Кожа и серебро содержали защитную магию. Чары, которые связывали и ослепляли, приближали и пленяли. Только человек с врожденным талантом к Свободной магии и чародейству мог открыть эту книгу, и только подлинный маг Хартии мог закрыть ее. Она содержала все учение о некромантии и обо всем, что можно ей противопоставить. Его собрали пятьдесят три Аборсена за тысячу лет. Более того, содержимое книги постоянно изменялось, словно подчиняясь ее собственным капризам. Сэм немногое прочитал в ней, но тогда мама была рядом.
— Что с тобой? — с любопытством спросила Эллимер, видя, что Сэм становится все бледнее и зубы его стучат. Она положила сверток с книгой на кровать, подошла к брату и дотронулась ладонью до его лба.
— Ты холоден, — удивленно сказала она. — Очень холоден.
— Я болен, — только и смог прошептать Сэм. Слова давались ему с трудом, страх сжимал горло. Он боялся, что книга каким-то образом зашвырнет его в Смерть и снова погрузит в холодную реку, воды которой с шумом бегут сквозь Первые Ворота.
— Ляг в постель, — велела Эллимер неожиданно заботливым тоном. — Я позову доктора Шемблиса.
— Нет! — закричал Сэм, вспомнив любопытство дворцового доктора. — Это пройдет. Просто оставь меня одного ненадолго.
— Хорошо, — тут же согласилась Эллимер. Она закрыла окно и помогла брату укрыться тем, что осталось от одеял. — Но не думай, что из-за этого ты не будешь танцевать Птицу Рассвета. Только если доктор Шемблис скажет, что ты действительно очень болен.
— Я не болен, — проговорил Сэм. — Через несколько часов я буду в полном порядке.
— Но что же с тобой случилось? — участливо спросила Эллимер. — Отец как-то путано все объяснил, да у нас и времени не было разговаривать. Вроде бы ты пошел в Смерть и попал в беду…
— Да, вроде того, — прошептал Сэм.
— Хорошо, что туда ходишь ты, а не я.
Эллимер подняла сверток, взвесила его на руке, а затем бросила на постель Сэма.
— Я так рада, что у меня нет к этому способностей. Только представь, что ты стал бы Королем, а я — Аборсен! Но вообще-то я рада, что ты начал ходить в Смерть. Маме определенно нужна помощь. А так ты принесешь все-таки гораздо больше пользы, чем если будешь все время мастерить свои дурацкие игрушки. Да, кстати, я хотела спросить, не сделаешь ли ты для меня две теннисные ракетки, так что, полагаю, сильно ругать твои игрушки мне не стоит. Ведь никто другой тут не в состоянии понять, что именно я хочу получить. А я не играла в теннис с тех пор, как уехала из Уиверли. Ты ведь сумеешь смастерить ракетки, правда?
— Да, — ответил Сэм. Но думал он в эту минуту не о теннисе, а о лежащей рядом книге и о том, что он должен стать Аборсеном. Все ожидают, что он пойдет по стопам Сабриэль. Ему придется изучить «Книгу Мертвых». Ему придется снова пойти в Смерть и сразиться там с некромантом или с чем-нибудь похуже, если такое вообще существует.
— Ты уверен, что не нужно позвать Шемблиса? — спросила Эллимер. — Ты очень бледен. Я пришлю к тебе кого-нибудь с ромашковым чаем. Полагаю, тебе не стоит начинать сегодня все занятия, которые я внесла в твое расписание. Но завтра ты будешь чувствовать себя лучше, не правда ли?
— Думаю, да, — ответил Сэм. Близость книги тяготила его. Ему было холодно.
Эллимер снова внимательно взглянула на брата. В этом взгляде смешались участие, забота, раздражение и досада. Затем она повернулась и быстро вышла из комнаты, хлопнув дверью.
Сэм лежал в постели, пытаясь восстановить ровное, глубокое дыхание. Он ощущал книгу рядом с собой так, словно она была живым существом: свернувшейся змеей, которая только и ждет, когда он шелохнется. И тогда она ужалит.
Сэм долго лежал, прислушиваясь к звукам Дворца, которые доносились до его комнаты в башне, несмотря на закрытые окна. Перекличка гвардейцев на стене. Чей-то разговор о делах во внутреннем дворе. Лязг мечей, долетающий с тренировочной площадки, которая была разбита за первой стеной. И фоном всему этому служил шум моря. Билайзер был практически островом, и Дворец располагался на одном из четырех его холмов, в северо-восточной части города. Спальня Сэма находилась в башне Морского Утеса. Во время сильных зимних штормов брызги часто долетали до окон, хотя башня находилась на изрядном расстоянии от берега.
Слуга принес ромашковый чай, и они с Сэмом о чем-то поговорили, хотя Сэм понятия не имел, о чем именно. Чай остыл. Солнце поднималось, скоро его лучи уже не проникали в окна, и воздух в комнате стал холоднее.
Наконец Сэм пошевелился. Он заставил себя взять сверток, хотя руки у него тряслись. Сэмет разрезал бечевку ножом, который лежал у изголовья его кровати, потом быстро развернул промасленную бумагу, зная, что если он остановится, то сил снова приняться за это у него уже не будет.
Разумеется, это была «Книга Мертвых». Зеленая кожа переплета лоснилась так, словно на ней выступил пот. Серебряные застежки были тусклыми, их блеск исчез. Они стали ярче, когда Сэм посмотрел на них, но затем снова потускнели, хотя он на них даже не дышал.
Еще в свертке была записка: торопливо оторванный листок бумаги, на котором сверху стояли только знак Хартии и имя Сэма, написанное решительным почерком Сабриэль.
Сэм взял записку, а затем затолкал книгу под кровать, предварительно обернув руку промасленной бумагой. Он не мог смотреть на нее. Пока…
Затем он прикоснулся к знаку Хартии на бумаге, и голос Сабриэль зазвучал в его мозгу. Она говорила быстро. Судя по шуму, который был слышен на заднем плане, она записывала это послание непосредственно перед тем, как улететь на Бумажном Крыле. Улететь, чтобы сразиться с Мертвецом.
Сэм!
Надеюсь, ты чувствуешь себя хорошо и сумеешь простить меня за то, что я сейчас не рядом с тобой. Из последнего письма твоего отца, которое принес сокол, я знаю, что ты уже достаточно поправился, чтобы ехать домой. Но твое путешествие в Смерть было тяжелым и причинило тебе страдания. Я знаю, на что это похоже, и я горжусь, что ты рискнул войти в Смерть, чтобы спасти своих друзей. Я не знаю, хватило ли бы у меня самой храбрости отправиться туда без колокольчиков. Уверяю тебя, что весь ущерб, который был нанесен твоему духу, будет возмещен в свое время. Природа Смерти — отбирать, а природа Жизни — возвращать.
Твоя храбрость навела меня на мысль, что ты готов стать наследным Аборсеном. Я горжусь этим, но одновременно чувствую легкую грусть, потому что это означает, что ты уже вырос. В становлении Аборсена есть множество тягот, и самая худшая — в том, что нам суждено утратить многое из детства, — и тебе тоже, Сэм.
Я откладывала занятия с тобой, потому что хотела, чтобы ты оставался тем чудным маленьким мальчиком, каким я тебя помню. Но конечно, ты уже — не маленький мальчик, сейчас ты уже молодой мужчина, и с тобой надо обращаться соответственно. Ты становишься взрослым и должен принять свое наследство и осознать свою роль в Королевстве.
Огромная часть этого наследства содержится в «Книге Мертвых», которую ты сейчас держишь в руках. Ты уже изучал ее немного вместе со мной, но теперь пришло время овладеть этой наукой настолько, насколько это вообще возможно. Разумеется, в настоящий момент мне очень нужна твоя помощь: слишком много трудностей доставили мне в последнее время и Мертвые, и те, кто следует путем Свободной магии. А других помощников, кроме тебя, мне не найти.
Мы еще поговорим об этом, когда я вернусь. А сейчас я просто хочу, чтобы ты знал: я горжусь тобой, Сэмет. И твой отец гордится. Добро пожаловать домой, сын.
Я очень тебя люблю.
Мама.
Сэм выронил письмо из рук и упал на подушку. Его будущее, которое казалось таким прекрасным, когда он провел крикетный мяч через воротца шесть раз подряд, теперь представлялось мальчику по-настоящему мрачным.
Глава двадцатая. ДВЕРЬ С ТРЕМЯ СИМВОЛАМИ
Настал день рождения Лираэль. Ей исполнилось девятнадцать лет. По этому поводу они с Собакой решили исследовать что-нибудь новенькое, особенное, а именно — забраться в зазубренный проход. Он находился в светло-зеленой скале, в месте, где обрывалась главная спираль Великой библиотеки. Проход скорее напоминал разлом и был так узок, что Лираэль не могла в него пролезть. Но пролезть хотелось, и поэтому она сотворила кожу Хартии специально для этого случая.
Несколько лет назад она нашла книгу, которая помогает научиться этому, и с тех пор выучилась создавать три кожи Хартии. Она тщательно изучила все варианты и выбрала троих зверей не наобум, а с определенной целью. Каждое из животных, в которых она теперь умела перевоплощаться, имело свои конкретные достоинства. Ледяная выдра — маленькая, легкая и юркая. Благодаря ей Лираэль могла пролезать в узкие щели, карабкаться по льду и легко бегать по снегу. Бурый медведь — большой и сильный зверь. Его толстая шкура надежно защищала от холода, а грозный вид — от недругов. Благодаря коже совы Лираэль могла летать и при этом прекрасно видела в темноте.
Недостатков у этих кож Хартии, впрочем, имелось немало. Ледяная выдра плохо различала цвета. Кроме того, на мир она смотрела под необычным для человека углом зрения, от самой земли. Еще был забавный момент: в течение нескольких дней после надевания кожи выдры Лираэль страшно хотелось рыбы. Бурый медведь страдал близорукостью, что также создавало массу неудобств. Лираэль в коже медведя постоянно раздражалась и была чрезвычайно прожорлива. Причем это состояние проходило не сразу даже после того, как кожа медведя была снята, а только спустя несколько дней. Сова же была совершенно бесполезна при дневном свете. Вернувшись в свой обычный облик, Лираэль обнаружила, что при ярком свете у нее слезятся глаза. Но в принципе, все эти неудобства были пустяками по сравнению с массой новых возможностей, которые благодаря новым кожам открылись перед Лираэль. Она очень гордилась тем, что научилась создавать три кожи Хартии в гораздо меньший срок, чем говорилось в книге.
Главным неудобством оставалось то, что на создание одной только кожи Хартии приходилось тратить по пять часов или даже больше. Еще час требовался для того, чтобы аккуратно свернуть кожу, и еще полтора часа на то, чтобы уложить ее в сумку или мешок. В таком виде кожа могла храниться два дня. Иногда процесс отнимал еще больше времени, особенно создание кожи ледяной выдры. Дело в том, что выдра намного меньше человека. Лираэль представляла себе процесс надевания кожи выдры так: как будто на ногу надо натянуть носок размером с большой палец. Нога при этом уменьшается, а носок растягивается. Необходимо было найти баланс между сжатием и расширением. Лираэль удавалось это с трудом, и каждый раз она испытывала головокружение и тошноту, ощущая, как ее тело одновременно уменьшается и увеличивается.
Когда было решено на день рождения лезть в скалу, Лираэль заранее приготовила кожу выдры, потому что только она могла пролезть в этот узкий проход.
Когда все приготовления были позади, Лираэль и Собака пришли к заветному проходу. Лираэль сосредоточилась и принялась натягивать на себя кожу Хартии, а Невоспитанная Собака в это время повизгивала у входа и скребла лапами зазубренное отверстие. Вдруг Лираэль заметила, что Собака стала будто бы длиннее и тоньше. Она стала походить на потешных собак из иллюстрированной книги о путешествиях, которую Лираэль могла рассматривать часами. Этих собак, похожих на сосиски с ножками, наподобие воротников оборачивали вокруг шеи дамы из страны Рассель.
Невоспитанная Собака немного расширила вход в скалу и исчезла в темноте. Лираэль вздохнула, продолжая натягивать на себя кожу Хартии. Собака никогда не умела ждать, но сегодня все же ее день рождения, могла бы не спешить так или даже пропустить вперед ее, именинницу.
В который раз Лираэль подумала о том, как она ненавидит свои дни рождения. Именно в день рождения все самое плохое, что случилось с ней в жизни, всплывало в памяти и терзало душу.
И в этом году, в этот день рождения, она снова проснулась без Дара Зрения. Это была старая рана, зарубцевавшаяся и похороненная на самом дне сердца, глубоко-глубоко… Лираэль научилась не показывать свою боль другим, даже Невоспитанной Собаке. Та все равно знала все ее мысли и желания.
Лираэль больше не задумывалась всерьез о самоубийстве, как в тот день, когда ей исполнилось четырнадцать лет. Да и в день семнадцатилетия — тоже. Сейчас она уже придумала, как жить, чтобы в ее существовании был хоть какой-то смысл. Лираэль сконструировала для себя образ жизни и следовала ему. Пусть это была не та жизнь, которой ей бы хотелось, но все же она во многих отношениях удовлетворяла девушку. Она целые дни проводила в библиотеке, благодаря чему была свободна от ежесекундного надзора тети Киррит. Давным-давно Лираэль перестала посещать церемонии Пробуждения и прочие ритуальные мероприятия, на которые ей необходимо было являться в детской синей тунике. Ох, как она ненавидела эту тунику, которая всем показывала, что Лираэль — не настоящая Клэйр.
Вместо этого она носила библиотечную форму. В ней она спускалась и к завтраку. Лираэль получила разрешение носить на голове белый шарф — знак принадлежности к старшим Клэйр. Шарф скрывал ее темные волосы, и благодаря этому никто не сомневался в ее статусе, включая посетителей нижней трапезной.
Где-то за неделю до дня рождения Лираэль получила повышение. Теперь она работала в должности второй помощницы библиотекаря. Желтый жилет она поменяла на красный, чем очень гордилась.
Как-то на днях ей пришло письмо с извещением, что Венсель, Главная Хранительница библиотеки, рада поздравить Лираэль со вступлением в должность второй помощницы. В связи с этим на следующее утро состоится краткая церемония, во время которой в магическом браслете Лираэль пробудятся дополнительные заклинания. Завтра же Лираэль будут открыты новые формы заклятий, необходимые ей как «соответствующие должности и обязанностям второй помощницы библиотекаря Великой библиотеки Клэйр».
В результате Лираэль не спала всю ночь и пыталась усыпить эти дополнительные заклинания, которые уже давно сама пробудила в браслете. Ее охватывал ужас при мысли о разоблачении. Вдруг все узнают о ее недозволенных экспедициях! Но усыпить заклинания оказалось намного сложнее, чем разбудить. Она билась над этим несколько часов, и все безуспешно. Заклинания не желали снова засыпать. Уже приближалось утро, и в отчаянии Лираэль упала на постель и зарыдала. От шума проснулась Собака. Она спросила, в чем дело, взяла браслет и тихо дунула на него. Дополнительные заклинания немедленно заснули. Лираэль была так потрясена, что просто потеряла дар речи и с ней вообще чуть не случилась истерика. Тогда Собака дунула и на Лираэль. Та сразу же уснула так крепко, что едва не проспала церемонию.
Красный жилет был отличным подарком ко дню рождения. Впрочем, в этот день Лираэль получила еще один. Имши и еще одна юная сотрудница библиотеки, которые работали вместе с Лираэль, подарили ей авторучку. Тонкая, серебряная, разукрашенная орнаментом в виде лесных сов. К ручке прилагался набор запасных стальных перьев. Все было сложено в изящную шкатулку сандалового дерева, от которой исходил приятный запах. Кроме письменного набора, Лираэль получила в подарок также старинную чернильницу зеленого дымчатого стекла. По краю чернильницы шла золотая надпись из рунических символов. Прочитать надпись не представлялось возможным.
Подарок намекал на давнюю привычку Лираэль говорить как можно меньше. Когда ей надо было что-нибудь сказать, девушка писала записки на клочках бумаги. За последние годы она не произнесла и десяти слов подряд, и часто так случалось, что Лираэль не говорила вообще ничего в течение нескольких дней.
Конечно, Клэйр не знали о существовании Собаки. С ней Лираэль разговаривала часами. Иногда коллеги спрашивали, отчего она всегда молчит, но Лираэль не могла ответить вразумительно. Любой разговор с другой Клэйр напоминал ей о тысяче вещей, о которых она не имела понятия. Все разговоры Клэйр вертелись вокруг Дара Зрения, который был средоточием, центром, смыслом их жизни. Не вступая с Клэйр в разговор, Лираэль бессознательно оберегала себя от очередной волны боли.
Во время праздничного чаепития в общей комнате юношеской библиотеки, где обычно стоял гул голосов и то и дело раздавался смех, Лираэль нашла в себе силы лишь произнести «спасибо» и улыбнуться. Улыбка вышла кривой, потому что глаза Лираэль затянулись пеленой слез. Какие они добрые, ее библиотечные коллеги. Но в первую очередь они были Клэйр, а уже во вторую — библиотекари.
Последний подарок Лираэль получила от Невоспитанной Собаки. Собака подарила ей поцелуй. Она так страстно облизала все лицо Лираэль, что девочка еле вырвалась. Она отдала Собаке остатки пирога, чтобы избавится от дальнейших проявлений нежности.
— Вот и все, что у меня осталось, — собачий поцелуй, — пробормотала Лираэль.
Так, со своими невеселыми мыслями, она превращалась в ледяную выдру и наполовину уже преуспела в этом. Весь процесс требовал еще массы времени и усилий — физических и моральных.
Лираэль не знала о том, что кроме Собаки в мире жило еще немало людей, которые с удовольствием поцеловали бы ее. Многие молодые стражники и торговцы, регулярно наезжавшие в Ледник, оглядывались на Лираэль с интересом. И интерес их с каждым годом все рос. Но Лираэль вела себя так, что никто не осмеливался подойти к ней и заговорить. Молодые люди, конечно, замечали, что она никогда ни с кем не разговаривает, даже с Клэйр во время кухонных дежурств. Так что молодые люди ограничивались заинтересованными взглядами. Некоторые из числа наиболее смелых мечтали, что она вдруг возьмет и подойдет к кому-нибудь из них. Пригласит к себе наверх. Другие Клэйр иногда поступали так, Лираэль — никогда. Она садилась за дальний стол и ела в одиночестве, и к ней никто не подходил.
Сама Лираэль редко задумывалась над тем, что в ее возрасте она ни разу ни с кем еще не поцеловалась. В теории она, конечно, знала о взаимоотношениях мужчин и женщин. Им рассказывали об этом на обязательных для всех уроках в зале Юных. И из книг она многое знала. Но застенчивость не позволяла Лираэль подойти и познакомиться с кем-нибудь в нижней трапезной.
Лираэль часто слышала, как девочки младше ее по возрасту толкуют о мужчинах, упоминая многие подробности. Но все эти любовные истории по своей важности для них не шли ни в какое сравнение с Даром Зрения и работой Клэйр в обсерватории. Лираэль смотрела на мир их глазами. Зрение — самое главное в жизни, и собственно жизнь начинается с его приходом. Поэтому, как только в ней пробудится Зрение, она и задумается о том, о чем думают другие, и, возможно, пригласит какого-нибудь мужчину в верхнюю трапезную к ужину, прогуляется с ним по благоухающему саду, а затем… Затем, наверное, приведет его в свою постель.
В принципе, Лираэль не могла даже представить, что хоть какой-нибудь мужчина заинтересуется ею, когда вокруг столько настоящих Клэйр. Девушка искренне считала, что любая другая Клэйр во всем лучше и привлекательнее ее самой, потому что она, Лираэль — не настоящая.
Даже уходя с работы, Лираэль шла не тем путем, каким ходили другие молодые Клэйр. Работа в библиотеке заканчивалась в четыре часа дня. Все Клэйр торопливо разбегались. Некоторые — в зал Юных или в свои комнаты, другие — обедать в трапезные или в места общего отдыха. Лираэль всегда поступала иначе. Из читального зала она спускалась к себе в комнату рядом с залом Юных и будила Невоспитанную Собаку. В связи с повышением Лираэль получила новую комнату, немного больше старой. В новой комнате была даже отдельная маленькая ванная, оборудованная кранами с холодной и горячей водой.
Лираэль умывалась, разговаривала с Собакой, обедала, читала, спала. Она ждала вечера, когда все дежурные библиотекари собирались в главном читальном зале, чтобы получить задания. Тогда Лираэль и Собака пробегали по главной библиотечной спирали к старым уровням, куда другие библиотекари заглядывали крайне редко.
За все эти годы Лираэль совершенно освоилась на старых уровнях и знала многие их секреты и опасности. Она даже иногда тайно помогала другим библиотекарям. По крайне мере трое из них могли погибнуть, если бы Лираэль и Собака вовремя не обезвредили нескольких неприятных тварей, которым как-то удалось пробраться в библиотеку.
— Ну, давай же, давай! — нетерпеливо проговорила Собака, высунув голову из дыры.
Лираэль окончательно превратилась в ледяную выдру, но какая-то деталь не давала ей покоя. Что-то на животе. Лираэль попрыгала на месте, побегала за собственным хвостом и даже несколько раз перекувырнулась. Вроде все в порядке, но все же…
— А, вижу, тебе нравится твой новый жилет, — сказала Собака и оскалилась.
— Что такое? — спросила Лираэль. Она села на задние лапы и посмотрела на свой меховой животик. Мех отчетливо отливал красным.
— У ледяных выдр не бывает красных животов, мисс вторая помощница, — сказала Собака. — Пойдем, наконец!
Подумаешь, важность какая, подумала Лираэль. Впрочем, следовало сделать вывод на будущее. Когда конструируешь кожу, надо знать, во что будешь одет во время превращения. Лираэль наконец устремилась вслед за Собакой. Они давно мечтали узнать, что скрывается за зазубренным проходом, но каждый раз что-то им мешало. Наконец-то предоставилась возможность увидеть своими глазами, что же находится там, где обрывается главная спираль.
Два зверя долго-долго бежали друг за другом в темноте. Вдруг Собака резко остановилась.
— Туннель-то обвалился! — сказала она и помахала хвостом, словно это могло смягчить неприятную новость.
— Сама вижу, — огрызнулась Лираэль. Ее уже все раздражало. В коже Хартии было жарко и тесно, и ничего интересного не появлялось. Они шли уже бесконечно долго. Коридор извивался в разные стороны, поворачивал туда-сюда, но не приводил ни к перекресткам, ни к комнатам, ни к дверям. Теперь же перед Лираэль и Собакой оказалась груда ледяных глыб, преградившая им дорогу.
— Нечего злиться, моя госпожа, — ответила Собака, — есть тут один путь сквозь лед. Ледник прорвался, бывает, ничего страшного. Здесь, знаешь ли, живут сверлильщики, пора бы запомнить. Где-то здесь обязательно должен быть просверлен проход,
— Ах, извини, пожалуйста, — сказала Лираэль со вздохом. Она встряхнулась, и дрожь пробежала по всему ее телу до самого кончика хвоста. — Так чего же ты ждешь?
— Скоро обед, — важно заметила Собака, — тебя хватятся.
— Это ты хватишься, если я не стащу для тебя что-нибудь, — пробормотала Лираэль. — Никто меня не хватится. Тебе, кстати, еда и не нужна.
— Зато я люблю покушать! — воскликнула Собака. Она начала двигаться взад и вперед, разгребая ледяной завал. На нее сверху посыпались кусочки льда.
Страница 15 из 40
Следующая страница
[ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ]
[ Fantasy art ]
Библиотека Фэнтази |
Прикольные картинки |
Гостевая книга |
Халява |
Анекдоты |
Обои для рабочего стола |
Ссылки |
