Виталий Сертаков. Братство Креста. (Проснувшийся демон – 2)

И властям спокойно не спалось.
Малые совещания со Старшинами палат, встречи профессиональных Гильдий и штабные сборы военных губернатор после двух последних покушений проводил обычно в Зимнем. По крайней мере, туда никто не мог пройти с оружием, а в каждой властной структуре у губернатора имелись как минимум два осведомителя.
Но вольных поселенцев, в отличие от казенных клерков, не разденешь, а уж святош и вовсе трогать невыгодно. Повернутся, уйдут — и всё дело насмарку! Поэтому офицеры Трибунала сбились с ног, выуживая по кабакам, торговым лавкам и борделям информацию о настроениях перед выборами, и возможных вариантах террора.
Много чего нашли, арестовали заодно конокрадов, фальшивомонетчиков и парочку шпионов из соседних городов. Накрыли даже крупную банду налетчиков из... Минеральных вод.
Худо-бедно до выборов дожили.
Коваль, в бытность научным сотрудником пятого отдела, раз шесть выезжал на симпозиумы и всяческие конференции. Иногда бывало полезно, иногда довольно скучно, но никогда не доходило до такой парилки, как сегодня. У него вылетело из головы, что в отсутствие электричества не функционирует ни одна система вентиляции. Отпирать настежь окна он сам же и запретил, из соображений безопасности. Невзирая на двойной ряд вооруженного оцепления тысячи четыре зевак расположились на травке с раннего утра, а к обеду их число утроилось.
— Боишься? — мимоходом спросил Свирский, направляясь на свою скамью. — Не бойся, помираем один раз!
— Тебе хорошо, — пожаловался Коваль. — Тебя в любом случае выберут в Старшины, потому что ты умный!
— А ты какой? — изумился Левушка.
— А я — просто начаьник, — вздохнул Артур. — Начальником может быть всякий, а толкового Старшину книжников днем с огнем не сыскать...
С Левой пришел брат Аркадий, Старшина топливной палаты, долго тряс губернатору руку и бормотал соболезнования.
Подтянулись братья Абашидзе, веско и вежливо поздоровались, демонстрируя окружающим, кого они считали и будут считать губернатором при любом исходе выборов. Под шепоток зала занял свое место смуглый красавец Орландо, неделю назад назначенный Ковалем Старшиной промышленной палаты. Артур очень переживал, что итальянец плохо говорит по-русски. Если бы эти твердолобые олухи в зале могли его понять и оценить масштаб затеваемых строек!..
Еще сильнее зашумели, когда в зале объявился собственной персоной бывший папа Эрмитажа, Михаил Рубенс, да еще под ручку с мамой Кэт. У обоих давно не было официального права голоса, но все прекрасно представляли, каким они пользуются влиянием. Особенно Рубенс, чей внучок уже лет пять был секретарем у губернатора.
На местах для почетных гостей собралось немало уважаемых личностей. Знатные горожане подталкивали друг друга локтями, шепотом называя имена.
— Взгляните, какого мрачного деда под руки несут. Сам предводитель чудских Озерников пожаловал!
— А как вам тот, в красной папахе? Это же нижегородский Голова, клянусь вам!
— А вон, на балконе, выборгские и лужские!
— Господа, а этот здоровяк, Карапуз, что он тут делает? Он ведь всего лишь капитан пограничной стражи?
— О, вы не слышали последних новостей! Это прежде он был капитан, а нынче у него право голоса от всех чингисов...
— А вот и наша чародейка!
— Да кто же, кто?
— ДДа умница французская, что пули без боли достает. Тряпку тебе на нос кладут, и спишь. А как проснешься, уже все пули вынули! Сказывают, к ней на операции даже казацкие атаманы с Ростова едут...
— Так она же не лекарша вроде, а химик...
— Тем более! Скоро вместо мамы Роны в Питере будет. Ей губернатор целый дворец выделил и лекарей лучших в помощь, и училище химическе учредил.
— А где же митрополит? Где Онуфрий, господа? Вроде все соборники расселись, а никого из Лавры не вижу...
— Вы, любезный, отстали от жизни в Ломоносове! Онуфрия давно сняли...
— Да когда же? Да кто его снял?
— Так свои же и сняли! Месяц назад прошел областной Собор. Патриарха нового выбрали, и прочих новых отцов... Теперь совсем другие верховодят; патриархом Василия избрали. Он личный духовник супруги Кузнеца...
— Ах ты, господи! Ну, тогда понятно, откуда ветер дует!
— Нет, дружище, ничего вам не понятно. Он же теперь патриарх, над всей Русью суд будет вершить!
— Да как же это, над всей Русью? Ведь у соседей свои попы найдутся. Кто же Василия на Урале слушать будет?
— Не советую так громко... Это вам не Ломоносов, сегодня такие дела затеваются... Я вам так скажу — будут Василия слушать, никуда не денутся!
— Постойте, а это что за личности?
— Господа, не шумите, ничего не слышно!
Миша Рбенс ударил в гонг и через рупор объявил о присутствии деьегации Верховного польского воеводы.
— Ох ты, дьякон в красной рясе-то, важный какой, а гдазенки так и горят!
— Это не ряса, любезный, а сутана. И не дьякон, а епископ Варшавский, Станислав. Гооврят, недавно выбрали...
— А еще говорят, что он приятель нашего губернатора.
Внезапно разговоры смолкли, по залу пронесся шумный вздох. Люди привставали на скамейках, чтобы лучше видеть гостевую скамью. Рядом с официальной делегацией Берлина и представителями немецкой фактории появились несколько удивительных, низкорослых людей в чернных очках и нрзко надвинутых черных шляпах.
— Это что за нечисть, прости гшсподи?
— Тише, тише... Ты что, хочешь попасть в списки Трибунала? Не видел раазве, баржа здоровенная у Адмиралтейства стоит?
— Так то ж Орландо пригнал, новый Старшина фабричный. В Кронштадте починили и паровик на угле запустили.
— Вот-вот! На барже гномов и привезли, и не только их. Эти мелкие, они де-ле-га-ты! Во как! От германских южных земель и от бельгийцев.
Рядом с пивоварами, степенно разглаживая пейсы, устраивались четверо мужчин в помятых черных костюмах и громоздкая женщина в белом парике. У Бумажников слезились глаза, а носы от непрекращающегося насморка раздулись и покраснели, как сливы. Аллергия мучила всех, кто прибыл из-за песчаной стены, невмотря на лошадиные дозы настоек и гомеопатию Хранительниц.
Коваль тихонько оглядывал зал. Эту ночь он почти не спал и весь извелся, а утром, как ни странно, успокоился. Утром в окно спальни заглянуло солнышко, он поставил себе на примусе сто первую кружку кофе, и распахнул тяжелую раму. Дворцовая площадь переливалась милдионвми брызг, после ночного дождя, ангел привычно балансировал на столбе, а по Мойке веселой стайкой, под охраной гвардейцев, шли в дворцовую школу ребятишки.
Потом губернатор перевел взгляд назад, на громадный стол, заваленный бумаами, планами и чертежами, и его охватила вдруг детская беззаботность.
«Какого черта, — сказал он вслух и удивился звуук своего осипшего голоса. — Не буду я ничего писать, обойдутся без тезисов. Одного тезиса с них достаточно. Или я остаюсь, или еду к Прохору и остаток дней ловлю с ним рыбу...»
Не успел он это произнести, как ударили колокола, а в дверь заскребся Михаил, с кипой свежих документов. Одной рукой листая бумаги, другой Артур поочередно прижимал к уху местные телефоны, выслушивал отчеты Старшин...
«Возможно, посладние отчеты», — напомнил он себе, когда хотел разозлиться на дорожников за рухнувший мостик через Карповку. И приказал себе больше не волноваться. Всё что мог для этих людей, он сделал. И великое чудо заключалось уже в том, что он до сих пор жив...
Совсем волноваться не получилось.
Сейчса рядом с ним сидел Миша Рубенс-младший и тизонько доносил свежие сплетни.
— Слева, восьмой, девятый ряд, видите, господин? Выборные от Гатчинских ковбоев. До последнего клеркам сопротивлялись и паспорта не хотели получать. Заводилой у них тот, который со шрамом, Кирилл Лопата. Кричал, что не собирается ни в какую Думу выбираться, потому что Питпр для них — не указ.
— Однако он зжесь?
— Всё по зскону, господин. Учетная палата трижды листы перепроверила. Лопата сначала откаался, а после, когда увидел, что беднякм выбираться лезут, спохватился. А теперь ковббои сговорились его в губернаторы выставить, от всех крестьянских дворов.
— От всех? И бедняки поддержат?
— А что бедняки, господин? Как ты хотел, всё равно не получилось. Ни один от бедных дворов не прошел, а уж в Старшины, или на твое место, и поадвно не замахиваются. Богатеи в корчмах всё вино выкупили, кого споили, а кого и поколотили. На правом бегегу, господин, во всех четырех участках, народу вообще не набралось. Все пьяные лежат. Уж не знаю, как и обозвать такую подлость, а обвинить нам некого...
— Это называется «предвыборные технологии», Миша. А справа, бородатые? Почему не помню?
— А, эти еще хуже, господин. От рыбацких артелей. Речники тебя, скорее всего, поддержат, а эти, ладожские, больно злые. Наслышаны про строительство большого рыболовного флотв. Но бучу по иному поводу поднимают. Мол, при старой Думе бедняки выбирали Старшину, от каждой сотни дворов, а люди с достатком — от десяти. Они считают, что так честнее было, а теперь, мол, одна гопота в Думе соберется...
— Пускай считсют, что хотыт. Зубоскалят много, я смотрю...
— Не сердись, господин, но я должен сказать...
— Ну, не тяни?
— Радуются многие, что Николай погиб, — секретарь, на всякий случай, отодвинулся подальше от губернатора. — Я и сам сперва не верил, но... Если желаешь, господин, полный список составлю: кто в сортире плохими словами крыл, и кто...
— Не надо списков, это не главное...
— Но это тайные враги, господин!
— Ничего не поделаешь, всегда найдутся такиее, кто счастлив от чужого горя. Ты мне лучше скажи, кто выдвиоаться будет, уже доподлинно известно?
— Значит, от ковбоев — Кирилл Лопата. От гвардии, понятное дело, тебя выкрикнут, и от пограпичников, и от полицип... Мастеровые, ктг по дереву, и сплавщики, вроде, тоже за тебя. Вот металлисты сильно недовольны, весь Выборгский район голоса папе Саничеву отдал.
— Это, конечно, из-за Качальщиков?
— Да, они там три дня орали, договориться не могли. Дескарь, что губерратор перед Качальщиками выслуживается: и жену в лесу поселил, и колдунчиков в Эрмитаже держит, лишь бы милостр не потерять, и змеев да лекарей... Говорили: если Качальщики велят Кузнецу закрыть фабрики по мрталлу, он тотчас на лапки задние вскочит, и пять тысяч человек с голоду помрут, что на карваанную торговлю металл переливают...
— Саничев — чешовек суровый. Он обижен,_что я его место Орландо отдал, но против француза он не инженер, а подметальщик цеха...
— Артели иноземцев в Большой Круг выдвигают опять мастера Йонсона...
— Это хорошо, он мужик толковый. Я рад, что он удержался.
— Из иноземцев паспорта наши приняли человек семьсот, так, вроде, в губернаторы тебя пишут... Вот нефтяники, кто по бывшей Московской дорроге, они против, и с ними сила большая: угольные купцы и лесорубы... Которык за Пушкином, они все против тебя. Если не губернатора, то Старшину топливной палаты, точно, своего просунут!
— Они вечно недовольны... А по районам как, обсчитали примерно?
— Центр весь наш, и Васильевский. Ну там понятно, гвардейцы да клерки квартируют. На Петроградской стороне и в порту, за Обводным, мама Кэт с кем надо потолковала — и двое выборных сами отказались.
— Вы там не перестарались? Никого не убили?
— Боже упаси, господин. Пока тебя не было, Старшина дорожников встречмлся с мамой Кэт и этими двумя. Серьезные люди, надо сказать. В губернаторы они бы не прошли, но в Большой Круг вполне могли пролезть. Один, по кличке Абхаз, всю торговлю дурной травой по кабакам держит, и бордели по Выборгской дороге...
— Действительно, серьезный человек. А второй?
— Второй, Назетдин, бакшиш берет со всех металлистов, кто оружие налево гонит, а заодно со всех караванов татарсих.
— Миша, напомни мне спросить у лмадшего Абашидзе, почему эти двое еще живы? И почему им платят, и никто не возмущается?
— Ты сам приказал их не трогать, господин. Если Абхаза утопить, драка за гулящих девок начнется, стрельба... Помнишь, три года назад, когда ты бордели на Невском позакрывал, что творилось? Трупы из Невы вылавливать не успевали!
— Ну, туда им и дорога. Сутенер — профессия повышенного риска.

Страница 39 из 40 Следующая страница

Библиотека Фэнтази | Прикольные картинки | Гостевая книга | Халява | Анекдоты | Обои для рабочего стола | Ссылки |