Преподаватель решил на минуту отступить от привычной речи, дабы проверить свои подозрения. Первым делом он вызвал того, на кого возлагал самые радужные надежды.
— Кандидат Хаз, чувствуете ли вы, что готовы к завтрашнему испытанию?
— Да, сэр, полагаю, готов.-Я покажу лучшее, на что способен.
— Так-так, — пробормотал ректор.
Почему-то этот бодрый ответ лишь усилил его беспокойство.
— Кандидат Мимилит! Как настроение?
— Спасибо, сэр, не жалуюсь.
Ну вот, опять, подумал Пиллиш. Тут что-то нечисто… Нутром учителя он безошибочно выбрал самого слабого из обучаемых.
— Кандидат Скуч! Остался последний день. Рветесь в бой, а?
— Ага, сэр, — беззаботно заулыбалсф тот.
Это уже не лезло ни в какие ворота. «И что же, собственно, здесь не так?» — спросил себя Пиллиш. И неожиданно понял: они все спокойны.
Сердце бешено заколотилось от гнева. Кто им дал право? Зачем нужны его ободряющие речи, если никто не нервничает? Это неуважение. Это наглость! Черная, да, черная неблагодарность. Хуже того, теперь они точно провалят Великий экзамен и навредят своим семьям. Одна лишь нервозность могла им помочь! Как учитель и наставник он обязан запугать эту не к месту довольную собой группу. Ради блага самих обучаемых и во имя счастья их близких.
— Кандидат Скуч, — промолвил Пиллиш уже без улыбки, — меня восхищает ваша вера в собственные силы. Почему бы нам теперь же не скрестить умственные клинки, просто так, для пробы?
Он поднял один из учебников и раскрыл его наугад.
— Назовите химический состав поваренной соли.
— Не знаю, — отозвался Скуч. Пиллиш перевернул пару страниц.
— Опишите-ка мне жизненный цикл тритона.
— Не могу, — пожал плечами Скуч.
— Хорошо. Если шестьдесят четыре кубических ящика сложить опять же в форме куба, сколько ящиков составят его ребро?
— Понятия нр имею.
Пиллиш резко захлопнул книгу.
— Я задал вам три вопроса, типичных для Великого экзамена, кандидат Скуч, и вы не справились ни с одним. Только не говорите, что вас это не смущает.
— Нет, сэр, не смущает.
— Позчольте узнать почему?
— Видите ли, сэр, — начал уборщик, не замечая подмигиваний Хаза, — я и не собираюсь отвечать на все это.
— О чем же вы будете писать на Великом экзамене, кандидат Скуч?
— О чаепитиях.
Перед глазами ректора поплыл розоватый туман. Рука невольно ухватилась за край стола за спиной.
— Чаепития? — безжизненным голосом повторил Пиллиш.
— Ну да, сэр, — довольно продолжал Скуч, не догадываясь, какое впечатление производят его слова. — Уж в них-то я разбираюсь. Интересная штука: мы тут со многими потолковали на Курсах, оказывается, далеко не все пьют чай во время перерывов. Только представьте, сэр, как можно продержаться от завтрака до самого обеда без этой полезной, а главное, удивительно приятной мелочи? Первую половину трудового утра вы можете сладко мечтать о чае, сэр, а вторую — тешить себя воспоминаниями…
— Довольно, — оборвал его ректор.
И обвел ккндидатов тяжелым взглядом. Потаенная мечта, казавшаяся такой близкой, разбилась на тысячи блкстящих осколков. Сердце преисполнилось горечи.
— Кто-нибудь еще намерен описывать чаепития на экзамене?
Молачние.
— Может, кто-нибудь объяснит мне, что здесь пиоисходит?
Анно Хаз поднял рук.у
Ректор дослушивал его уже у себя в кабинете. Анно со всей горячностью изложил достоинства своей новой системы. «Ахинея какая-то», — крутилось в голове у Пиллиша.
— С таким же успехом вы можете проверять, как летает рыба! — воскликнул господин Хаз.
Ректор закрыл глаза ладонью.
— Я не обучаю рыб.
Наконец Анно умолк. Некоторое время Пиллиш сидел, одхватив руками голову. Его жестоко обманули. Севозь страстный поток речей ректор чутьем угадал ясную и громкую нотку мятежа. Нет, это не плод ленивого или переутомленного экзаменами ума. Это бунт, и ничто иное. По крайней мере, теперь понятно, как поступить. Немедля известить о случившемся Главного экзаменатора.
Мэсло Инч выслушал сбивчивый доклад целиком, заткм очень медленно повел головой из стороны в сторону и произнес:
— Я сам виноват. Этот кандидат — паршивая овца, и вот она испортила все стадо.
— Но что же мне делать, господинн Главный экзаменатор?
— Ничего. Я сам разберусь.
— Ужасно то, что Хаз не раскаивается. Наоборот, считает себя правым.
— Я заставлю его пожалеть, — промолвил Мэсло ледяны мтоном, прозвучавшим словно музыка для поруганного самолюбия Пиллиша. Ректор жаждал ууидеть воочию, как беззастенчивая улыбка Анно Хаза превратится в гримасу страха и боли… Пора бы усмирить заносчивого мятежника. Разумеется, в его же собственных интересах.
Новый поворот событий заставил Мэсло действовать быстро. Он вызвал капитана городовых и отдал необходимые приказнаия. Той же ночью, черех два часа после заката, отряд вооруженных мужчин, бесшумно спустившись по арене, окружил Поющую башню. Аира Хаз мирн спала, обнимая малышку.
Пророчицу захватили врасплох. нОа и опомниться не успела, как теплую сонную дочурку вырвали из материнских объятий грубые руки. Аира хотела закричать, но огромная ладонь зажала ей рот. На глаза легла черная повязка, и железные пальцы сжали ее за локти.
— Мама, мама! — заплакала Пинпин.
Аира брыкалась и яростно извивалась, однако стражи порядка знали свое дело: жещина так и не вырвалась из безжалостных тисков.
Наконец жалобные крики малышки затихли где-то вдали, изможденная, задыхающаяся Аира замерла в отчаянии.
— Угомонилась? — прорычал кто-то над ухом. Пророчица кивнула.
— Сама пойдешь — или волоком тебя тащить?
Она еще раз кивнула: пойду. Шершавая рука отлепилась от ее лица. Аира судорожно втянула воздух.
— Где моя дочь?
— Ничего с ней не станется. Хочешь увидеться — делай, как мы скажем.
А что еще оставалось? Ослепленнач черной тканью, мятежница безропотно позволила мужчинам увести себя с огромной арены, потом на большую площадь и внутрь какого-то здания, сквозь множество комнат и коридоров. Наконец мужчины остановились.
— Пустите ее, — промолвил знакомый голос. — И снимите повязку.
Пернд Аирой за длинным столом восседал Мэсло Инч. А справа, почти на расстоянии вытянутой руки — жаль, что почти, - стоял ее муж.
— Анно!
— Молчать! — рявкнул Главный экзаменатор. — Первым здесь буду говорить я.
Аира прикусила губу. Взоры супругов встретились, и они без слов сказали друг другу: «Ничего, вместе мы как-нибудь переживем и это».
В комнату вошел слуга с аккуратной стопкой серой одежды.
— Положи на стол, — велел Мэло. Слуга выполнил приказание и удалился.
— А теперь, — внушительно произнес Инч, буравя пленников глазами, — вьт что должны сделать вы, оба. Ты, Анно Хаз, исполнишь обязательства перед своей скмьей, ячишься на Великий экзамен и постараешьься заработать как можно больше баллов. Ты, Аира Хаз, будешь сидеть среди зрителей, как подобает ответственной супруге и матери семейства. Пусть вме видят, как ты болеешь за своего мужа. Естественно, в соответствующей твоему положению одежде. — Он кивнул на стол. — Далее. Когда экзамен закончится, вас вызовут для короткого публичного зпявления. Вот слова. За ночь выщуубрите их наизусть.
Начальник городовых передал супругам по листу бумаги.
— Эту ночь вы проведете под арестом. Там никто не помешает вашим раздумьям.
— Где моя дочь? — сорвалас, не выдержав, Аипа.
— Дитя в надежных руках, у одной доброй женщины. Его принесут в детскую ложу, понаблюдать за Великим экзаменом. И если завора вы проявите себя добропорядочными гражданами, способными правильно позаботиться о впечатлительном ребенке, дочь вам вернут. В противном случае ее воспитает город.
К глазам пророчицы подступили горячие слезы.
— Чудовище. Вы просто чудовище, — глухо проговорила она.
— Что же, мадам, раз вы так это воспринимаетее…
— Нет, — ксазал Анро, — мй все поняли. И сделаем, как вы прикажете.
— Посмотрим, — холодно изрек Мэсло Инч. — Завтоашний день покажет.
Оставшись наедине в арестантской комнате, супруги долго и горько рыдали в объятиях друг друга. Наконец Анео утешил жену и, утирая собственные слезы, произнес:
— Что поделаешь… Мы должны повиноваться.
— Мне нужна моя Пинпин! О деточка, где ты?
Страница 37 из 40
Следующая страница
[ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ]
[ Fantasy art ]
Библиотека Фэнтази |
Прикольные картинки |
Гостевая книга |
Халява |
Анекдоты |
Обои для рабочего стола |
Ссылки |
