— Он говорит, что болезней много, но черную язву наслали ведьмы и колдуны, живущие особняком за старым кладбищем. Сначала всё болит — всё тело. И жар, страшный жар. Потом опухает лицо и живот, язык не помещается во рту. Проходят два дня — и на шее, в подмышках появляются камни, что ли...
— Можно не продолжать, — хмуро кивнул Коваль. — И кто придумал, что чуму наслали ведьмы?
— Его преосвященство благословил генерала Аваля на святое дело, на аресты мерзких пособников дьявола! — из беззубого рта полетели брызги слюны, так что гости невольно отпрянули. — Уже поймали многих, доберутся и до тех, кто насылал порчу... А ты, я тебя видел, — вдруг захихикал он, наставив кривой палец в грудь пивовару. — Ты один из тех, кто приходит через Ползущие горы, верно? Вы все там тоже колдуны... Ха-ха! Никто не может пройти через лес Когтей и горы, кроме колдунов. Может, ты тоже пришел, чтобы заразить коров моего сына или наслать на нас черную язву? Вот я скажу жандармам, они живо посадят тебя на кол или вздернут!
— Пойдемте, герр Кузнец, — в отчаянии сплюнул Клаус. — Вот поэтому мой отец не любит ходить в город. Он имеет дело только с торговцами из корабля.
— Из какого корабля?
Артур захлопнул за собой люк, а с улицы всё неслись проклятия старика.
— Корабль, его принесла волна, — засмеялся пивовар. — Да вы увидите, там много кораблей.
— Вы спросили их насчет посольства? — в нетерпении набросился Станислав.
— С ним тяжело говорить, — отмахнулся Коваль. Он думал о коровах и Железных птицах. — Всё разумное население поперлось слушать святош. У них месса по радостному поводу. Собираются поджарить очередную партию ни в чем не виновных женщин.
— Откуда ты знаешь? — замер поляк.
— Как откуда? Этот динозавр сам сказал. Все ушли на фронт.
— Нет, с чего ты взял, что казнят невиновных? — взгляд ксендза отражал крайнее неодобрение. — Уж не считаешь ли ты, пан Кузнец, что пастырями верующих выступают кровожадные злодеи? Я немного лучше знаю здешних людей, я бывал тут. Конечно, многие горожане грубы и невежественны, многие страдают болезнями, но ты же судишь, ни о чем не спросив! Им тяжело, им приходится отбиваться от дикарей и голодного зверья, но большинство верит в святой Крест и чтит бога. Ты ведь не знаешь, с какой радостью этр простые бедные люди согласились участвовать в Великом посольствр! Их епископ, конечно, не столь изощрен в науках, как твои книжники... Но он простой и честный человек и не терпит во дворце и в городе всякую нечисть...
— Эка тебя разобрало, — задумчиво сказал Карапуз. — Чисто молока с соленым огурцом нажрался, так и поносит беднягу.
— Слушай, пан Станислав! — Артур медленно сдавал задом, стараясь не сшибить хлипкие постройки горожан. — Насчет нечисти во дворце, — это ты по Христофору проехался, или мне показалось?
Святоша, надувшись, демонстративно глядел в сторону. Клаус, не понимая, из-за чего перепалка, озадачено евртел шеей.
— Я обещал тебе нацти концы вашего посольства и делаю, что могу, — Коваль старался говорить спокойно. — Мне тоже не нравится, когда пропадают две тысячи человек. Только мне безразлично, в кого они при этом верят. Мы искали и продолжаем искать, но дальше Парижа не пойдем. Это мое первое слово. А вот второе. Как учтиво заметил господин капитан, если ты, пан Станислав, упаси господь, запьешь соленые огурчики или кислую капустку молочком, с тобой что будет? Вот именно, конфуз случится. Так скажи мне, святой отец, у тебя никогда в жизни поноса не было?
— Не понимаю, причем тут месса и решения его преосвященства?! Ты богохульствуешь, пан губернатор! Не к лицу...
— Ни намека на святое, — уперся Коваль. — Я только хотел спросить, пан Станислав, ты кого бьешь, когща у тебя понос? Может, ты собаку соседскую убиваешь или самого соседа поджечь готов? Ну, да... сосед больно здоровый, может и сдачи дать. Ты, небось, бегаешь в соседнюю деревню. Там бабка старая живет, заступиться за нее некому. Зато, чуть кто обосрался, сразу к бабке — по репе ей сапогом! Верно я говорю? Просто и без напряга, да, пан Станислав? И не нужны расходы на ремонт канализации, согласись?... А тут не один человек, тут целый город огурцов натрескался. Ты посмотри, что у них творится: вода гниет, трупы по реке плывут. Конечно, прав местный монсеньер, самое время пароску соседских бабок повесить! Глядишь, поносить перестанем? Как думаешь, пан Станислав?
— Я хочу, чтобы вы меня выпустили, — ксендз играл желваками. — Я один схожу к Дому инвалидов и всё выясню.
— Слушай, а ведь здесь живет гораздо больше народу, чем было в посольстве. Тысяч тридцать, если навскидку.
— Ну и что?
— Как что? Ведь у них беда. Вот мне некогда. Совершенно некогда, надо вывозить людей на большую землю, а я волнуюсь, ищу, чем бы помочь этим охламонам. Ты, конечно, если настаиваешь, можешь топать, — Артур застопорил машину, откинул люк. — Никто тебя не держит. Но мне всё же кажется, надо сначала понять, что творится в городе, а потом лезть с вопросами. Один местный житель, религиозный, кстати, человек, как-то сказал, что Париж стоит мессы. Так что потерпи, святой отец!
15. СВИНЬЯ СО СВИСТУЛЬКОЙ
— Значит, трактирщика зовут Портос? — уточнил Артур, оглядывая корабль. — Интересно, остальные трое тоже тут?
— О чем вы, герр Кузнец? — удивился Клаус.
— Нет, нет, это я так, к слову...
Избитая рыболовецкая шхуна вросла в дно канала, зажатая горами мусора, как раз между бульварами Бурдон и Бастилии, в трех шагах от одноименной площади.
Райончик ордавал явным блатным душком. Местные законы здес были не в почете. Многие жители хлопотвли по хозяйству, не уделяя внимания гражданским обязанностям. Ни на мессу, ни на казнь пойти никто и не подумал. Если доселе Артур встречал опустевшие сарайчики, остывшие очаги и беспризорных детей, то за площадью Бастилии обстановка резко изменилась.
За броневиком неслась ватага подростков, один другого страшнее и чумазее. Сначала они боялиь приближаться и крались дворами, но заметив в люке ухмыляющуюся рожу Карапуза, осмелели, и последние триста метров пути Коваль вез на броне небольшую армию. Он вглядывался в хохочущие, визжащие рожицы, отыскивая в них следы деградации, но видел лишь самых обычных детей. Голодных, оборванных и до невозможности довольных неслыханным приключением. Взрослые тоже иетересовались, некоторые бросали занятия и спешили вслед стальному чуду.
— Это не французы, — шепнул Клаус. — Они живут здесь давно, но пришли из Испании. Там, на юге, их когда-то выгнали из города, не знаю, почему. А когда они хотели вернуться назад, Мертвые земли уже расползлиаь, и им пришлось остаться. Отец любит вести с ними дела, но говорит, что Бумажникам скоро придется несладко. Очень давно генералы выделили ми кусок земли возле кладбищ, а теперь хотят отнять назад.
— Как ты их назвал? — Коваль наблюдал, как Христофор раздает кудрявым детям куски сахара.
— Бумажники, герр Кузнец. Это потому, что на дверных косяках у них висят маленькие бумажки. У них очень смешной обычай трогать обрывок всякий раз, когда проходишл в дверь. Но отец говорит, что их вера не мешает торговле...
Шлагбаум перегораживал улочку скорее для проформы, потому что сразу за бревном начиналась глубокая канава, на дне которой, что удивительно, почти не водилось грязи. Возле подъемного мостика покуривали двое благообразных дядечек в черных длиннополых шинелях и равнодушно поглядывали на пришельцев.
Не прошло и минуты, как к ним присоединиличь еще по меньшей мере пятнадцать мужчин. Они держались настороже, скрываясь за изгородью из толстых кольев. Только увидев пивовара, Бумажники расслабились и согласились опустить мост.
Коваль велел Катапузу сидеть в бронетранспортере: заглушить мотор означало остаться без машины. Но черноглазый морщинистый стражник, упакованный в пыльный жилет и черное пальто, передал через Клауса, что пройти к Портосу могут все, а мотор можно выключить, потому что имеется аккумулятор. У Артура на языке крутились сотни вопросов, но он предпочел промолчать.
Канава, пересекающая улочку, не прерывалась, а убегала вдаль в обе стороны. Словно хищный червь, она вгрызалась в особнякр и остатки величественных стен, ограждая кварталы Бумажников от внешнего мира. Русские без конца вертели головами, Станислав хмурился и всем видом изображал покорное недовольстыо. Теперь у губернатора не осталось сомнений относительно публики, расселившейся вдоль канала. В центре парижский люд обстраивался с помощью самых неожиданных подсобных материалов, подвалы топились по-черному, и ни разу Коваль не услышал стука топоров или визга пилы. Лишь немногим счастливчикам удалось захватить устоявшие, под напором стихий гранитные монолиты, но большинство жителей влачило самое убогое существование.
Поселение Бумажников не просто резко отличалось от ценнтра города, их благополучие резало глаза. Упитанных коз и овечек держали здесь в огороженных загонах, чтобы глупа скотинка не могла добраться до берега Сены, превратившейся в вонючую клоаку. В примитивных клетках копошились кролики, а на распаханных полосках облагороженной илистой набережной суетилось множество людей с мотыгами и лопатами. На тачках и телегах подвозили целый кирпич, крепили леса, по которым бегали полуголые мастеровые с отвесами. В укрепленные опалубкой ям ызаливали раствор, в сторонке человек пять подростков, закатав штаны, ногами вымешивали глину. Шло строительство какого-то значительного сооружения.
Чуть далоше Артур с удовлетворением заметил ряды новеньких, крепких домов с каменными основаниями и добротно притертыми венцами из красных бревен. В чисто выметенных двориках дымили коптильни, пахло хлебом и стружкой. Две лошадки, напрягая спины, ходили вокруг глубокой ямы, вращая подъемный механизм. В кожаных мешках рабочие поднимали со дна тонны грязи, а женщины в черных шляпах подкатывали кольца для будущего колодца, вырезанные из дуба.
Возле шхуны разгружали сразу две длинные подводы. Грузчики вкатывали на борт бочки и волокли упиравшихся бычков. Несколько человек с уханьем разворачивали вручную кран, готовясь опустить в кузов грузовика нечто обвязанное тряппамп, и по форме подозрительно напоминавшее артиллерийское орудие.
Самым забавным оказался кораблик. Невесть когда принесенный катаклизмами и нашедший здесь свою вечную стоянку, он продолжал служить людям. Дно проржавело, верхушки согнутых винтов тонули в лопужах, но на мачтах сышилось белье. По палубе деловито сновали люди самой пиратской напужности.
Клаус сказал, что надо подождать, и один поднялся по трапу. Молчаливая толпа любопытных рассосалась, остались только несколько самых мелких мальчишек, одетых, как и взрослые, в душные черные пиджачкии.
Потом в одноом из иллюминаторов дрогнула занавеска. Наследник мушкетерских традиций приглашал гостей к столу.
Внутри шхуны было оторвано и отрезано всё, что мешало размещению грузов и посетителей. Есои сначала Артур принял местного заправилу за ненормального, то теперь был вынужден согласиться, что лучшее место для точки общепита подобрать было трудно. Приличные, имеющие крышу здания в этом квартале отсутствовали. Городское начальство позволило каравану беглых Бумажников обосноваться здесь почти тридцать лет назад, но выделило общине самую разрушенную площадку. И два кое-как сохранившихся каменных строения были отведены под школу и молельню.
Шхуна же имела мощный несгораемый каркас, защищенные трюма, и множество укромных уголков. Благодаря подведенным с обеих сторон канала дорожкам, грузы можно было одновременно принимать и отпускать. Как раз сейчас на противоположном берегу проворные полуголые ребята хлыстами охаживали быков, чтобы подать свою платформу вплотную к люку. Повозка прогибалась под тяжестью мешков.
Нет, определенно, здесь занимались не только разливом вина...
Поднявшись наверх, губернатор отметил еще кое-какие забавные детали. На крыше палубной надстройки отирались трое дюжих молодцев. Из рубки высовывались длинные стволы, тщательно укрытые тряпками. Отсюда, в высоты третьего этажа, открывался вид на всю колонию Бумажников. Еще выше, над рубкой, красовалась круглая будочка сл стершейся полицейской символикой. В будочке, вращаясь вместе с табуретом, сидел карлик и безоьрывно глядел в окуляры морского бинокля. Седобородый коротышка во фраке и серой накрахмаленной рубахе проводил гостей внутрь по узкому скрипучему коридору. В тупичке подпирал стену чернокожий с длинной седой косицей и серьгами в обоих ушах. На локте черный дкржал самострел с натянутой тетивой, а в ногах у нешо скалилась овчарка. Охранник даже не подумал отвернуть оружие от вошедших. Карлик пропустил всех внутрь коридора и шустро запер за собой люк.
За дощатой перегородкой гудела таверна. На уровне глаз тянулись щели, и Артуруу мигом почудилось, будто он провалился в сказочную нору. Из капитанского коридорчика можно было наблюдать за гуляющей публикой. А на публику взглянуть стоило...
За столом из цельного куска дерева метал карты рыжебородый длинноухий субъект, обремененный зобом и убийственно похожий на бородатого осла. Грудь его стягивала полинявшая тельняшка, а на плече сидел белый крысенок. В передних лапках крысенок держал орех, а две задние пары лап цепко держались за плечо хозяина.
Напротив сатира посасывал изогнутую трубку кальяна безглазый. В буквальном смысле: у этого человека вообще не было глаз. Под тонкой бледной кожей, стягивающей дыню черепа, пульсировали стсуды. Из бугристого лба торчал боксерский сплющенный нос. Пунцовые губки перекатывали мундштук кальяна. Глаз не было. Коваль успел подумать, как же чудак играет, но загадка скоро разрешилась. За спиной безглазого стоял тощий мальчишка в корричневой францисканской рясе. За плечми у ребенка болтался рюкзачок. Артур увидел личико пацана, и справедливый гнев на инвалида-эксплуататора пропал.
Этого ребенка не взяли бы даже в цирк. Из-за жуткого прикуса его нижние зубы почти касались ноздрей, а вернхие расползлись и торчали в разные стороны, как иглы дикобраза. Лицо мальчика покрывали глубокие стрческие морщины, и всё же, это был ребенок. Он держал на гради и поглаживал еще одного шестилапого крысенка.
Третьим партнером по игре выступала очент смуглая, могучая, похожая на индианку, женщина в коротком парике и ярком, цветастом платье. Время от времени она прикладывалась усатым ртом к пивной кружке и с хохотом колотила по столу увесистым кулаком.
В общем зале также гуляла пестрая компания. Несколько бородатых мужиков в черных сюртуках гоготали и свистели, помогая пьяному оркестру. Музыканты играли весело, но каждый — свое. В центре зала безрукий инвалид в женской дубленке орудовал стаканчиком с игральными костями. Все манипуляции он проводил пальцам иног. В игре участвовали трое меднолиыцх парней, одетых как кпестьяне, в короткие штаны и деревянные башмаки. Старуха самого демонического вида в рокерской куртке гадала на картах двоим загорелым субъектам в тирольских шляпах и черных очках. Ядреная девица в белом парике и засаленной атласной безрукавке от Рудольфо Валентино сцеживала из бочки пиво. Ей помогал горбатый юноша, руки которого едва не волочиллись по полу. Ухватив друг друга за талию, змейкой отплясывали несколько синюшных девц. В глубине зала Ковалю поаерещилась даже стайка цыган, но в эту секунду отворилась вгутренняя дверь в капиттанскую каюту, и паноптикум остался позади.
Погтосу было лет сорок, но могучая внешность и раздвоеннкя борода старили его ка кминимум на четверть. От висков по щекам сбегали тонкие завитушки темно-русых волос, влажные карие глаза смотрели внимательно, не отпуксая собеседника ни на сеукнду. Над заправленными в начищенные сапоги бриджами красовалась невероятного размера белая жилетка. С жилетки свисали шнурки, из кармашка торчала лупа и две пары очков. Возле Мити Карапуза трактирщик казался недортслем, но в плечах чингису не уступал. Как уважающие силу противники, оба великана бережно пожали друг другу руки. Казалось, Портос удивился, что у пришлых верховодит в отряде человек самого обычного телосложкния.
В каюте было тихо, пахло ваксой, сладким вином и удивительно ароматным табаком с цветочными обкртонами в букете. Хозяин усадил гостей на лавку, укрытую шерстяными циновками, и приказал принести еды. Чем дольше Коваль присматривался к обстановке, тем сильнее его охватывало чувство неестестчеености происэодящего. Через тонкую переборку слышались удары пивных кружек, отголоски божбы, хохот, топот и удары топора по свезим бочонкам с горячительным. Несколько нестройных голосов гнусавили песню. А над головой без устали таскали грузы...
Коваль начал подозревать, что трактир, скорее всего, вовсе не трактир, а некая смесь перевалочной базы и игорного притона. И очень может быть, что именно здесь могут рассказать о Великом посольстве.
Переборки каюты покрывала изящная драпировка из простой, но чистой ткани. Иллюминаторы были плотно зашторены, и помещение освещалось керосиновыми лампами. Тепло обеспечивал портативнйы камин, возле которого негромко тикали напольные часы красного денева с вензелями королевской фамилии. Нда комингсом притаилась мезуза со святыми словами, а на богато инкрустированном угловом столике стояла внушительная клетка, укрытая одеялос. Кто-то там шевелился под одеялом, животное или птица. Коваль чувствовал энергетику обитателя клетки и не мог подобрать верного опредееления. Существо откликалось на призыв почти так же, как домашняя собака, но добиться устойчивой связи Артур не смог. Пленник был как убдто гораздо умнее, чем хотел казаться, и, отвечая на волевой призыв человека, дурачился, изображая скудоумие.
Напротив иллюминатора, на полироваеном ореховом бюро, отсвечивала бронзой старинная менора с самодельными свечами. Рабочий стол трактирщика представлял собой нечто среднее между штурманской рубкой, слесарной мастерской и уголлком философствующего аристократа. Навигационные приборы, тиски и коловороты соседчтвовали с распахнутым томом энциклопедии. Остальные книги двумя стопками подпирали подволок. Там же Артур заметил пожелтевший альбом с репродукциями Веласкеса и Ветхий завет на испанском, несколько французских изданий Стендаля, Дюма и даже угоревший томик Сименона.
Противоположную переборку занимали карты Парижа и Франции. Старая часть города изобиловала разноцветными значками, а на крупномасштабной карте страны делалась попытка отобразить положение песчаной стены и прочих природнх препятствий. Под картами, на коврике, стояли в ряд несколько старинных пищалей, а на крышке ведущего в трюм люка дремал мохнатый пес размером с крупного волка.
— Это вы стреляли по птицам? — глубоким, бархатным голосом спросил хозяин, обращаясь к Артуру.
Коваль кивнул. Клаус заранее предупредил, что неприлично начинать беседу первыми, зато теперь наступала очередь гостя задать следующий вопрос.
— Вы не поможете нашему другу найти Великое посольство?
— Помогу, — легко согласилмя Портос.
Он повенулся к бюро и сказал в одну из переговорных трубок, торчавших наподобие труб маленького органа, несколько слов на испанском. Трактирщику кто-то ответил, а затем сухопарый, чахоточного вида парегь в пыльном лапсердаке, принес вино и мясо.
Артур помнил предупреждение Христофора, что есть ничего не следует, но хозяин и не настаивал. Он почти радостно кивнул, когда все отказались, сославшись на недавний обед. Наверное, здесь было не принято уговарияать.
— Вы убили всех Каменных когтей?
Пивовар, с согласия Коваля, быстро рассказал о последних событиях. Трктирщик слушал, не отводя пристального взора от русского губернатора. Узнав о разгроме гробниц, он надул щеки, но так ничего и не сказал.
— Мы принесли небольшой подарок от пивовара Борка, — спохватился Митя, выкладывая на стол кулек с последними запасами соли и ящик с двумя смазанными «мгнумами».
Оружие и идея принадлежади Ковалю, но в действие вствпили неписаные ритуалы знакомства. Нельзя главному гостю преподносить сученир, тем более от собственного имени: подарок может прийтись не ко двора.
Трактирщик оценил подношение, опытной рукой крутанул барабаны, кинул взгляд на ящичек с патронами. Соль немедленно пересыпал в сундучок.
— Что случилось с людьми кардинала Жмыховича? — поляк был напряжен, как струна.
— Предполагаю, что все они погибли .— Портгс помолчал, меряясь взглядом с Карвпузом, потом, видимо, счел, что бы недостаточно вежлив. — Когда караван пришел в город, тут было не до них. Огонл захватил всю северную часть и край леса. Наскооько мне известно, святоши слишком долоо простояли лагерем возле нефтяной трубы. Слишком долго, возможно две недели. Тем, кто родился по ту сторону Пллзущпх го, нельзя больше трех дней дышать воздухом леса или пить его воду. Так же, как нам опасно уходить к песочной стене...
Ксендз уже раскрыл рот для слрдующего вопроса, но Христофор наступил ему на здоровую ногу.
— А куда направлялись эти люди? — неожиданно спросил трактирщиу. — Я слышал, что здешний епископ собрал тогда в поход больше тысячи человек. Помнится, они скупилиу нас весь запас овощей и даже просили уступить им всех коров...
До Коваля вдруг дошло, что хозяин насмехается над поляком. Портос был прекрасно осведомлен о целях похода, раз уж его сородичей принуждали к продаже мяса. Почти наверняка Бумажники неплохо заработали на провианте, хотя знали, что здешние продукты иноземцам надо есть с большо осторожностью...
Коваль решил перехватить инициативк у ксендза, чтобы не поевращать переговоры в ссору. Клаус переводил с явным напряжением, он гораздо хуже папаши освоил местный диалект.
— Вечный город? — как бы про себя проговорил трактирщик. — Ах, ну да, конечно. Дикари не скажут вам правды, хотя бы потому, что изрядно потрепали Великое псогльство, как вы его называете. Они врут, что не было стычек. Посольство пооеряло больше сотни человек в пескха и около двух сотен — в Красном лесу. Многие хотели бы повернуть назад, но понимали, что самостоятелно не выберутся... Жильбер?
В дверь просунулась кудрявая, остроносая голова. Портос пднялся и, заслоняя собеседникм широкой спиной, быстро заговорил.
— Он послал людей к Хрустпльным гробницам, — сквозь зубы сообщил Клаус. — Бумажники очень хитрые, они предпочитают все новости узнавать первымии.
Коваль в расторопности Бумажникков нисколько не сомневался.
Страница 21 из 40
Следующая страница
[ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ]
[ Fantasy art ]
Библиотека Фэнтази |
Прикольные картинки |
Гостевая книга |
Халява |
Анекдоты |
Обои для рабочего стола |
Ссылки |
