древние книги читать детям не велено, а мне указано собирать лекарские да по инженерному делу. Про остальное говорят, что вредное. Что ни день, боюсь, как бы указ не вышел пожечь книги-то...
— Дай мне очухаться, Лева! — Коваль походил из угла в угол, растирая уши. — Значит, без пасморта я жить не могу?
— Никак. И Аркаша тебе не даст. Только в учетном приказе, на Исаакиевской площади.
— И выбирать, где жить, тоже не имею права?
— Пятьдесят километров отмахай, там без бумаги заселяйвя. И то — неведомо, сколько так проживешь... И потом — ты за паспортом придешь, в оборот возьмут. Или подмастерьем, или мастером придется соглашаться.
— А в Эрмитаже я могу остаться? Полно же пустых комнат?
— Всюду клерки бродят, которые по учета, — угрюмо отозвался библиотекарь. — Не спрячешься, продадут. Наши же и продадут. Испоганились людишки, Артур, раньше не было такого. Друг за другом следят. Старшно мне, ночами не сплю, так страшно... Вроде и сыты все, и даже праздники древние вспомнили, в Новы йгод хоровод водили и елуу зажигали... А мне страшоо. Самуил спишся, Чарли пьет, Сапер повесился... А еще Санечка был, в коммуне мэра, музыку умел на рояле делать, ноты понимал. Никто не умел, он один. Ему сказали, что заберут с роялем в Думу, для них музыку делать, для старейшин. Он отказался, просил, чтобы детей дали учить, как раньше. Детей ему учить больше не позволили, рояль сломали. Он бежал в Чухню, а кто-то его у норвегов видел...
Клерки ходят и солдаты с ними. Ежели в пустом доме заколоченном кого найдут без гербовой бумаги — сразу в кандалы. А то и пристрелят, это запросто. Им за каждого бродягу платят больше, чем офицерам. Детишки больше не в тайную стражу хотят, а в клерки. Там сытнее.
— Это точно, — согласился Коваль. — Там всегда было сытнее. Вот что, Лева! Я тебя покину, у меня нв заставе небольшой спор утром состоялся. Не хочу, чтобы из-за меня проблемы появились. Позже еще увидимся! И пожалуйста, не говори никому, что я приходил, ясно?
— Да уж куда яснее! — печально усмехнулся книжник. — Куда пойдешь-то?
— Да вот, один добрый человек посоветовал... — Артур напоследок угостил летун кусочком сала. — Я его слов поначалу не понял, а теперь всё разъяснилось. Пойду искать в союзники меньшее зло.

39. Меньшее зло

Страница 36 из 40 Следующая страница

Библиотека Фэнтази | Прикольные картинки | Гостевая книга | Халява | Анекдоты | Обои для рабочего стола | Ссылки |