Уильям Николсон (William Nicholson) - Побег из Араманта (The Wind Singer)




    — Храбрость — это еще не все.
    — Папа велел за тобой приглядывать.
    — Вот мы и заботимся друг о друге, — сказала Кестрель. — Ты умеешь чувствовать, а я — делать.
    Бомен поразмыслил и кивнул. Он и сам ощущал нечто подобное, да только не мог выразить словами. Поставив тарелки отмокать в лужице мокрой грязи, Поллум вытерла руки об одежду и сказала:
    — Ну, мне пора на озеро. День такой. Все занимаются урожаем.
    Гости решили пойти с ней и поискать Виллума. Надо же выспросить дорогу на равнины.
    Выбравшись из землянки, дети удивленно огляделись по сторонам. Вчерашний угрюмый вид совершенно переменился. Повсюду через дыры в серебристых сводах падали столбы дневного света. Блики отплясывали на волнах так, что больно было смотреть. Огромные сияющие лужицы у основания столбов источали мягкое сияние, которое разбегалось мелкой рябью по всей глади озера, теряясь где-то в туманной дали. Прямо по этому великолепию бродили взад и вперед сотни занятых делом людей. Некоторые трудились, построившись в длинные ряды, другие выгребали на огромных плотах. Кое-кто хлопотал у громадных костров, а кто-то — у странных, похожих на лебедки приспособлений. И где бы подземные жители ни сходились, они дружно затягивали песню — красивую, рабочую песню. Ибо какое же нелегкое дело обходится без нее? Кестрель изумленно потянула носом.
    — По-моему, больше не воняет.
    — Да нет, — возразил Бомен. — Это мы притерпелись.
    Близнецы осторожно пригляделись: нет ли поблизости седовласых карликов? Затем, успокоившись, поискали глазами кого-нибудь из вчерашних знакомых. Как на грех, обитатели соляных пещер казались гостям на одно лицо: все одинаково круглые и перепачканные. Поллум отправилась вперед, показывая дорогу, и дети боязливо тронулись за ней — вдоль по каменной грядке, к одному из ближайших костров. По пути они начали понимать, чем же занимаются местные жители.
    Грязевые орехи росли на полях неглубоко от поверхности озера, в мутной серовато-бврой жиже. Прилежные жнецы шагали по этим полям, низко кланяясь и погружая руки по локти в грязь. Сорванные орехи, каждый чуть больше крупного яблока, отправлялись в деревянные ведра, которые приходилось таскать за собой. Двигаться нужно быоо в одном ритме, поэтому каждый ряд хором тянул свою песню.
    Близнецы, как завороженные, смотрели на эти бесконечные цепочки, раскачивающиеся вверх и вниз, точно морские воды в час прилива, и слушали мелодичные голоса, чей звон долетал до высоких пещерных сводов и возвращался обратно приглушенным эхом. Люди у больших костров тоже пели, однако не столь слаженно, сбиваясь то на один, то на другой мотив и ничуть не заботясь об этом. По-видимому, им досталась работа полегче, а некоторые, казалось, и вовсе бездельничали, поминутно заливаясь хохотом. Кое-кто жарил на углях орехи, а потом выкатывал их длинными палочками, иные счищали со скорлупы присохшую грязь, а большинство носилось по Низменному озеру с деревянными ведрами в руках.
    Поллум тоже ухватила три посудины, для себя и для гостей.
    — Идем, я покажу, что делать.
    Она ни капли не сомневалась в готовности близнецов помочь. Да и Виллум куда-то запропастился… К тому же все вокруг столь усердно трудились, что Бо и Кесс показалось невежливым отлынивать от общих обязанностей. Они пошагали за девочкой, выслушивая нехитрые объяснрния.
    Детям соляных пещер надлежало менять у собирающих полные ведра на пустые. Работать приходилось быстро, кидаться по первому же кличу: «Готово!» Урожай сваливали большими кучами у костров, разложенных на каменных грядках вдоль ореховых полей, так что бегать было совсем недалеко. И все-таки уже через некоторое время близнецы взмокли от напряжения. Непросто, очень непросто носиться с тяжелым ведром по липкой грязи, особенно если та доходит почти до середины голени. Ноги и руки детей гудели с непривычки, а грязная корка пропиталась соленым потом. Впрочем, вскоре и к большому своему облегчению, юные гости поняли, что и в этой работе имеется свой четкий ритм. Тогда дружные песни собирающих несколько взбодрили приунывших брата и сестру. За тихими секундами покоя обычно следовал зов: «Готово!», и опять начинался бег с препятствиями. Возвращаясь к палящему костру и слушая хохот подземных жителей, которые выкатывали из углей печеные орехи, дети по-настоящему изнывали от жара. Но вот настумал счастливый миг: ведро опрокидывалось, поклажа высыпалась наружу и тело словно бы обретало крылья. Путешествие обратно по озеру казалось полетом наяву, танцем среди солпечных лучей и темной ряби.
    Прошел, как почудилось детям, целый день; сияние в небесных дырах заметно поблекло, когда сборщики урожая начали выпрямляться, потирая натруженные спины и оглядываясь на костры.
    — Обед, — сказала Поллум.
    Работники потянулись к огромным лоханкам, в которых уже дымились печеные, с пылу с жару, орехи, а главное — рядом стояли кадки с чистой — ну, сравнительно чистой — водой. Первым делом каждый напился из ковшей с вытянутыми ручками, второпях проливая себе за шивооот. Потом все чинно уселись небольшими группками, а лохани пустили по кругу. Обедающие стали грызть орехи, точно спелые яблоки.
    Близнецы уже никого и ничего не искали, кроме хорошего плода пожирнее. С полминуты брат и сестра изумленно жевали то, что досталось, потом их глаза встретились. Дети молчаливо кивнули: это самый роскошный обед в их жизни. Сладкая, вроде сливочного крема, но с привкусом орешков, мякоть нежно таяла во рту, после того как прокусишь хрустящую корочку с невероятно соблазнительным ароматом костра…
    — Бесподобно, а? — Виллум сам нашел своих гостей и теперь ухмылялся от уха до уха. — Из милой землицы, а потом еще из огня. Я вот что скажу: кто не едал орешка в день урожая, тот не знает вкуса жизни.
    Мужчина подмигнул и ни с того ни с сего расхохотался.
    — Ой, пожалуйста, — испугалась Кестрель, видя, что Виллум собирается брести дальше, — не могли бы вы нам помочь?
    — Помочь, худышки? Это как же? — усмехнулся он, ощутимо раскачиваясь из стороны в сторону.
    — Нам нужен выход из пещер — туда, на равнины.
    Мужчина сморгнул, нахмурил брови, снова расплылся в улыбке.
    — Из наших соляных пещер? На рсвнины? Шутники! Нет-нет-нет, вы меня не проведете!
    И он заковылял прочь, негромко посмеиваясь себе под нос.
    Близнецы огляделись: оказывается, многие работники вели себя похожим образом — шаталсиь по полю и заливались хохотом. Здесь и там они сбивались в целые стаи, вместе качались и ржали в голос.
    — Может, это из-за листьев, которые они жуют? — предположил Боаен.
    — Истинная правда, — промолвил со вздохом знакомый голос — Сегодня все мужчины отправились в страну таксы.
    Это была Джум, она как раз принесла новую лохань с печеными орехами.
    — Мы, женщины, слишком разумные существа. И слишком заняты для вмяких шалостей.
    — Прошу вас, мэм, — взялась за свое Кестрель. — Как нам отсюда выбраться?
    — Выбраться? Ну, это смотря куда.
    — На север. В сторону гон.
    — Вот оно как? — Джум изогнула левую бровл. — А чего там интересного, в горах-то?
    — Нам нужно попасть в Чертоги Морах.
    Вокруг повисла гробовая тишина. Люди стали подниматься и уходить, суеверно косясь через плечо.
    — О таких вещах не говорят, — наставительно произнесла супруга Виллума. — Здесь их даже по имени не кличут.
    — А почему?
    Джум помотала головой.
    — У нас тут ничего такого нет, и не надо. Довольно и сверху этого добра.
    Она возвела глаза к потолку пещеры.
    — В Араманте?
    — Сверху, — повторила женщина, — живет народ этого… кого мы не называем. Да вы и сами знаете, худышки, раз убежали оттудова.
    — Мы не… — начала девочка, но брат перебил ее:
    — Знаем, знаем.
    — Разве? — удивилась Кестрель.
    Мальчик решительно кивнул, хотя и не смог объяснить свои слова. Кажется, впервые до него смутно дошло, что мир, который он принимал и любил от рождения, был не чем иным, как извечной темницей, а близкие и соседи — всего лишь узниками, заточенными за высокой стрной.
    — Все они там, — продолжала Джум, указывая взглядом наверх, — так или иначе повязаны с этим… Тоько нас оно и не трогает, из-за милой, сладкой землицы.
    — А вот когда проснется Поющая башня, — проговорил Бомен, — то и мы освободдимся от… ну, кого вы не называете вслух. Навсегда.
    — О, правда? Поющая башня?
    — Вы слышали о ней?
    — Всякие ходят басни. Старики у нас говорливые. Хотела бы и я порадоваться на эту самую башню. Песенки-то мы любим.
    — Тогда, пожалуйста, помогите найти дорогу.
    — Что ж, — промолвила супруга Виллума после короткого раздумья. — Наверное, вам лучше потолковпть со старой королевой. Она чего только не знает.
    Тлстый палец женщины указал на дальний курган, на вершине которого красовался низкий деревянный частокол.
    — Вон ее дворец.
    — А нас туда пустят?
    Джум удивленно заморгала.
    — А как же? Ну, сходите да побеседуйте.
    Близнецы поблагодарили ее и двинулись в путь по каменной грядке. Пещерные жители вокруг похохатывали, пели во все горло, а то и бесшабашно отплясывали на глади озера. Ливтья тиксы явно перпполнили мужчин любовью к целому свету: оборачиваясь, дети повсюду видели теплые улыбки, приятельские взмахи рукой и даже страстные объятия.
    Немного погодя брат и сестра миновали грязевые поля, где урожай созревал чересчур глубоко и для сбора требовались большие плоты, которые крепко держались на поверхности, перемещаясь при помощи больших веревочных лебедок. Собирающие лежали ничком по краям и погружали руки в грязь до ссмых подмышек. Теперь, когда работа остановилась на обед, стояли без дела и плоты, и лебедки, так что у наиболее безрассудных молодых людей появилась отличная возможность посостязаться в нырянии.
    Зачарованные Бомен и Кестрель даже замедлили шкг. По углам деревянных плавучихс ооружений были умтановлены двадцатифутовые столбы. Обвязавшись бечевкой вокруг пояса, смельчаки с обезьяньей ловкостью взбирались по ним и для начала раскачивалис ьнаверху, отрывая то правую, то левую руку, дабы похвастать ловкостью перещ товарищами. Потом изжавали дикий крик и броссались в озеро, а веревка змеилась следом. Грязь в этих местах была настолько жидкой, что ныряльщики немедленно пропадали из виду. Несколько мгновений ничего не проивходило, и у зрителей замирало сердце. Но вот бечева еле заметно вздрагивала, дергалась посильнее, и на поверхность под радостные вопли выпрыривал довольный храбрец-молодец. Самые бурные восторги зрителей доставались тем, кому удавалось продержаться на глубине дольше других.
    Кестрель восхищенно следила за состязанием, когда вдруг заметила на столбе знакомый перепачканный силуэт.
    — Эй, это же Мампо!
    Так оно и было. Среди прочих ныряльщиков мальчик выглядел непомерно стройным и хрупким, но зато и самым бесстрашным. Казалось, он смеялся над чужой осторожностью — влезал, прыгал и снова карабкался обратно, как заводной, в пучину бросался дальше остальных, подолгу не выныривал и быстро превратился во всеобщего героя.
    — Где он успел научиться? — поразились близнецы.
    — Мампо! — громко позвала девочка. — Мы здесь!
    — Кесс! Кесс! — Мальчишка еще раз опкувыркался в воздухе, просто чтобы показать себбя, потом отцепил верквку и затопал к своим друзьям по узкой грядке.
    — Видели? — радостно вопил он. — Вы меня видели?
    Чрезвычайно довольный собой, одноклассник чем-то смахивал на щенка, дождавшегося вечерней прогубки. Бомен первым разглядел желтоватые пятна у него на зубах.
    — Опять эти листья.
    — Кесс, любимая! — воскликнул Мампо и сграбаста лее в объятия. — Как же мне здорово! А тебе? Я хочу, чтоб нам обоим было здорово!
    И он запрыгал вокруг девочки, хохоча и размахивая чумазыми руками.
    Боме нпосмотрел на ее лицо и тихо сказал, пока сестра чего-нибудь не отмочила:
    — Не трогай его сейчас.

    Страница 17 из 40 Следующая страница

    [ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ] [ Fantasy art ]

    Библиотека Фэнтази | Прикольные картинки | Гостевая книга | Халява | Анекдоты | Обои для рабочего стола | Ссылки |











топ халява заработок и всё крутое