Это были не целые елки, а всего лишь кривые еловые ветви метров по десять длиной, обрубленные с обоих концов. Одним концом они, видимо, крепились к стволу, а другим, не менее толстым, уходили в землю, образуя новую корневую систему. Кое-где с коры свисали комья жирной, не по-зимнему мягкой земли. Яркие десятисантиметровые иглы казались от души намазанными зеленой краской. Даже мертвая, ель буквально дышала жизнью и походила скорее не на дерево, а на плененного связанного великана. Сидевшие в паровике чумазые дровосеки с изумлением смотрели на полушубки гвардейцев.
— Она наступает... — заметил Рубенс.
— Кто «она »?
— Я слышал, можайские называют ее теперь Зеленой столицей. Самые лихие подбираются и рубят крайние деревья. Толкуют, древесина превосходная, крепче железа. Пять топоров затупишь, пока ветку отрубишь... Хорошие деньги за такое дерево дают, потому и рискуют. Опять же, болтают, что многие с такого промысла не возвращаются.
Коваль смотрел вперед и не верил своим глазам. Он снял рукавицу и выставил ладонь навстречу ветру, затем откинул полог и встал во весь рост. Отправляясь на юг, он обходил эти края, и подчиненные знали, что президент не любит говорить о Москве. Иногда до него доходили отрывочные сведения о сгинувших экспедициях, о насекомых, выползающих из чащи посреди зимы, о горячих ветрах, растапливающих снег.
Он только отмахивался. За годы ни разу не залетел сюда на драконе. Хранители обещали, что рано или поздно всё уляжется. И наступит благодать.
Теперь он видел эту пугающую благодать своими глазами. Климат резко менялся. После указателя «Кубинка» наст стал слежавшимся, лошадки потянули резвее, и караван плавно перешел на рысь. Под ноздреватым снегом проглядывала пожухлая трава, воздух над потемневшими ложбинами дрожал и слабо переливался. Десятка два мужиков ломами разбивали дом у дороги и укладывали кирпичи на подводы. Они работали в одних рубахах, от разгоряченных тел валил пар.
— А ну, стой! — Артур подозвал Митю. — Узнай у них, почему ломают? Здесь что, больше никто не живет?
Вместе с чингисом к саням подбежал деревенский Старшина, косоглазый мужик в лисьем треухе и безрукавке. Узнав президента по картине, висящей в сельском клубе, он молодцевато вытянулся.
— Так ить эта, господин... Все, почитай, съехали... Одинцово сперва, потом голицынские, апрелевские... Зеленая-то давит, не поймешь, когда сеять, когда жать... Вот бумага есть, от гарнизонного коменданта, что, мол, дозволяется, для личных нужд... Потому как, всё едино пропадет, рассыплется.
Коваль взглянул на карту.
— Так в Голицыно уже лес?
— Бурелом, господин... Еще в тот год сеяли, а таперича — шабаш... Пожрала Зеленая поля. Вот с краев-то оно послабже, ну, не укьренилось, как есть. Так мужички рубят, с Божьей помощью в Смоленск продают... Нешто не дозволено, господин? Тока прикажите, мигом возвертаем, да по ушам надаем...
— А жечь не пробовали?
— Ась? — глуповато прищурился косой.
— Тебя спрашивают, дубина, — тряхнул Старшину Карапуз. — Не пытались поджечь лес? Ведь посевы, дома, пшеница! Неужто не жалко?
— Оно, как есть, жалко! — неизвестно чему обрадовался Старшина. — Тока жги не жги, всё едино, прет Зеленая...
— Так в Кубинке никто уже не живет?
Артур поднес к глазам бинокль. Казалось, что город вымер, хотя здания сохранились великолепно. В окнах многоэтажек поблескивали стекла, за жилыми кварталами поднимались кирпичные трубы и нетронутые пожарами фабричные корпуса. Президент подкрутил настройку и разглядел еще две команды «ликвидаторов». Обвязавшись веревками, мужички растаскивали железо с крыш и укладывали в сани поваленные бетонные столбы.
— Почему никто? — удивился Старшина. — Семей тридцать будет. Годика три ишо перезимуют, а там — как Богу угодно.
— Годика три? — Рубенс присвистнул, измеряя расстояние по карте. — Это что же, зелень жрет по десять километров в год? Ты не врешь, дружище?
— Какой десять? — замахал руками косоглазый. — Километра на три приступит, как есть, не больше. А глядишь, вовсе застрянет. Такое тоже было. Только жарит от ево, тепло, то есть. Али не чуете?
— Да чуем, чуем... — вздохнул Рубенс.
— Вот то-то и оно, как ветер сюды тянет, так теплынь, все снега водицей сходят. А потом, по февралю-то, как есть, мороз вдарит — и конец зерну. Никак не можно так сеять. И скотинка тоже, как есть, бесится... — Он перекрестился.
— Бесится?
— Ну, не сказать, чтоб сразу, а у апрелевских было дело... Знали ведь, дураки, что нельзя на выгул к Зеленой посылать, да позарились. Травка-то самая сочная там отмахала, как же... Вот и не дождались коровенок-то, все ушли, как одна.
— В лес ушли?
— Ну да, поминай, как звали!..
— А вернуть не пытались?
Старшина поглядел на питерского губернатора с тревогой, как смотрит марь на охваченного непонятной хворью ребенка.
— Видать сразу, благородный господин издашече? Оно ж, кому жить неохота, — в Зеленую-то соваться?.. Так что, господин, неужто нельзя нам кирпичиком разжиться? Всё едино сгинет!
— Берите! — махнул рукой президент, и когда мужик побежал к своим, обернулся к Рубенсу. — Как вернемся, собирай Малый Круг и снабженцев обоих ко мне. Аркашу Свирского и министра по сельским делам Кирилла Лопату.
— Сделаеп! Верно думаешь — надо в казну прибрать, пока всё не растащили! Только по снегу какой же караван пройдет?
— Посулим купцам долю от продаж. Стройтовары через биржу хорошо покатят... Эх, знать бы раньше....
Коваль снова закутался в шубу и без всякого энтузиазма наблюдал, как растет на горизонте зубчатая громада зеленой столицы. В двух последующих деревнях они застали ту же картину: стучали топоры, звенели пилы, жители западных поселков оживленно упаковывали и складывали на подводы все, что могло пригодиться в хозяйстве. Обочины можайского тракта напоминали ярмарку строительных товаров. Разобранные срубы, штабеля черепицы, штакетники, кирпич, отдельно металлоконструкции и даже камень из фундаментов...
«С какой любовью и аккратностью наши люди берут то, что плохо лежит, — тоскливо думал Коваль, глядя в щелочку на бойкую суету. — И никому не приходит в голову бить тревогу. Через пару лет столица доберется и до них, но это когда еще будет...»
Сани дернулись и остановились. Полозья скрипнули по сухому асфальту, а заатем надвинулся звук.
Велличественная, нескончаеммя песня леса.
Артур задремал, а очнувшись, сразу заметил, как душно стало под меховыми покрывалами.
— Приехали, однако! — где-то впереди крикнул Карапуз. — Сани дальше не пройдут, крепи колеса!
Президент откинул полог.
Зимы больше не было. Тяжелые серые тучи рассыпались дождем, а навстречу ледяным каплям от прогретой земли поднимались облака пара. Ровная нитка шоссе обрывалась; асфальт вздыбился, пропустив сквозь себя жилистые еловые корни. Чаща нависала над головой тремя ярусами, окрашенными в рмзные оттенки зеленого. У самой земли плотным частоколом тянулся лиственный подлесок, выше раскинуил сучья кряжистые еловые долгожители, а всё это мрачное великолепие прикрывал дремучий сосновый ковер.
Зима отступила, но никак не лето средней полосы пришло ей на смену. Здесь стояло какое-то новое время годаа, бесконечная весна, буйная, шумящая и неугомонная. От запахов смолы и перегноя, от щебета невидимых птиц кружилась голова.
Верхушки сосен таяли в плотной водяной завесе, а нижние ветви елей тянулись вперед и вниз, врезались в голую почву, нащупывая для захвата новые плацдармы. Точно оценить высоту деревьев было невозможно. Артуру мигом вспомнился виденный в детстве фильм о грозном Кинг-Конге. Огромную обезьяну долго не могли обнаружить, потому что остров ее обитания тонул в густых тропических туманах...
До тропиков тут было далеко, но в повисших над трассой ватных облаках вместо ближайших саней виднелся лишь смутный силуэт. В двух шагах от обочины колыхался влажный сероватый занавес. Рубенс стянул свитер и вытер со лба пот. Овчарки тяжело дышали, свесив языки.
Шаркая коваными сапогами, из сизой пелены вынырнул Савва. Один из Сынов, бугай по имени Ираклий, вел в поводу лошадь.-Озерники уже успели закрепить на осях колеса, и телега с хищниками выкатилась вреред по встречной полосе. Второй Сын, высокий, мрачный, в сером кожаном кафтане, расстегнул покрывало. Столпивиеся гвардейцы отпрянули.
Коваль тоже взглянул, и у него неприятно засосало под ложечкой. До этого момента он не чувствовал близкой опасности, иначе давно бы проснулся. Лес не радовался непрошеным гостям, но и не собирался нападать. Собаки и лошади тоже не волновались.
Одна из девушек Озерникрв, одетая по-мужски, коротко стризенная, остнолицая, тянула следом вторые сани, которые такжап ревратились в телегу. Она уже не стеснялась мужчин, но упорно не поднимала глаз. Савва поманил Рубенса. Губернатор подошел, покивал и крикнул офиферам, чтобы отвели назад солдат и псов.
Артур смотрел, как остролицая девушка разматывает веревки, удерживающие полог фургона. Наконец, шкуру откинули, из темноты раздался кашель летунов. Ираклий натянул длинные перчатки, ввтащил из мешка клуьок веревок с ошейниками и полез внвтрь. Его длинный напарник доставал с телеги и раскладывал на асфальте удивительные и неприятные предметы. Первыми появились две рогатины, чем-то похожие на рамки из лозу, с помощью которых в старину искали подземные источники. Только эти рамки были вырезаны из черного сучковатого дерева и обтянуты шкурками летучих мышей. Далее показался сучковатый посох с косой перекладиной, на каждом конце которой скалились бобровые черепа...
Ираклий выпрыгнул из фургона и потянул за собой кожаные веревки. Артур насчитал шесть штук. Черный Дед что-то быстро сказал Рубенсу, тот шустро забрался в телегу.
— Артур, они спрашивают, можно ли начинать, или ты передумал?
Коваль уже догадывался, кого он сейчас увидит. Поводки ослабли, затем из фургона поаазалась здоровенная волчья морда.
«Если я передумаю, если сейчас отступлю, второго раза не будет. Надо вытерпеть всё, иначе, рано или поздно, они отведут к вакцине не нас, а Карамаза...»
Ираклий щелкнуул бичом. Из фургона еиу ответил нестройный вой. Одновременнг загомонили гвардейцы. Почти все они ходили в поход на ладожские скиты и теперь никак не могли понять, отчего президент связался с нечистью.
— Я не передумаю, — твердо сказал президент. — Договор в силе!
— Отлично! — каркнул Черный Дед и опустил на лицо волчью маску.
Ираклий вторично ударил бичом и дернул поводки. Завыли собаки, взвилась на дыбы лошадь. И словно отвечая ворчанию летунов, затрещал и завыл сотворенный Качальщиками лес.
Зеленая столица проснулась и почуяла врага.
25. ПЕРЕМИРИЕ НА КРОВИ
Савва приказал пока оставить лошадей и повозки на опушке.
Первым шел Ираклий с летуном на плече, удерживая на коротких поводках трех волков. Продираясь сквозь подлесок, он ни разу не воспользовался топором или ножом. Звери рыскали из стороны в сторону, пытались сорвать ошейники и глухо ворчали.
Чаща гудела от птичьего гомона. Сквозь воркование и чириканье пернатых, сквозл безостановочный шелест крыльев пробивались глухие звуки, издаваемые другими, более серьезными обитателями. Тренированное ухо различало тявканье лисиц, писк белок, сопение кабанов. Неподалеку с топотом пронеслось стадо оленей, преследуемое хищником, кто -то с хрустом ломился сквозь кусты, коо-то пискляво завывал... А поверх нестройного живого оркестра напряженной басовито йструной гудели мириады насекомых.
Тех саамых насекомых, которые давно должны были уснуть до следующей весны...
Коваль ловил суеверные взгляды подчиненных, слышал их недовольные перешептывания. Он и сам лмоал голову над тем, каким образом Качальщикам удалось преодолеть естественные природные законы. Он дал себе слово непременно побеседовать с Исмаилом, который клялся, что рпскачанная земля вполне безобидна...
Теперь предстояло оценить, как орудуют оппоненты Качальщиков.
Следом за Ираклием шел Савва с посохом, а за ним — обе девушки, «вооруженные» каждая по-своему. Остролицая несла на левом плече летуна, а на правом — палку. На палке раскачивалось нечто, похожее на серый паучий кокон. Вторая девушка сгибалась под тяжестью рюкзака, откуда торчало, заткнутое тряпкой, огромное осиное гнездо. Чингисы двигались в колонне по двое, готовые в любой момент сомкнуться вокруг президента. Рубенс вел в поводу кобылу, предназначенную в жертву. Вместо седельных сумок на ее крупе покачивались две объемистые плетеные корзины. Замыкал шествие высокий Озерник с летуном и тройкой волков.
Черный Дед искал подходящую поляну для обряда примирения. Когда Артур услышал от Рубенса такое название, у него впервые в жизни от слова «мир» птшел мроз по коже...
Страница 30 из 40
Следующая страница
[ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ]
[ Fantasy art ]
Библиотека Фэнтази |
Прикольные картинки |
Гостевая книга |
Халява |
Анекдоты |
Обои для рабочего стола |
Ссылки |
