Он приоткрыл один глаз и попытался засунуть руку ей под фартук, но Надя ловко отстранилась. Она была слишком рассержена и никак не желала начинать игру, даже не пожелала купать его, раздетая. В принципе, Артуру так еще больше нравилось, когда жена оставалась в длинном хлопчатом халате и широком резиновом переднике. Халат всё равно очень быстро промокал насквозь, а иногда она его просто не успевала снять...
— Это же не люди! — Коваль почувствовал, как вздрогнула ее рука с мочалкой. — Мне Христя всё рассказал, и Серго тоже. Артур, это не люди, они хуже летунов...
— Теперь их будут травить повсюду, пока не вычистят заразу. Мы хотели немножко сыграть на этом деле в пользу нового Пакта, подтолкнуть удельных князьков к объединению, чтобы не звенеть оружием, а Деда допросили — и что вышло? Видишь, еще суток не прошло, а оказалось, что Прохор Второй накаркал, когда в нашей пьесе участвовал. Они действительно по всему западу готовились, должны были одновременно, по указке Карамаза, химию сбросить, и бомбы, и пожары...
— Да зачем такие страсти?
— Не зачем, а кому это выгодно? Карин сам бы до такого не додумался. Он там, на югах, можно сказать, на благодатную почву попал. Когда народ в черном теле держат, ему завсегда клапан нужен, пар выпустить... Проще всего сказат, что всё зло от обычаев чужих идет. До Италии посольство польское не допустили, греков подмяли, болгар, только это положения не спасает. Кого подмяли-то? Людей всё равно мало, не зажируешь. Им караванные тропы нужны, им север нужен...
Коваль вздохнул, и послушно повернулся, подставляясь под прохладную струю из кувшина.
— Я не могу отсиживаться, когда мои друзья лезут под пули, — сказал он.
Надя свирепо пошуровала кочергой в печи, открыла заслонку второй ванны и преувеличенно громко зазвенела тазами.
— Ты будешь теперь лично участвовать в каждой уличной драке? Нет, мне действительно лучше уехать и не видеть всего этого!
Артур зажмурился и снова нырнул, чувствуя, как кожа начинает дышать, как открываются бесчисленные поры...
«Что-то сердце сегодня стучит не по делу, или стар становлюсь? — подумал он, выпуская изо рта тонкую струйку пузырей. — Или дождик второй день, такой тоскливый?»
Внезапно он ощутил легкий укол в левой стороне груди и сразу же напрягся. Это не сердце, сердце так не болит... Они оба взвинчены, потому что должно произойти что-то плохое. Он никак не мог представить, что же плохое может произойти, когда самое ужасное закончилось и впору было взять недельку отдыха... Когда начинало вот так, слегка щемить под левым соском, это говорила всегдашняя интуиция, выработавшаяся еще в самые первые дни после Пробуждения, то самое чувство, которое компенсировало ему нехватку знаний о новом мире и спасало его в самых жутких передрягах...
Губернатор шел в атаку на Ладожские скиты, и сердце не болело. Он оптравлялся в опаснейший поход через Мертвые земли и знал, что гибель уготована кому-то другому. Но сегодня оно вернулось, и вернулось к обоим...
— Надежда, — позвал он, до боли растираясь жесткой мочалкой, — Надя, ты слышишь меня?
— Слышу...
Она распустила волосы, чуть качнула бедрами, но не подошла. Так и стояла, приложив озябшие руки к печке; от ее длинного, как кавалерийская шинель, халата, валил пар. Мокрый хлопок облегал напряженные ягодицы и лодыжки, там, где передник не защищал от брызг.
— Это никогда не кончится, да, Кузнец?
— Никогда, милая, — он, не отрчваясь, смотрел, как уходит в воронку грязная вода. Через несколько секунд в пустой мраморной чаше станет зябко, но тем приятнее окажется вторая, чистая ванна, насыщенная терпким брусничным отваром... Парадные окна запотели, на свежевыкрашенных стенах отслаивалась штукатурка. Артур машинально отметил, что следует вздуть Мишку Руденса, вместе с малярами, но ругаться тут же расхотелось. Он вспомнил, что в этих залах мирно почивали когда-то обломки скифской цивилизации, еще оставались темные места от настенных экспонатов, и можно было различить вмятины в паркете, оставленные кусками каменных гробниц.
— Самое обидное, что вся эта мышиная возня идет по кругу, — стуча зубами от холода, сообщил супруге губернатор. — Я приходил сюда много лет назад, когда сияли люстры, и щелкали фотоаппараты. Я болтал о кино, о любимых мотоциклах, бродил под ручку с девчонками и представлял себе этих кочевников, как они разоряют города, закидывают горящими стрелами соломенные крыши и пьют вино из черепа врага... Ты представь, от них же ничего не осталось! Ничего, кроме пары глыб, на которых в подвале сейчас разделывают мясо...
А потом на их курганы пришли другие воины. Этим тоже казалось, что они живут в центре Вселенншй, пока их кости не растворились в земле. А через тысячу поколений совсем другие люди накопили денег, чтобы нанять археологов. И приволокли всё это добро сюда! И я платил тридцать рублей, чтобы галопом пробежаться мимо. Никого эти бусинки и шарики не занимали... А потом — раз, точно сквозняком дунуло, и снова нет ничего. Нет тех, кто смеялся над тми, кто откапывал тех, кто пили вино из черепов, и так далее...Ты же умная у меня, разве ты не понимаешь?
— Ты хочешь суазать, что всё зря? Значит, я зря рожала детей, а ты зря проснулся? Может, тогда проще сразу пойти и утопиться?
— А ты не хочешь топиться?
— Не хочу! — она, казалось, разговаривает не с ним, а с гудящей печкой.
Артур дотянулся до полотенца и провел им по внушительному зеркалу, доставленному из царских прихожих. Действительно, сплошной синяк, и вдобавок следы от укусов...
Он медленно, млея от наслаждения, опустился в свежую, душистую воду.
— Вот ты не хочешь топиться, — примирительно рассуждал Коваль, — и никто не хочет. И все хотят иметь горячую ванную, а не мыться ледяной водичкой из Невы. Ты не хочешь, чтобы наша Белочка круглый год в одних опорках ходила, и никто такого своим дочерям не желает. И жить все мечтают в тепле и сытости. Зачем им это, как ты думаешь? Почему они, тысячами, тянутся в город, а не сидят в лесу?
— Ищут, где лучше...
— Правильно. Так было, и так будет, потому что всё идет по кругу. Приходт варвар, и на обломках чужой гробницы свежует говядину... И самое поганое...
— Что самое поганое?
— То, что я не знаю, как разорвать эту спираль. У Левушки Свирского была на эту тему любопытная теория. Он птлагал, что после Большой смеррти может восстановиться патриархальное равновесие. Люди перестанут плодиться, как кролики, уступят часть ноосферы мифичеким созданиям, и воцарится мир, который существовал мньгие тысячи лет. Задолго до крещения, и до Египта с еМсопотамией. Всем хватало еды и тепла, желающие упражнялись в изящных искусствах и всяких фундаментальных астрономиях, не посягая на чужую зону обитания...
— Я пугаюсь, когда ты говоришь так.
— Как «так»?
Коваль не видел жены. Он играл в аллигатора, залегшего в засаде. Над водой только нос и губы.
— Когда ты говоришь вот так. Ты начинаешь так говорить, когда не знаешь, что делать, или... или когда сам боишься.
Артур вздрогнул. Внезапно вода показалась ему очень холодной.
— Ты тоже заметила?
— Словно снег пойдет... — обронила она, распахивая одну из створок окна. — Или наводнение начнется...
— У меня сердце кололо, — пожаловался он и тут же пожалел.
Надина спина мгновенно окаменела.
— Так было Кузнец... Когда були взбесились, помнишь, после засухи? И позапрошлым летом, когда... когда...
Она не договорила, но Коваль понял, о чем она думает. Три года назад их младший, Федя, едва не утонул в таежной реке.
— И при чем тут равновесие? — голос жены доносиься до нешо глухо; она говорила, высунувшись в окоо. — При чем тут Свирский и равновесие, если я всего лишь прошу тебя не затеват ьвойны?
— Причина в том, что Свирский жестооко ошибся. Пятнадцать лет назад, когда я «проснулся», я почти поверил ему. Всё это было так убедительно — волшебные звери, бабки-ежки по лесам, ведьмы на погосте... Я почти поверил, что придется ппивыкать к сказочной жизни, кататься на помеле и нырять в дымоход. А оказалось, всё то же самое, только в профиль, тот же бубновый, или трефовый, интерес. И рожает теперь уже каждая третья ,и пожарищ скоро не останется, и летуны мрут от бескормицы. И это значит, что кто-то должен опять поддеоживать новое равновесие...
— Ты про Качальщиков? Ты говорил, что до Большой смерти их не было?
— И про Качальщиков, и про себя... Я этот феномен уже пятнадцать лет изучаю, и совсем недавно сделал простое откиытие...
— Фи-но-мен?
— Неважно... — Он хотел сказать жене, что всё это ерунда, и что зря он затеял этот никчемушный диспту, и вообще, он хотел сказать, что очень ее любит, но не успел...
Опять не успел сказать ей что-то теплое и горько пожалел об этом, потому что в двери заклотили, точно Зимний охватил пожар.
Надя выронила кочергу. Артар накинул халат, взял револьвер и пошел отпирать. Никто не имел права вот так врываться, да никто, кроме самого ближнего круга охраны, и не знал, где находитмя спальня губернатора. Коваль шел к двери, понимая, что сердце болело не напрасно.
Вот оно, настигло его именно сейчас, когда ему было так уютно и сладко, когда впереди его ждали несколько безоблачных дней с супругой и дочерью...
— Нет, — сказал аНадя, — не открыыай.
На дрлю секунды у него промелькнула мысль так и посткпить. Спрятаться, отсидеться, авось не найдут... Всё равно, кроме охраны, никто не знал, где его искмть.
Он откинул засов, увидел начальника стражи, дежурного офицера с тигром, Даляра с трясужейся челюстью, Мишку Рубенса в одних подштанниках и Христофора с белым, как мел, лицом. А впереди толпы лежал ниц незнакомый человек.
Точнее, знакомый. Только Артур отказывался узнавать его, потому что принести этот человек мог тольво очень плохую весть.
— Что с моим сцном? — непослушными губами спросил губернатор.
— Бомба... — прошептал телохранитель Николая, еще ниже припадая к полу. — Не уберегли, двое наших погибли, и пацан...
— Кто? — удивляясь собственному спокойствию, спросил губеернатор.
— Сам взорвался, бомба под одежей была. Прямо на машину прыгнул... Но по тряпкам — татарин, ирожа не обгорела...
— Поясоу еще, — добаяил начальник стражи, показывая обугленный огрызок, со следами арабской вязи. — Поясок от убийцы остался, вон и письмена на нем...
— Он прыгнул, когда мимо мечети проезжали, — торопясь, словно лично был виновен в нерадивости подчиненных, заговорил Даляр. — Патруль сразу свистнули, я примчался, ихнего главного за бороду вытащил, чуть не зарубил на месте, ребята оттащщили. Клянется, что из мечети никто не выходил, и что не знают такого человека...— Да врут, врут, кмоандир, — выкрикнул начальник стражи. — Бабы видели, как из мечети выбежал, еще на бедность кому-то подал._Точно из татар. Или кавказник: рожа черная, бородатая, в зеленое замотан! Прикажи только, всю эту шушеру на дыбу поднимем, пятки будем жечь!
Коваль пропускал через себя поток слов, неожиданно потерявших свякий смысл. Слова складывались во фразы, а смысл потерялся... Он слушал, ничего не понимая, видел перед собой распахнутые рты, просящие о чем-то, глаза, багровые вены, вздувшиеся на шее лейтенанта. Он пропускал через уши этот нелепый шум, похожий на досадное жужжание, и всеми силами пытасля заставить непослушное тело повернуться назад.
А когда он собрался с мужеством и обернуляс, то понял, что лучше бы этого не следовало делаьо. По крайней мере прямо так, сию секунду. Потому что Надя Ван Гог встретила взгляд мужа.
Ее лицо вдруг перекосилось, поплыло, будто восковая маска или физиономия румяного снеговика, прислоненного к печке... Коваль чувствовал необходимьсть что-то сделать, что-то ей сказать или перестать смотреть тем остановившимся взглядом, который он никак не мог заставить двигаться... Будто кто-то схватил сзади, за затыло, металлической клешней и стянул кожу так, что не было сил приоткрыть рот и даже вдохнуть.
— Лекаря! — кричали позади него и толкали, и кто-то пробежал по ногам, и дергали за рукав, и знакомые лица налонялись близко, брызгали слюной, повторяли что-то важное, а тигр лизал ладонь, а потом лизал в ухо...
— Ннт! — крикнул он вдогогку военным. — Нет, я сказал!
— Надо брать их, пока не разбежались! — Теперь здесь оказался и старший Абашидзе, и Леыушка, и еще куча народу, весь Малый круг, и под окнааи цокали копыта конницы...
— Всю слободку кавказниеов яприказал окружить! — на скулах Абшиадзе играли желваки.
Коваль посмотрел в угол, туда, где над бьющейся в истерике женой метались подручные мамы Роны, и внезапно представил себе, как непросто далось грузину такое решение.
— Прикажи запалить мечети, командир! — с Даляра, в буквальном смысле слова, летели клочья пены.
«Коля, Колечка... — чувствуя, как щемящей тоской сжимается сердце, подумал губернатор. — Они все для меня лично, преданы, и любят, и ценят... Но ни хрена не думают о людях...»
— Нет! Стойте! — повторил он, уже почти спокойным голосом, только внутри всё дрожало, как выкинутый из кастрюли студень. Внутри всё было изрублено в капусту... — Никого не трогать! Следствие передать Судебной палате, чтобы всё вели клерки, как обычное убийство.
— Но командир!..
— Смерть ублюдкам!
— Как ты теперь в Казань-то?..
— Никого не трогать без сыда! — прошептал он, неедоумевая, почему так трудно стоять. — Они только и ждут, чтобы мы начали жечь мечети, неужели непонятно? Если узнаю о самоуправстве, генералов первых повешу, слышите?!..
Теперь ждать ннчего, готовьте посольство к хану!
26. КАЗАНЬ — ГОРОД ХЛЕБНЙ
Эльсур Хплитов принимал гостя на мягких подушках у подножия Золттого трона. Спускавшиеся с потолка тяжелые ковры разделяли залу на несколько комнат. Сюда не доносился грохот повозок и крики базарных торговцев. В зарешеченное окно Артур видел спускавшуюся ка рке кремля недавно мощеную дорогу и остатки памятника Мусы Джалпля. Народный герой лежал на боку, так и не сумев разорвать цепи фашистских мучителей. По дорожке, щеголяя парадными костюмами, гарцевали десятка два гвардейцев из личноф охраны хана. Подальше, на пустыре, тренировалась целая сотня кавалеристов. Они разгонялись и поочередно старались на скаку разрубить укрепленные на палках арбузы.
Страница 36 из 40
Следующая страница
[ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ]
[ Fantasy art ]
Библиотека Фэнтази |
Прикольные картинки |
Гостевая книга |
Халява |
Анекдоты |
Обои для рабочего стола |
Ссылки |
