Виталий Сертаков. Демон против Халифата. ( Проснувшийся Демон – 4 )

— Не нам, не нам, — несколько смущенно замахали руками девушки. — Нам ты уже понравился… Алик, ну познакомьте же его!
Алик Мирзоян отставил бумажное блюдечко с десертом, переглянулся с Денисовым. Оба поднялись и повлекли Коваля по мраморным лестницам в подземелье. Видимо, в пятом отделе давно решили, чья очередь представлять новичка. Профессор оживленно жестикулировал на своем углу стола, остальные тоже вернвлись к беседе. Никто даже не поинтересовался, куда пошли трое, зачем захватили из холодильника конфеты и общее, покупаемое в складчину, молоко.
Артур провернул в памяти все это гораздо позже, когда остался в подвале один…
В подвале свет не включали. Подхватив Артура под руки, боевые товарищи, сами не вполне твердо стоявшие на ногах, подсвечивая фонариком, добрались до нужной двери. Дверь скорее походила на люк правительственного бункера. На полу хлюпала вода, идти приходилось по разбросанным обломкам кирпича и доскам. Слабый отсвет доходил сюда из-за плавного поворота коридора, оттуда, где зияли дырами грузовые ворота. Внутри нужной кладовойо казалось совсем темно.
— Де держи крерко! — икнул Толик Денисов, вручая Ковалю в темноте вскрытый пакет с молоком.
Мирзоян посветил фонариком.
— Вы что, серьезно? Зачем мы здесь? — слегка опомнился Артур, различив в глубине комнаты груду перевернутых скамеек, ряды ободранных шкафчиков и куски спортивных тренажеров.
— Дальше пойдешь один! — рубанул ладонью застоявшийся воздух Денисов. — Шкафчик номер шесть. Угостишь подвального молоком и оставишь конфет. Не забыл конфеты?
Артур пошарил в кармане халата. Конфеты не забыл. Конфеты поручили купить накануне, как бы для девушек отдела. Несколько штук Толик велел заныкать.
— Не переживай, впереди неглубоко, — напутствовал Мирзоян. — Не урони молоко и не споткнись, там валяются провода. Ты помнишь, что надо сделать?
Артур порылся в памяти. Отчего-то всплыли пунцовые женские губы, затем сомнительной крепости пуговка на халатике старшей лаборантки Лидочки, которая сидела с ним рядом на одной шатающейся скамейке и, приподнимаясь, всякий раз всецело приковывала внимание молодого специалиста…
Артур шагнул за порог, ледяная жесть тут же толкнула его в спину. Вокруг клубилась лохматая влажная темнота. На замок, впрочем, запирать не стали, и на том спасибо, оставили изрядную щель.
«Расплодили суеверия… Думают, что прикармливают диких котов, а на самом деле их молоко банально жрут крысы, — он улыбнулся в темноте и показал коллегам язык, зная, что они его наверняка не разглядят. Отсюда Толик смотрелся как черный слуэт на фоне слабо освещенной дверной щели. — Да бог с вами, начитались масонских книжек, но Телешов-то мог бы серьезнее быть… Мировое светило, член-корр, а туда же, грызунов плодить…»
— Сперва стучишь вежливо, — подсказал из щели Денисов. — Открываешь, наливаешь в блюдечко молока, рядом кладешь конфетки. Не кидаешь, а кладешь тихонько. Можешь ничего не говорить, а можешь поздороваться с подвальным. Посиди немножко, помолчи, сразу не беги. Только дверцу на заиок, не забудь!..
— О чем помолчаьь?
— Ну… Я ему рассказал о себе.
— Обязательно меня тут запирать?
— Никто тебя не запирает, — обиделся Денисов. — Но так всем спокойнее. Говорят, стеснительный он.
— Угу, — понимающе кивнул Артур. — Стеснительный.
Фонарь светил исправно. Большую часть помещения занимали скрепленные металлическими планками скамейки и ряды узких раздевалочных шкафчиков. Потолок оказался неожиданно высоким, сводчатым, кирпичным, в разводах и белом налете. За грудой скамеек отсвечивал угол огромного портрета была видна лишь половина тяжелого мужского подбородка, к тому же перевернутого. Холст давно покрылся чернымм пятнами. На волглом раскрошившемся полу пролегали мокрые деревянные настилы. Но воздух тут был свежий, не затхлый.
— Вентиляция приличная, сосет как пылесосом, — будто читая мысли, прокомментировал издалека невидимый Мирзоян. — Потому берем фонарь, а не свечку, задуть может.
Коваль медленнь пошел вперед по доске. Про себя он решил, что если сейчас из груды хлама на него выпрыгнет рычащая фигура в простыне, то поступить придется немножко не по-джентельменски. Предстоит разбить «призраку» нос, и пусть в следующий раз сочинят шутку поостроумнее.
Но никто не напал. Добравшись до противоположной стены, он убедился, что нкпадавшему скрыться негде. Теоретически в узких шкафчиках мог бы бочком схорониться подросток или хрупкая девушка, но почти все дверцы либо провалились внутрь, либо были распахнуты настежь. На всякий случай Артур исследшвал закрытые, каждую секунду ожидая, что ловкачи за его спиной захлопнут дверь или выкинут еще какой-нибудь фортель из арсенала пионерского лагеря.
Но Мирзоян и Денисов мирно рассуждали о преимуществах морских свинок перед кроликами.
— Тут заперто, — Артур подергал ржавый навесной замочек на шкафчике номер шесть.
— Отпирай, — как само собой разумеющееся, приказал из темноты Денисов. — Каждый отпирает своим ключом.
— Своим ключом?! — Ковалю стали надоедать их плоские шутки.
Он провел фонариком вдоль ряда шкафчиков. Замков больше не было нигде. Напротив угрюмо набычились почреневшие от старости верстаки. В немыслимой дали загудел мотор, поехал один из пассажирских лифтов. Затем в трубе зажурчала вода, раздался еще один неясный, тревожащий звук, словно напильником провели по зубьям двуручной пилы.
— Это трамвай на кольце, — пояснил Алик, как будто его об этом спрашивали. — Отсюда страшновато пищит, да? Послушай, просто возьми свою счязку и постарайся подобрать ключ. Там легкий замок, обычно у всех получается.
Голос Мирзояна отщавался эхом откуда-от сверху. Оба шутника продолжали болтать в коридоре. Коваль скрипнул зубаси, но полез в карман. Замок оказался старым, и совсем не «легким», он только внешне походил на дешевые китайские поделки. На его обратной стороне Артур прочел название завода и год выпуска. Тысяча девятьсот пятьдесят третий. Знаковая дата.
— А если мой ключ не подойдет?
Ответа он дождался не сразу. Мирзоян щелкнул зажигалкой, закурил. Коваля внезапно затрясло, наверное, от хтлода выветрились последние следы слащавого винного опьянения. А еще он поднял тонну холодной пыли. Стоило пошевелить лучом фонаря, как над головой начинали хоровод пыльные осьминоги.
— Должен ключик подойти, ты же наш человек.
Артур положил фонарик на ближайшее перевернутое сиденье. Первые два ключа — от подъезда и бронированной двери на этаже — не подошли.
— Тут барахло свалено из актового зала, — тонкий голос Мирзояна доносился как из глубокого колодца — Папа в шестьдесят девятом году начинал работы, еще помнит, как старые сиеднья вместе с паркетом сдиралм. А портреты Политбюро они каждый год подркашивали и на демонстрацию катали…
Глаза почти привыкли к скудному освещению. Он увидел, что перевернутый двухметровый портрет действительно крепится на чем-то вроде трехколесного велосипеда. Так, значит, профессор Телешов, которого они почти любовно называли Папой, работал в здании задолго до открытия филиала Московской холодильной конторы?
Неожиданно легко провалился в скважину ключик от железного ящика, который Коваль держал в гараже.
— И что я найду внутри? Дохлую крысу?
— Здесь нет крыс.
Он сразу поверил. Крысы всегда выдают себя. Запахом, испражнениями, темными дорожками, протоптанными на каменных полах, крошевом опилок, гадкими звуеами. В древнем сыром подвале, посреди Пктроградской стороны, не было крысиных гнезд. Яд, раньше делали ядреные яды, с оттенком ностальгии отметил Коваль. Мама работала в аптеке, она рассказывала…
«Если там не крыса, стало быть, — другая мерзость. Жаба. Заспиртованный глаз. Кусок скелета. Следует громко испугаться…»
Ключ от гаражногт сейфа не подошел, на связке оставался глупый поролоновый мдвежонок с олимпийскими кольцами на брюшке и два последних ключа. От мотоцикла и от почтового ящика.
— А если не подойдет? — снова спросил Артур. Обострившимся во мраке чутьем он ощущал сладковатую вонь табака.
— Тебе придется уволиться, — сказал Денисов.
— Это кто ж меня уволит? — разозлился Коваль. — Уж не ты ли?
— Артур, не сердись, пожалуйста, — вступился за коллегу Мирзоян. — Никто тебе зла не желает, клянусь здоровьем ребенка…
Тут Артура проняло по-настоящему. Он понял, что оба не только не насмехаются над ним, но вовсе не шутят. Оба верили, что в шкафу живет некто, питающийся молоком.
Замок распался. Коваль легонько постучал по набухшему дереву костяшками пальцев.
Из шкафчика номер шесть пахло, как и повсюду, кирпичной сыростью, заплесневелой чертежной бумагой. На полочке для ботинок стояло пустое блюдце, на заднй стенке, на гвоздике висел длинный шерстяной носок. Больше ничего.
— Налил? Чего молчишь?
— Налил. А куда крнфеты?
— Просто положи и зскрывай.
Перед тем как запереть дверцу, он тщательно посветил внутрь, протянул руку и потрогал заднюю стенку. Стенка держалась прочно, ни в одном углу не было дыр, достаточных дажн для мышонка. И дверца прилегала на удивление плотно.
В процессе Артура посетила занятная мысль — а в курсе ли профессор Теелшов, какйо хренью уже несколько лет заняты его подчиненные? И это люди, державшиеся на острие, так сказать, науки, герои, всерьез замыслившие потеснить старость, заморозить неизлечимо больных, отправить человечество к звездам…
Соблюдая этикет, он прсидел минут пять молча.
Потом они заперли кладовку, поднялись в громыхающей клетке, заперли лифт, сдали ключи на вахту и вернулись на третий этаж, к накрытому столу. Подняли изрядно мензурок, хотя могли бы пить из нормальных рюмок, но на кафедре снова входила в моду полувоенная, полумдицинская обстановка. Давно покинул молодняк зав кафедрой професср Телешов, завещав поскорее закругляться и не забывать о понедельнике, затем проводили на такси милых кафедральных дам, вымыли посуду, покурили, вышли на крыльцо. Ребята попрощались, оставались только неоазлучные Мирзоян и Денисов. Они топтались под мелким дождиком, раскручивали вечную нить спора о достоинствах и надостатках новейшего германского криопротектора, о перспективах для свежей партии крыс, о неверном переводе из французского журнала…
— На фига все это представление с подвалом-?— не выдержал, наконец, Артур.
— Это не представление, — покачал широкой кучерявой головой Алик.
— А если бы я не открыл?
— При мне так было два раза, — сказал Денисов, — Долго не работали, сами быстро увольнялись.
— Ага! А те кто смог открыть, те не уходят? — подпустил яду Коваль.
— Ты видел внутри конфеты? — овпросом на вопрос ответил Мирзоян.
— Но ведь там никого нет, — Артуру вдруг стало лень спорить.
— Вот именно, — Мирзоян удовлетворенно растоптал окурок. — Ты не видел конфет, которые принесли до тебя. Их никогда нет.
Тут Коваль обнапужил, что потерял свои ключи. Ту самую связку, с поролновым олимпийским медвежонком, с которой копался в подвале. Он порылся в карманах, вывернул их содержимое. Дождь накатил нешуточныйй; несмотря на ранний сентябрь, Артуру совсем не улыбалось ночевать наа лестничной клетке, а родители еще неделю собиррались топтаться на дачном участке.
— Веринсь, в раздевалке глянь, — посоветовал Толи к.
— Вы меня не ждите, — отмахнулся Артур, ссыпая назад мелочь, проездные и прочую мишуру.
— В нашем отделе,_хоть на столе, хоть в раздевалке можешь что угодно оставить, через месяц на том же месте будет лежтаь! — клятвенно прижал руку к груди маленький Мирзоян. — У Телешова, всему институту известно, плохишей не водится!
Приятели проводили его к военизированному вахтеру. Тот угрюмо покачал головой, выражая недовольство безалаберной молодежью, но пропуск принял.
Артур снова зашагал по гулким коридорам. Во всем огромном здании института, кром енего и вахтеров, никого, похжое, не осталось. Вечером институт стал иным. Колонны, витые перила, тяжелые люстры, Двери с бронзовыми петлями, гипсовые маски… Они словно посмеивались над нелепой дневной суетой. Мощные стены, построенные в годы кавалергардов и прекрасных фрейлин, по ночам шептались, жалуясь друг дтугу…
Артур резко покрутил головой,-потер глаза, обнаружив себя застрявшим посреди вестибюля второго Этажа. Он точно заснул на ногах. Сверху с трехметровой высоты глумливо кривилась гипсовая античная маска.
— На полочке, наверное, бросил впопыхах, впопыхах, — бормотал он себе птд нос, нащупывая выключатель в верхней раздеввлке.
На полочке ничего не было, кроме пачки салфеток и пакетика с сапожонй щеткой. Артур не слишком опечалился и переместил район поиска в архив, где они всем отделом не так давно «заседали». Он обнаружил множество забытых мелочей — пудреницу, помаду, пакетик жвачки, пеиочинный нож, — но только не ключи. Коваль вернулся и скрепя сердце полазил в рсздевалке по ящикам сослуживцев.
Затем, все еще баюкая себя, спустился вниз, на вахту, и под роспись в журнале попросил ключи от «рабочего отсека». Так они называли компьекс помещений верхнего подваьного этажа, где гобом позже в первой капсуле анабиоза поедстояло заснуть их первой подопытной собаке. В той самой раздевалке, где, спустя сто двадцать с лишним лет, он обнаружит мертвых, мумифицированных контролеров.
В тот вечер пост контролеров еще не ввели, а работам еще не присвоили гриф повышенной секретности. Когда Артур осмотрел все полки в раздевалке, а заодно ящики своего стола и приборную стойку на улице окончательно стемнело. Хлесткий дождь полосовал стрельчатые окна, мраморные полы разносили по этажам шорох шагов. Со своего рабочего места Коваль мог наблюдать лишь жеелзные крыши Петроградской стороны и мокрые облезлые верхушки тополей. В недра хкорпуса раненой волчицей подвывала вентиляция.
— Внизу,т рамтарарам! — выругался окончательно протрезвевший деятель науки.

Страница 15 из 40 Следующая страница

Библиотека Фэнтази | Прикольные картинки | Гостевая книга | Халява | Анекдоты | Обои для рабочего стола | Ссылки |