— Добро пожаловать домой, — эхом отозвалась я.
Когда мы прибыли э Ориссу, нас приветствовали как героев. Были музыка, танцы на улицах, речи магистров, магическое представление, данное воскресителями. Перед нами прошли парадом солдаты в нарядной униформе, впереди них генерал Джинна — да, этот проклятый Джинна, и — чудо из чудес — он толкнул речь, в которой сказал, какие мы храбрые и благородные — и особенно я! Я только хлопала глазами от такой циничности — мой самый страшный враг из смертных приветствует меня! Джинна закончил свою речь, и военные музыканты сыграли на своих трубах нечто вроде «ура!». Потом так же быстро, как и появились, Джинна с солдатами ушли. Тут и толпа начала расходиться, ориссиане отправились по домам заниматься своими делами.
Все приветствие оказалось натянутым, искусственным. Видимо, для остальных ориссиан война была давно закончена, а мы оказались всего лишь напоминанием о мелком незавершенном деле. Я представляла себе, что будут говорить в тавернах через несколько недель: «Капитан Антеро? А-а, помню вас. Ведь вы из маранонской гвардии, кажется. Девочки Джинны. Вы вроде какой-то подвиг совершили, но вот хоть убей, не помню какой. Я бы вам купил выпить, но в кошельке у меня отлив. Приходите в следующтй раз, тогда я вас угощу». Я не чувствовала особого разочарования, не жалела себя, я просто забыла обо всей этой ерунде — ведь так обращались с солдатами всегда, с начала времен. Мы были солью земли, когда били барабаны войны, но когда наступал мир, от нас старались побыстрее отделаться. И вообще Я была слишком рада снова оказаться дома, чтобы огорчаться.
Я отдала команду «смирно» и, согласно протоколу, повернула строй лицом к сержанту Исмет. Мне, как и всем другим стражницам, хотелось поскорее попасть домой, но когда Исмет гаркнула «разойдись» и мои женщины, дважды топнув кожаными башмаками, разбежались и смешались с толпой, я подозвала Исмет к себе.
— Сержант, — сказала я, — насколько мне известно, у вас нет семьи.
— У меня есть гвардия, капитан. Чего еще мне желать?
Я в который раз удивилась. Неужели эта женщина и впрямь — земное воплощение Маранонии? Снова заговорив, я тщательно подбирала слова.
— Я просто подумала, что в казармах теперь будет одиноко, когда все в отпусках. Не хотите ли погостить у меня? Места более чем достаточно, а мы, Антеро, не чувствуем себя счастливыми, гели у нас не обитают шесть-семь друзей.
Исмет замялась, и я поняла, что она с трудом поддерживает разговор на невоенную тему.
— Прошу прощения, капитан, но я не очень понимаю, что такое одиночество. Остаться одной в казармах — что ж? С нетерпением жду этого. У меня будет возможность расслабиться, вспомнить, кто я такая, и восстановить силы. Если захочется с кем-нибудь поговорить — за воротами полно таверн. Когда я устаю, я возвращаюсь в казармы и слушаю там тишину, хотя ее обычно нарушают бряцание оружия, разговоры и перекличка часовых. Не знаю, что бы я без этого всего делала. Стража — вот моя семья. Я знаю, другим женщинам нужно что-то еще. Мне — нет. Может быть, это оттого, что я не отсюда родом.
Она замолчала. В первый раз я слышала от Исмет упоминание о ее прошлом до службы.
Я думала, что сказать, чтобы закончить этот неловкий разговор, когда Исмет снова заговорила: — Спасибо за приглашение, капитан. Но я думаю, вам будет лучше, если старая вояка не будет путаться под ногами, когда у вас появятся важные дела. Может быть, как-нибудь встретимся, закажем выпить и вспомним наш последний поход, если захотите. Я думаю, кое-что у нас андо изменить до того, как мы получим новое задание.
Такой вот была Исмет. Я сказала, что, конечно, мы встретимся, она отдала честь и ушла.
Полилло и другие стражницы попали в объятия друзей и родственников. Все мои женщины заслуживали хорошего отдыха. Я поискала в редеющей толпе своих, и сердце у мпня упало, когда я не нашла Амальрика. В горле сразу встал ком разочарования. Потом я увидела Порсемуса и других братьев с женами. Они шли ко мне. Я пошла им навстречу, предчувствуя их холодные приветствия.
Вообразите мое удивление, клгда Порсемус повис на моей шее, крича: «Ты вернулась, Рали, слава богам!» Потом он поцеловал меня. Я посмотрела ему в лицо. Оно было полно эмоций, в глазах стояли слезы.
Потом остальные окружили меня, говоря, что гордятся мной и всякую другую чушь. Кажется, они говорили искренне. Братья обнимали меня и хлопали по спине, а их жены рыдали навзрыд, приговаривая, что не было на свете женщины храбрее меня. Я тоже раскисла и плакала, и все такое.
— А где Амальрик? — спросила я сквозь слезы.
— Он будет так жалеть, что не встретил тебя! Они с Омери еще двух дней не прошло, как отплыли в Далекие Королевства. Мы ему немедленно пошлем сообщение. Он тоже очень беспокоился.
Мне был нужен Амальрик не только потому, что я соскучилась по нему. Нужно было что-то делать с архонтом — немедленно! Теперь, когда Гэмелен мертв, у меня не осталось покровителя в высоких сферах. И тут я увидела беспечную фигуру, идущую по улице — это был Маларэн, наш с Амальриком общий друг. Он, как и его отец, был магистром — получил этот пост незадолго до того, как я отправилась в Ликантию.
Извинившись, я разорвала цепкие объятия моей семьи и побежала вслед за ним. Я догнала его, когда он заворачивал за угол.
— Маларэн! Подожди! — крикнула я.
Он останоовился, увидел меня. На его щегольски красивом лице появилась кислая улыбка.
— Какая радость видеть вас, капитан Антеро. И он протянул руку.
Я засмеялась, отбросила его руку и стиснула его в медвежьих объятиях, мельком заметив испуганное выражение его лица.
— К чему эти формальности, Маларэн? Последний раз, когда мы говорили, ты хотел, чтобы я стала тебе сестрой, которой у тебя никогда не было, и мы собирались поменять тебя на Порсемуса, чтобы ты мог присоединиться к нашей семье. Ясное дело, мы тогда слишком много выпили, но для лежащего на полу таверны парня ты рассуждал здраво.
Маларэн нервно рассмеялся и тоже обнял меня — чересчур сильно.
— Да, э-э... Ради, дорогая, ты ведь знаешь, я тебя люблю большп всех.
— Как ты жил-поживал, старый сердцеед? Жена тбея еще не выгнала?
Снова нервный смешок.
— Ну ты же знаешь нас, Ради. Ссоримся и миримся. В конце концов все прощаем друг другу.
— Не знаю, как это у вас получается. Либо ты хитришь, либо твоя жена с кухонпым ножом в руке заставляет тебя во всем с ней соглашаться.
Опять хихиканье.
— Весьма остроумно, — сказал он. А потом: — Теперь, когда ты вернулась, ты должна отобедать с нами.
— Ты потерял разум или чувство юмора? — удивилась — я. — Ведь твоя жена ненавидит меня. Она думает , что я — твоя тайная любовь.
— Да, верно, — слабо согласился он.
Он снова деревянно обнял меня.
— Извини, — сказал он, — но мне надо бежать. Магиатрат, понимаешь.
Я остановила его.
— Послушай. Я догнала тебя не только затем, чтобы полюбоваться на твою красивую мордашку. Есть более важная причина.
Я держала его за рукав, а он вежливо пытался высвободиться.
— Правда, дорогая, — говорил он. — Мне надо идти.
Я устала и была раздражена. Мне хотелось накричать на него, объяснить, что судьба Ориссы в опасности, но тут подошла моя семья, и я внезапно почувствовала, что все это глупо, ненужно. И я сказала: — Маларэн, ну пожалуйста! Прошу тебя ради нашей дружбы. Найди время повидать меня. Это вопрос жизни и смерти.
— Очень хорошо, — сказал тот со вздохом. — Завтра я пришлю за тобой паланкин.
Он вырвался кап раз в тот момент, когда подошел Порсемус и остальные, и я снова оказалась погребенной под горой необъятной семейной любви.
Маларэн так и не прислал обещанных носиок ни на следующий день, ни когда-либо вообще. Я послала ему несколько записок с просьбами о встрече — каждая новая отчаяннее предыдущей. Он отвечал неуверенными отговорками, словно стараься избегать меня. В те дни семья носилась со мной как с младенцем. Мы все поселились на вилле Амальрика и заполняли мои часы бесконечными торжествами и пирами в мою честь. Еда и вино поглощались в невообразимых количествах. Удивительно, передо мной стали маячить весьма соблазнительные молодые женщины. В отличие от Амальрика, мои братья всегда презирали мои сексуальные увлечения, а их жены просто терпеть меня за это не могли. Но в свете нашей новой семейной любви все было забыто. Я слишком устала, чтобы поддаться на соблазны, но все-таки испытывала радость — ведь столько лет я была изгоем в семье. Я не переспала ни с кем из тех женщин — во мне тогда умерло желание, особенно опсле того, как я спросила о Трис и мне ответили, что она вяшла замуж и родила ребенка, которому сейчас чуть меньше года.
Теперь я понимаю, что превратилась в настоящий вулкан эмоций, которым не было выхода. Кпждый раз, когда я чувствовала приближение взрыва, я отступала назад, боясь, что не смравлюсь с последствиями. А причиной всему был Гэмелен.
И не только потому, что он отдал жизнь за меня — как будтоо этого было недостаточно. Он проявил неслыханное мудество. Он был слеп, слаб, почти начисто лишен дара. Удивительно, как он сумел найти силы для последнего боя. Я кое-что знаю о магии, но мои знания — песчинка в пустыне. Он, должно быть, опустился до самых глубин знания, чтобы победить архонта. Я переживала его смерть и свое незаслуженное спасение каждую ночь, каждый час одиночества. Есби не считать матери, я оплакивала Гэмелена больше, чем все остальные мои поери — даже больше, чем Отару, даже — я должна быть честной — больше, чем отца.
Я пыталась заглушить боль алкоголем, но каждый ра,з когда я достигала грани, за которой кончается трезвость, я ставила стакан на стол. Я боялась потерять контроль, почему — не знаю сама. Иногда мне казалось, что за мной наблюдает кто-то невидимый — только за мной, а не за морй семьей, хоть они и постоянно крутились вокруг меня, выполняя мои малейшие желания. Я часто чувствовала чье-то присутствие. Ночью, как ни странно, мне казалось, что меня испытывают на слабость. Я не стала рассказывать семье об архонте, как ни любили меня сейчас братья, они очень нервничали, когда речь заходила о магии.
А еще я скучала по стражницам, с которыми мы вместе провели два года. Все они были в отпусках, и я не могла их разыскать. Однажды я вышла ночью, чтобы поискать их в наших любимых тавернах. Еще было не очень поздно, но огни почти не горели, было тихо. Вы, должно быть, знаете, что в Ориссе обычно кипит ночоая жизнь. Но именно в тот вечер даже крыс на мусорных кучах не было.
Только храм Воскрешения был освещен огнями. Аура магического света окаймляла здание. Нижний эиаж был ярко освещенн, а воздух потрескивал, как случается, когда работают маги. Вот и ответ — подумала я. Видно, сегодня какая-то религиозная церемония, про которую я забыла, — поэтому и город такой тихий.
Но все же даже в святые дни, хоть какие-то таверны должны быть открыты. По Хлебной улице я срезалп дорогу и пошла к постоялому двору, где выпивка всегда считалась важнее, чем боги. Но улица как-тос транно извернулась, и, даже не поняв, в чем дело, я оказалась в том же месте, с которого начала свой путь. Я с удивлением посмотрела вокруг — эту часть города я знала очень хорошт. Вот дворец гильдии хлебопеков, напротив него склад, куда мельниики привозят муку, потом ее доставляют в многочисленные хлебные печи, расположенные на этой же улице. Снова я направилась к тавепне и снова очутилась на прежнем месте, откуда вышла. На этот раз я пожала плечами. Амальрик всегда говорил: «Как часто подводит память, когда возвращаешься после долгого путешествия». Ладно, я пойду длинным путем. Я свернула в Бочарный переулок, потом прошла мимо любимоц москательной лавки Амальрикаа. Через три дома я нашла таверну на том самом месте, где она должна быть. Я застонала, увидев, что она темна и пустынна, как и весь город. У входа в таверун была доска, где завсегдатаи оставляли записки для друзей. Я увидела нескобько свежих бумажек, пришпиленных к ней, оказалось, все они были написаны моими стражницами, ищущими друг друга. На одной бумажпе я уврдела знакомые каракули. Вот что там было написано:
«Уехала повидать мато. Вернусь в полнолуние. Капитан должна поставить выпивку всем стражницам. С любовью и слюнявыми поцелуями, Полилло».
- Я ухмыльнулась, зная, что это записка для моих глаз и для моего кошелька. День свидания должен был наступить уже скоро. Чувствуя селя гораздо лучше, я отправилась домой.
Мое хорошеее настроение, однако, исчезло к утру. Я проснулась с ощущением, что время уходит. Не жалея лошади, я поскакала к дому Малаоэна. Чем ближе я подъезжала, тем больше крепла моя решимость засьавить его принять меня. Никому не докладываясь, я постучала в дверь. Вышедший слуга пытался сказать, что хозяина дома нет, но я отпихнула его с дороги и стала громко звать Маларэна, пока он, моргая, не вышел из своего кабинета. Не утруждая себя извинениями, я втолкнула его назад в комнату, заставила сесть и рассказала все с начала до конца. На это ушло нескоолько часов. Когда я наконец замолчала, он посмотрел на меня как на сумасшедшую.
— И ты хочешь, чтобы я повторил все это перед магистрами? — ужаснулся он. — Сказать им, что, несмотря на все доказательства, один из архонтов выжил? И что мне поведала об этом женщина, которая никогда н была магом и вдруг заявляет, что у нее появился великий талант к волшебству?
Он вздохнул, качая головой.
— Я не могу сделать этого, дорогая. Это повредпт твоей репутации.
— К чертовой матери мою репутаци! — взорвалась я. — Я поклялась умереть за Ориссу, если необходимо. А теперь, когда городу грозит страшеая опасность, почему я должжна бояться оскорблений? Я хочу слушаний ! Я требую, чтобы мне позволили выступить на слушаниях перед магистрами и Советом воскресителей. Мое право и долг как командира маранонской гвардии — доложить о задании. Нас послали по их приказу. И благодаря их приказам нас вернулось только двадйать.
Он сдался и сказал:
— Ладно, я попробую что-нибудь сделать.
Я пришла в ярость.
— Не попробуешь! Тебе придется сделать кое-что большее! Ты, кажется, не понимаешь, что архонт теперь сильнее, чем когда-либо. Будь здесь Гэмелен или Амальрик, вы быы забегали.
— Да, да, — сказал он. — Успокойся ,Рали. Я немедленно займусь этим.
Прошло еще некоторое время. Потом накоеец от Маларэна пришло сообщение — магистры и воскресители согласились выслушать меня, но сначала им нужен письменный доклад, чтобы детально его изучить. Как все эти бюрократы любят выражение «но сначала»! Его не используют только сборщики налогов. Я корпела над докладом несволько дней, переписывалв свои аргументы несколько раз, пока все не стало абсолютно ясным. Отпгавив доклад, я приготовилась долгь ждать, но, к моему удивлению, ответ пришеел быстро — я должна была выступать в первый день полнолуния, то есть через неделю. В семе никто не обсуждал со мной подготовку доклада. Когда я сказаала Порсемусу, что буду выступать, и, возможно, это вызовет неприятности, он сказал: «Тебе виднее, Рали». Этот ответ меня так обрадовал, что я даже подумала, не заболел ли он.
Когда настал день выступления, я привела себя в порядок с осоой тщательностью. Сначала я долго мылась в пенной ванне. Потом остригла и подкрасила ногти, подстригла под шлем волосы, для блеска натерла маслом ремни формы, отполировала все металлическое, что на мне было, к ножнам прицепила новый ремень. Когда я оделась, все на мне блестело — от девственго белой туники до натертых башмаков. Даже мои обнаженные ноги и руки блестели золотисто-кооичневым загаром.
Страница 67 из 70
Следующая страница
[ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ]
[ Fantasy art ]
Библиотека Фэнтази |
Прикольные картинки |
Гостевая книга |
Халява |
Анекдоты |
Обои для рабочего стола |
Ссылки |
