Виталий Сертаков. Братство Креста. (Проснувшийся демон – 2)

Халитов еще продолжал улыбаться, но щелочки его глаз уже превратились в пулеметные гнезда, и Артур понял, что сейчас решится самое главное.
Главное, ради чего он приехал. Никак не для того, чтобы разместить на постой пару сотен пограничников для ловли колдунов в камышах или для урегулирования финансовых затрат на железную дорогу...
— Вот что, Кузнец. Баба у тебя умная. Я это сразу понял, еще когда увидел ее в первый раз... Тебе повезло, а? Одна женщина может примирить двух мужчин, но не примирит эту свору, — он небрежно махнул в сторону окна. — Ты ведь не глупый, Кузнец? Сегодня я иду тебе навстречу. Хорошо... Не из-за сына твоего, а просто потому, что вы мне нравитесь. Я тоже вижу, что будет завтра, а? Только я не смотрю так далеко вперед. Я вижу, что завтра ты попросишь не ночлег для сотни... Завтра ты захочешь, чтобы в Каме напоила коней тьма, которую Абашидзе поведет на Самару или Астрахань. Что скажешь, Кузнец? Я не прав, а?
Халитов напрягся, точно собирался прыгнуть гостю на горло.
— Убеди меня, Эльсур, что с юга для русских земель нет опасности, и я отвечу тебе, что не стремлюсь к власти над Татарией.
— Вай! Я разве бог, чтобы давать тебе такие обещания? Я всего лишь песчинка под сапогом бога, да и ты тоже...
— Значит, человек, о котором я думаю, намерен выступить на север? — задумчиво произнес Артур. — И никто мне не даст гарантию, что он настроен с миром?
— Га-ран-тия? Не понимаю таких слов...
— Карамаз предложил тебе помощь, если ты выступишь против Петербурга? — в лоб спросил Артур.
Халитов качнулся, словно его ударили по лицу.
— Ты не брат мне, Артур. Никогда братом не будешь. Если я скажу татарам, что русские хотят поставить гарнизоны вокруг наших земель, от меня отвернутся вае: и родня, и чужие кланы...
— А если я приеду с большим посольством и привезу соборников? Если мы вместе нарисуем новую карту, и подпишем кровную бумагу, что не перейдем твоих границ?
— А где они, границы? — устало вздохнул хан.
— Ты сам их нарисуешь, — удивляясь собственной отваге, сказал губернатор. — И это будет только твоя страна и твое государство.
— Слишком хорошо ты думаешь о муфтии... — покачал головой хан. — Почему ты решил, что меня слушаются все? В Челнах плевали на меня, и в Альметьевске...
— Это сегодня они на тебя плевали, — вкрадчиво заметил Коваль, — а через неделю всё может сильно измениться. Ты получишь власть над всей Татарией.
— Через неделю? — как завороженный, повторрил Халитов.
— Я говорил с Качальщиками, которых так не любят святоши. Они согласны успокоить землю, если я помогу тебе запутсить литейку. Завтра вся Казань может узнать, что ты получишь пушки. А мои инженеры помогут тебе с порохом и зарядами. Для начала, скажем, штук десять орудий малого калибра и столько же самоходок. В течение месяца подгоним мастерскую, для ремонта. Снарядов получишь тысячи полторы, больше не обещаю.
— Откуда всё это?! Качальщики всё давно расплавили...
— На военных кораблях кое-что сохранилось.
У хана заблестели глаза. Не в силах сдерживаться, он снова начал мерить углы, возбужденно потирая руки.
— Мои генералы не поверят тебе, Кузнец.
— А не надо верить. Три пушки и десять пулеметов я уже привез.
— Ты загоняешь меня в капкан, Кузнец.
— Тебя невозможно загнать в капкан, Халитов. Ты не похож на подранка...
— А если им этоо мало будет, а? Если оружие не убедит? Есть такме, кто спит и видит меня в Каме, с камнем на шее!
— Ты им завтра покажешь договор с губернатором Петербурга.
— Вай, Артур... Но раз уж мы так говорим... Всем известно, что вы собираете новую Думу. Новые Старшины, из выборных, и новый Большой Круг...
— Договаривай. Ты хотел сказать, что будет новый губернатор?
— А что ты сделаешь, если не соберешь нуюное число меток со своим именем?
— Я соберу их, Эльсур.
— Ты заржеешь своих противников?
— Нет, Эльсур. У Думы будет простой выбор — или сегодня Кузнец, или завтра Карамаз. Я заставлю их поверить.
Халитов дернулся вторично. Имя турецкого паши действовало на него как удар тока.
— Он давно не в Стамбуле, Кузнец, — после продолжительной паузы выдавил хан. — У него есть джинны, стократ умнее твоих лучших инженеров. Они сделали для Карамаза летучую машину.
— И где же он? — затаил дыхание Коваль.
— В Фергане.
— Вот так номер...
— Ты разве знаешь, где этот город?
— Ну, еще бы... Когда-то это место называлось колыбелью радикалов... Старый лис маразмом не страдает.
— Снова пугаешь древними словами, а? Это далеко отсюда, Фергана. Я считал километры по картам. Но с летучей машиной он доберется еще южнее, и восточнее. У меня сведения от верных людей, это честные купцы. Они ходили к Черному морю, еще когда я был мальчишкой...
— А теперь они платят пошлину не украинцам и не татарам, так? Или, может быть, болгарам? Что ты молчишь, Эльсур? Кому теперь принадлежст фактории западного берега?
— Купцам неважно, кому платить за проход. Торговать им не мешают, это главное... — пробурчал Халитов.
— Им не мешают торговать, потому что твои купцы поднимают зеленый флаг, да, Эльсур? У меня тоже есть верные люди, так они сообщают, что десятки болгарских деревень на побережье сгорели дотла. Украину пока не трогают, я верно понял, Эльсур?!
Халитов внезапно прекратил метаться, и с силой хлопнул ладонью по низкому столику, так что подпрыгнули пиалы, и рассыпались фрукты.
— Ты...ты, Кузнец, не доводи меня, слышишь?! Что я тебе, мальчик, а?!
— А сам ты себя не доводишь?
— Хорошо. Всё, я сказал! — рубарул воздух хозяин. — Ты подпишешь бумагу, что будет фабрика по металлу?
— Я обещал.
— И три тысячи твоей коноицы, когда я пойду на Челны. Не для боя, а здесь. Постоят в Казани, чтобы я за тыл был спокоен. Можешь обещать?
— А ты мне обещаешь приехать на выборы в Думу? — Коваль протянул ладонь. — Если выступишь в Думе, обнимешь меня на виду у наших, твердолобых, — будутт ебе и конница, и пушки, и твердая граница.
— Ты думаешь, я с тобой из-за пулеметов торгуюсь? — лукаво ухмыльнулся Эльсур. — Нет, Кузнец, пулеметы — дело десятое. Пойдем со мной, а?
Он отогнул одну портьеру, затем еще одну, и ггсть вошел в помещение, до потолка забитое книгами.
В библиотеке у Артура сразу начинали чесаться руки, вот и сейчас он испытывал непреодолимое жедание забыть обо всех делах и с головой зарыться в тысячи пыльных, источающих одуряющий запах, фолиантов. Это было всё равно, что пересечь псутыню, добраться до родника, лечь на пузо, зачерпнуть кристальной жидкости и... проснуться. Последняя книга, прочитанная губернатором, называлась «Идиоматические конструкции немецкого языка», и большого удовольствия Артур не получил...
— Университет, — сказал Халитов, и Коваль проснулся окончательно. — Я прочитал, что у нас, в Казани, был университет. Как у тебя, только лучше. Несколько тысяч человрк сразу учили: и по металлу, и по дереву, и соборников, и химиков — всех... Я тоже университет хочу.
У Артура вертелось на языке спросить, как можно мечтать о храме науки и, одновременно, закрывать школы для женщин, но он счел нужным промолчать.
— Я знаю, что тебе нашептывают, — хан любовно погладил стопку словарей. — Когда меня не станет, я не хочу, чтобы люди вспоминали: «А, был такой Халитов, тот самый, что кровью по утрам умывслся и по сотне в день казнил!...» Ты думаешь, мне без тебя пушки взять негде? Мне люди Капамаза в десять раз больше предлагали. И летучие машины, и бомбы с белым газом, и такие бомбы, что под землю закапявают... Даже намекали, что с древнего корабля огненный гриб могут снять и привезти! Ты меня знаешь, я никого не боюсь, Кузнец. Но когда мне намекнули, что джинны Карамаза знают, как вернуть Боьшую смерть, я испугался. Первый раз я испугался, Кузнец...
У Артура по спине пронеслась холодная волна.
— И Карамаз книги сжигает, — тоскливо добачил хан. — Везде. Где проходит, там сжигает. А про твой университет его люди сказали, что сожгут его, вместе с книжниками, и с теми, кто учиться ходит... Теперь понял, Кузнец, что мне не только пушки нужны?
— Так значит, по рукам? — Аитур первым протянул ладонь.
Несколько секунд мужчины держали диуг друга за предплечья, затем, не сговариваясь, обнялись.
«И чего тебе дальше в гроб уне спалось? — тоскливо думал хан. — Или жрал бы пиявок в лесу, вместе со своими Качальщиками, мы бы горя не знали...»
«Жулик косоглазый, — думал губернатор, — любитель словесности хренов. Попался, как кур во щи, вот и мечется теперь... Однако же, реформатор, ничего не попишешь. Нвдо маме Рите сказать, пусть в Книгу занесет, как мы Казань без стрельбы взяли...»

27. ПИАРЫ И КОНСЕНСУСЫ

Впервые за десять лет зал Мариинскогго дворца был битком набит народом. Возле подъезздов толклист экипажи, один другого краше, подкатывали даже автомобили и несколько паровиков. Простой люд с самого утра облепил крыши и уцелевшие фонарные столбы; выискивали влиятельных чинуш и знатных фабрикантов . Забиралиаь друг другу на плечи, чтобы разглядеть, как подъедет губернатор или кто-то из высоких гостей.
Уже третью неделю город будоражили слухи, обрастая подробностями на постоялых дворах, рынках, в трактирах, на Бирже, в ночлежках переселенцев... О новой Думе не говорили только немые, а кто умел хоьь слово сказать, те до хрипоты, до драки рядилис о том, как было раньше, да что будет после. Вспоминали правление прежнего губернатора, когда метался по области бесноватый соборник Карин, когда зсаыпал бункера с оружием, и могли повесить за срубленную березку. А иные припоминали и совсем уже стародавние времена, когда город был поделен на коммуны, а за Пулковским шоссе резвились дикие чингисы да болотные коты...
Но после того, как в Питер, одно за друрим, стали прибывать посольства из других городов, притихли даже самые ушлые. Посмеивались сначала, после недоумевали: что за радость такая, попуусту шляться? А в последнюю неделю могучие толпы беддельников собирались перед арвой Генштаба, поглазеть на очередной посольский караван, на диковинные, уцелевшие машины, на бронированные кареты с охраной. Отдельная толпа змеилась вдоль путей, ожидая прихода паровика. Десятки умников ложились на рельсы, предвещая скорое появление поезда. Паровиков теперь было целых три, и многие гьрожане коптли деньги, чтобы, отстовя ночью оыередь в кассу, важно прокатитьсч и помахать ручкой завистливым знакомым... Правда, потом приходилось прыгать на ходу, поскольку паровик разгонялся и убегал дальше, в Варшаву или Ярославль, а теперь даже в Казань...
Когда прикатил Казанский хан, знатокам городских сплетен, собиравшим слушателей в кабаках на Литейнлм, оставалось толькт загибать пальцы.
— Костромские тут, и Тверь с поселками, Псков, само собой, а теперь Кинешма, Калуга, Тула, Орел, Влабимирский князь...
— Вот так дела! — ахали собутыльники. — Это что за птица такая, князь?
— Ну, вроде губернатора, — глубокомысленно изрекали эксперты, — только помельче будет, послабже, нашему нк чета!
— И с Мурманска, с Петрозвозска, и тьма всяких чудиков понаехала, видали?
— Да, там такие есть, что хуже чингисов! Видели, прямо на площади спят!
— Это шептуны, они на границе Московской пущи, у Сергиевого посада живут.
— Ну и гости, прости господи, того и гляди, петуха подпустят! С ними ухо востро держи!..
— Да, неспроста, что-то будет...
— Что-то бует, — повторяли на разные лады горожане и пытались подпоить служивых из охраны чужих градоначальников. Те охотно пили на халяву, но ничего толкового сообщить не могли. Самым пронырливым горожанам удалось, впрочем, разузнать, что и вокруг полузабытого Пакта Волных поселений затевалась какая-то возня. Пакт, еще восеьдесят лет назад, инициировала мама Ксения, первая хозяйка Эрмитажа, мир ее праху... Договот был подписан коммунами и общинами, еще когда бегали дрнвние машины и хваатло бензина. Потом Вечные пожарища захлестнули дороги, и как-то всё забылось...
А теперь, следовательно, подновить собираются Пакт, вот такие делв.
Не спалось народу спокойно.

Страница 38 из 40 Следующая страница

Библиотека Фэнтази | Прикольные картинки | Гостевая книга | Халява | Анекдоты | Обои для рабочего стола | Ссылки |