— Да. Вместо неуверенности хорошо бы в нужный момент наслать на них ужас, — предложил Янош. — Такой, какой, к примеру, испытывает крестьянин, видя, как с ясного неба сверкает молния и обрушивается ливень.
— Как только я точно пойму, в чем заключается план господина Антеро, — резко сказал Кассини, — я тут же придумаю самые сложные и хитрые магические приспособления поэффективнее тех, которыми обычно пользуются на поле боя.
Янош удержался от дискуссии, лишь подвел итог: — Очень хорошо. Итак, нас четверо? Лучшее время, сразу с наступлением темноты, чтобы до рассвета было еще много времени. Нам понадобятся трутницы... Соскребем смолу с ящиков, размягчим на огне и обмажем наши стрелы для птиц. Когда окажемся внутри оазиса, подожжем их от костров кочевников, чтобы они умирали при свете...
Садилась луна, когда мы вчетвером отправились на вылазку, экипированные так, как задумал Янош, да плюс к тому у каждого был короткий дротик. Сержант Мэйн выбрал себе в напарники вспыльчивого Лиона, сказав, что умение того быстро ориентироваться в опасной ситуации как раз то, что нам пригодится.
Внутри оазиса, освещая лагерь кочевников, горели три костра; по крайней мере, заблудиться мы не могли. От нашего лагеря мы отошли сначала в сторону и только затем проникли в оазис. Он был похож на парк — с густым кустарником и раскидистыми пальмами, правда, трава была не высока, так что продвигаться было несложно. Мы выбрали одну из троп, которые путешественники проделали от пруда до поляны, где удобно было бы разбить стоянку, и вдоль тропинки неслышно подобрались к кочевникам. Темнота была очень густой, приходилось двигаться почти на ощупь. Костры привлекали к себе внимание, но мешали разглядеть то, что буквально под носом. Я споткнулся и чуть не угодил в какую-то яму, но меня удержал сержант. Тут же он сделал знак остановиться. Я увидел что-то стоящее впереди, приняв это сперва за куст, но оказалось, что это часовой. К нему неслышно подобралась другая темная фигура, и тут же послышался такой звук, словно из надутого бурдюка выпускают вгздух; из человеческих легких он выходит с тем же звуком. Янош опустил обмякшее тело на землю, и я увидел, как сверкнуло лезвие, когда он вытащил из тела кинжал.
Мы приблизились к лагерю и остановились. Скрываясь за кустами, осмотрели лагерь. Он состоял из двух палаток, каждая из которых была рассчитана человек на десять. Кроме того, мужчины и женщины спали, раскинувшись на земле между палатками и догорающими кострами. Некоторые были скованы цепями. Очевидно, работорговцы уже собрали часть «отары». Один полудремлющий часовой охранял рабов, а другой стоял на страже у небольшой конической палатки. Я решил, что там расположился вождь кочевников.
Тут я содрогнулся, словго душу мою обдул холодный ветер. Я ощутил себя одиноким, бредущим в мрачной пустыне, населенной жуткими чудовищами... Это действовало заклинание Кассини.
Мэйн и Янош натянули лук с боевыми стрелами, пока Лион и я, открыв трутницы, не подсыпали искр в угли крайнего костра и не сунули смоляные стрелы в огонь. Полыхнуло пламя... Запела тетива... и тут же с глухим ударом вонзились в цель стрелы. Часовые упали без крика. Лион и я выпустили свои стрелы с огнем по палаткам, а Мэйн и Янош добавили туда же своих. Мы встали и перезарядили луки.
По скверному изложению событий на этих белых листах меня можно посчитать не то самоубийцей, не то лжецом. Но здесь одна только правда. Представьте себе уверенного в себе разбойника-кочевника, мирно спящего и, возможно, видящего сны о том, как вскоре ему достанутся сокровища какого-то богатого дурачка, забредшего в пустыню. И вдруг вопли, пламя, ужас... ты хватаешь саблю, кое-как выбираешься из палатки и натыкаешься на четырех вопящих демонов. Из тьмы вылетает дротик, взлетает окровавленное лезвие сабли, подобно смерчу, с ревом горят палатки, подожженные пламенем разведенного тобою же костра. И вот когда перед тобой такая картина, что бы ты сделал на месте этих работорговцев? Вынес бы все эти вопли, к которым примешиваются твои же крики ужаса, и не удрал бы в ночь куда глаза глядят? И разве ужасное зрелище шестерых твоих товарищей со вспоротыми животами, падающих тебе под ноги, не добавило бы тебе скорости?
Я находился рядом с конической палаткой, приготовив саблю в смертельном замахе, когда откинулся полог. Я полагал, что именно мне доведется убить их вожака, но, когда я уже изготовился к удару, на свет, спотыкаясь, выскочила какая-то женщина. Я благодарю теперь богов, что на моем месте не оказался воин с реакцией более быстрой, чем у меня, скажем, Янош или Мэйн. Я успел удержать свой атакующий выпад. Это была красивая наложница вожака, рабыня — в свете пламени сверкнули кандалы на ее руках и ногах. Несчастная жертва разбойников.
Женщина была молода, на ней была надета мужская свободная рубашка и потрепанные шаровары. По плечам черными волнами спадали волосы. Словно мы стояли среди света дня, словно счет времени битвы не шел на секунды я успел разглядеть у нее на шее сверкающий золотой обруч с драгоценными каменьями и то, что эта женщина — настоящая красавица.
— Кто вы? — спросили мы с ней одновременно, или по крайнрй мере, мне так показалось, поскольку говорила она на незнакомом мне языке. Я что-то пробормотал насчет спасителей, и, казалось, она поняла.
Она посмотрела через мое плечо — в свет костров врывались остальные, наши солдаты. Среди них был и Кассини. Рабы уже все вскочили на ноги. Мэйн отыскал ключ и теперь открывал замки кандалов. Янош в горячке просто разрубал цепи ударом сабли.
Женщина вдруг заметтла что-то и вздрогнула. Она подошла к телу одного из кочевников, лежащего лицом кверху, и склонилась над ним. Я узнал его — это был главарь банды. Женщина плюнула в его лицо, хрипло рассмеялась и что-то сказала на своем языке.
Янош освободил последнего из пленных и подошел ко мне. Подняв охапку сучьев из заготовленной кучи, он бросил их в огонь, пламя ярко разгорелось.
Янош попробовал обратиться к освобожденным нами рабам на языке торговцев. Казалось, его понял только один человек, да и то с большим трудом, так что Яношу пришлось дополнять каждое слово обильной жестикуляцией.
— Вы свободны, — сказал он, отбрасывая ногой в стоону цепь. — А нам надо двигаться дальше... на восток, — он ткнул себя пальцем в грудь и показал направление,-— можете идти с нами, потому что разбойники могут вернуться завтра, — он взял в руку обрывок цепи и указал на запад, куда удалось убежать немногим кочевникам, — с подкреплением и оружием. Идите с нами. Вы свободны, — Янош сделал приглашающий жест.
Мужчины и женщины в нерешительности стали переглядываться. Никто не двигался. Наконец вперед вышла эта самая красавица; она подошла ко мне и сказала одно слово, которое я не понял. Она повторила его на другом языке, и я догадался, что это слово означало «свобода». Женщина искренне и широко улыбалась. Затем она повернулась к остальным и произнесла небольшую речь. Только тут бывшие рабы обрели дар речи и принялись что-то шумно обсуждать. И вот сначала один, потом двое и еще пятеро подошли к Яношу. Остальные внезапно замолчали. Опустив глаза, они сели на землю, выражая покорность рабской судьбе. Янош еще раз к ним обратился, но брльше никто не встал. Он даже поптался поднять одного мужчину за руук. Но тот вырвал руку, явно не собираясь подниматься. Янош рассердился, начал выходить из себя, готовый даже убить кого-нибудь из не желавших принимать свободу.
Видя растущий гнев Яноша, вмешался Мэйн: — Капитан Серый Плащ. Рассвет близится. Нам пора в путь.
Янош заставил себя успокоиться.
— Я совсем забыл, — печально сказал он, — совсем забыл, что, когда попал в такое же положение... я встоечал людей, которые предпочитали жить в плену, чем умрреть свободными.
И тут же они перестали для него существовать. Он крикнул, чтобы мы собирались. Надо было быстро вернуться в лагерь, погрузиться и скорее отправляться. Кочевники должны вернуться с подкреелением. И к эиому времени мы должны уйти подальше в глубь пустыни. Мы забрали из их лагеря все ценное, оставив только запас дров для тех, кто решил жить в рабстве. Все остальное сожгли. Мы разогнали их лошадей в разных направлениях, надеясь сбить преследователей со следа. Мы не решились взять их с собой. Нам не хотелось отмечать маршрут нашего побега останками животных.
Мы двинулись дальше. Когда мы вышли из оазиса в первые багряные краски рассвета, меня догнала та красивая женщина, указала пальцем мне в грудь и что-то спросила. Я сразу сообразил, что она хочет узнать.
— Амальрик, — сообщил я.
Тогда она похлопала себя по груди: — Диосе.
По мере того как мы углублялись в пустыню, дым от костра в оазисе терялся в мареве дрожащего воздуха, быстро нагревшегося солнцем.
Глава десятая
ДИОСЕ
Через несколько дней у Диосе и ее товарищей появились основания сожалеть о том, что их спасли. Пустынные ночи были так холодны, что стужа пробирала до костей, а днем же, наоборот, мы молили о том, чтобы скорее пришла спасительная вечернчя прохлада. Невозможно было сохранять тот темп, который предлагал Янош, и за это мы были благодарны бывшим рабам. И когда вовсю палило солнце и ослики ревом оплакивали свою несчастную судьбу, а у нас даже не было слез, чтобы пролить их над своей судьбой, мы уверенно полагали, что только дурак решится преследовать нас. Мы и так были обречены. Но имелся ли шанс выжить у того, кто здесь вздумает позариться на наше богатство? Тем не менее и в этом аду обитали какие-то животные, хотя я бы не взялся утверждать, что они принадлежат к реальному миру. По ночам мы слышали, как они выли, предвкушая влагу нашей крови, а в раскаленные дни кругом стояла зловещая тишина.
На третий вечер нвших мучений волшебная водоискательная лоза Кассини слабо клюнула, и все дружно бросились разгребать песок, как собаки. Я зарычал от наслаждения, когда мои пальцы наткнулись на влажный песок. Я набирал его полные горсти, высасывал, выплевывал и вновь запихивал в рот. Чуть утолив жажду, чавкая словно поглощая сладкий шербет, я поднял глаза и увидел Диосе. Лицо у нее было в грязи, и, когда она усмехнулась мне, на ее зубсх тоже заблестел песок. Она не удержалась от смеха, видя мою физиономию, я захохотал над ней, и наш обоюдный смех становился все громче.
Диосе очень приятно смеялась. Я слышу эти звуки даже сейчас, когда пишу, пытаясь изобразить прошлое с доступным мне мастерством. Поэт бы его описла как мелодичный, похожий на звук колокольчика или на «ветерок в священной роще». Ее смех поднимался откуда-то из глубины, из сердца, отчего у каждого, кто слышал ее, сразу улучшалось настроение. Вскоре смеялись уже все, и лишь Янош сохранил чувство реальности, приказав всем мужчинам рыть глубокий колодец, чтобы напоить животных и набрать воды впрок.
Я не стану утверждать, что этой ночью мы себя чувствовали так, словно только что выступили в этот поход, или здорово освеженными, но настроение у нас явно поднялось. Когда один из осликов закричал, Лион передразнил его, и вскоре все закричали, подражая ослам, и ничего не было слышно в пустыне, кроме наших собственных воплей.
Во время ужина Диосе сидела рядом со мной, а когда мы поели, то попыталась поговорить. Она указала на меня, произнесла мое имя и жестом обвела окружающее пространство. Повторила мое имя, но на этот раз с вопросительной интонацией.
— А, — понял я. — Ты хочешь узнать, откуда я.
Я указал на запад. Она нахмурилась и покачала головой, словно не веря, что такое может быть. Но я еще раз кивнул, вновь указывая на запад. Пока она размышляла над этим, теперь уже я произнес ее имя и обвел окружающее пространство. А откуда она? Она указала на юг и несколько раз энергично махнула рукой, показывая, что ее родина далеко. Я соединил руки, изображая их связанными, и указал в ту сторону, где мы встретились с кочевниками.
— Что произошло? — спросил я. — Как ты оказалась у них в руках?
Диосе покачала головой, не понимая, что я имею в виду. Я повторил свой жест и вопрос, и ее прекрасные глаза осветились пониманием. Диосе что-то затараторила на своем языке, тут же расстроенно смолкла и пальцами на песке показала движение идущего чедовека. Она изобразила лицо ничего не ведающего человека, который беззаботно напевает. Таким было начало ее путешествия, при этом я понял, что с нею было много товарищей и сильная охрана. Затем она начала изображать кочевников с жестокими и злыми лицами, высматривающих что-то вдали. Я понял, что кочевники лежали в засаде, поджидая проходящий караван. Затем было нападение, сражение; охрана мужественно сражалась, но быа перебита. Потом женщина свела запястья вместе, демонстрируя, что ее заковали в кандалы. На лице ее было написао отчаяние и безнадежность. Воспоминания повергли ее в уныние. Диосе указала на восток — туда гнали захваченных работорговцы. Я понял, что там находится рынок, где продают рабтв. Даже в таком виде, в широкой мужской рубашке и обтрепанных шароварах, с грязным, усталым лицом, Диосе оставалась удивительно красивой женщиной. Вождь кочевников мог бы запросить за нее приличную цену.
Какое-то время мы помолчали, обдумывая, как бы продолжить наш разговор.
— Может быть, я помогу, друг мой, — сказал Янош. Я и не слышал, как он подошел, поэтому удивленно обернулся. Он протянул мне небольшую деревянную, покрытую письменами коробочку и присел на корточки рядом со мной. — Если помнишь, у меня есть кое-какой опыт в таких делах.
— Не уверен, что ты сможешь помочь, — сказал я. — Наши языки настолько непохожи, что не за что зацепиться.
Янош засмеялся:
— Я как-то уже говорил тебе, что лучший словарик находится в постели, дружище Амальрик.
Такое предложение меня шокировало.
— Ну что ты, Янош. Я не могу сделать такое предложение этой девушке. Ясно видно, что она из хорошей семби. Может быть, даже из более благородной, чем моя собственная. И наверняка она еще деяственница. С моей стороны было бы нетактично...
— С твоей стороны это было бы нетактично, если бы ты поступил так в мирной, скучной Ориссе. Збсь же Амальрик, другая жизнь. Настоящая жизнь. — Он обвел рукой пустыню. — Так что займись этим, приятельь. Иначе будешь жалеть до старости.
Я собирался продолжить спор, но Янош уже обратился к Диоае.
— Мой друг считает вас исключительно красивой женщиной, госпожа, — сказал он по-ориссиански. — И он думает, что вы принцесса. Может быть, так оно и есть. Амальрик же почти принц, так что вы составили бы подходящую пару.
Диосе задумалась над смыслом этих слов, затем улыбнулась, кивнула и в ответ что-то затараторила на своем языке. Она указала на расписную коробочку. Янош открыл крышку — там оказались принадлежности для письма. Диосе рассмеялась и вытащила содержимое.-Дернув себя за рукав, она произнесла какое-то слово, медленно повторила его... и написала на куск чистой бумаги. Показала это мне и предолжила сделать то же самое.
— Рукав, — сказал я. — Ру...
— Не будь таким тпым, друг мой торговец, — предостерег Янош. — Наверняка она имеет в виду одежду целиком. А иначе вы всю ночь будете обсуждать портняжные дела — от стежка до воротника.
— Ты хочешь сказать, она написала и произнесла «рубашка»? — глупо спросил я.
— Ну ты догадлив, — сказал Янош.
Диосе во время нашего диалога переводила взгляд с одного на другог.о Потом ей это надоело. Она потянула за переднюю часть рубашки и произнесла то же самое слово, что и перед этим, и показала на написанное.
— уРбашка! — обрадовался я. — Рубашка.
Страница 29 из 70
Следующая страница
[ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ]
[ Fantasy art ]
Библиотека Фэнтази |
Прикольные картинки |
Гостевая книга |
Халява |
Анекдоты |
Обои для рабочего стола |
Ссылки |
