Я слышала тревожный ропот остальных. Я заставила себя не бояться, заморозив в душе страх. Я позволила себе единственную поблажку — крепко вцепилась в рукоятку меча. Меня не очень успокоило потрясенное выражение лица верховного воскресителя.
— Это случилось! — прошептал он.
— Что? — Голос Джинны сел от ужаса.
Гэмелен мотнул головой, приказывая ему замолчать. Маг, склонив голову, внимательно прислушивался к звукам ночи. У меня по коже побежали мурашки, словно кто-то сверлил мне спину взглядом. Где-то далеко волчья стая торжествующе завыла, возвещая об удачном окончании охоты.
Гэмелен резко повернулся к Джинне.
— Архонты близки к победе. Мы должны действовать быстро, или мы погибли.
— Но что... — начал было Джинна.
Гэмелен отвернулся от него, собрал кости и вручил их мне со словами: — Бросайте, капитан.
Я уставилась на него. Почему он попросил меня сделать это? Если боги покинули нас, как я могу изменить ход событий?
— Давай, Рали, — раздраженно воскликнул Гэмелен. — Скоро будет поздно!
Мне пришлось подчиниться. Я подставила ладонь и замерла, когда Гэмелен вложил мне в руку кости. И клянусь всем, что свято для меня: время в тот момент остановилось и между мной и остальными пролегла тень. Я почувствовала запах сандалового дерева — запах духов моей матери. У меня возникло ощущение, словно я вышла из горячей медово-молочноы ванны. Все было таким... отчетливып в этом призрачном мире. Кости удобно лежали в ладони, и их касание было приятным, что немного тревожило меня почему-то.
И снова Гэмелен произнес то же заклинание. Кости не нагрелись, я лишь ощутила слабое пощипывание. Маг читал заклинание, а на ухо женский голос шептал мне: «Рали — значит надежда, надежда».
— Бросай их, — сказал маг.
Я неловко бросила кости. Чувство призрачного мира — по-другому я не могу его описать — исчезло, когда кости ударились о стол и покатились.
В ту же секунду палатку осветила ударившая рядом молния. Через мгноввение раскат грома оглушил нас до боли в ушах. Гэмелен, казалось, не заметил ничего. С торжествующим смешком он схватил свои кости. Засовывая их в карман, он странно посмотрел на меня. Я опустила глаза. Честно говоря, я боялась прочесть его мысли.
Маг повернулся к Джинне, который бездумно стоял, открыв рот, как вытащенная на берег рыба.
— Она — наша единственная надежда, генерал. Я не знаю почему, но уверен, что это так.
Во взгляде Джинны мелькнуло сомнение. Он посмотрел на меня, и на короткое мгновение пелена спала с моих глаз, я увидела в его взгляде холодную ненпвисть. И только тогда я задала себе вопрос: а чем я заслужила ее? И еще я заметила, что в глубине его души гнездится страх. На несколько секунд я потеряла над собой контроль, чувствуя, как во мне растет злоба, я ощутила отчетливое желание перепрыгнуть стол, который раздеял нас, и убить его.
А потом палатку осветила новая молния, на мгновение разогнавшая полумрак. Мы все подскочили, когда второй удар грома потряс землю.
Джинна схватил бокал с бренди и одним глотком осушил его.
— Так что же, генерал? — окликнул его волшебник. Джинна слабо кивнул. Его голос был тих, когла он сказал: — Мы нападем завтрра. В сумерках.
На рассвете мы принесли жертву, или, вернее, три жертвы, потому что дело предстояло опасное. Сначала мы послали Маранонии барана. Животное было вовсе не жирное, как подобало бы, но земли вокруг были разорены, поэтому мы смогли отыскать только этого несчастного заморыша. После победы можно будет принести гораздо более щедрые жертвы. Маранония была богиней солдат и должна понимать, что внимание в этом случае важнее всего. Кто-то предложил послать ей ликантианского пленника, но идею сразу же отвергли — не годилось оскорблять богиню темной душой ликантианца. Потом мы принесли жертвы рыбой богам Ориссы, и еще каждый чем мог почтил своих домашних богов. Эта последняя жертва должна была быть особенно действенной, так как не многие смогли бы повторить ее на следующий день.
Остальная часть утра прошла в приготовлениях. В балладах редко упоминаются кузнецы и оружейники, подковывающие коней, чинящие брони и точащие мечи, а ведь без них не была бы одержана ни одна победа.
В нашем лагере суета продолжалась до полудня. Оружие каждой стражницы было провенено сержантами, проверено второй раз офицерами подразделения и перепроверено Корайс и Полилло. В полдень мы съели обед домашнего приготовления — традиционные жареное мясо и яйца. За ними пришлось послать самых опытных фуражиров, которые досталии продукты только после долгих поисков.
Внезапный ливень, насланный двумя воскресителями средней ступени, загнал нас в палатки, где мы переоделись для битвы и облачились в доспехи. От дождя через открытый вход палатки тянуло свежестью, я вздрогнула, но не от холода.
Я поставила на карту слишком много. Холодная логика войны говорит, что все подразделение целиком не должно посылаться в битву, если надежды на успех мало. Солдатам всегда страшно, когда опасность велика, но когда они узнают, что целый отряд уничтожен врагом, горло сжимают ледяные пальцы ужаса.
Всего лишь несколько стражниц оставались в лагере в тот день. Часть была ранена или больна, остальные — свежие рекруты — только накануне прибыли из Ориссы под командованием лейтенанта, единственного оставшегося в живых офицера, кроме Корайс, Полилло и меня. Наши потери были огромны, поэтому я не успевала продвигать по службе рядовых стражниц.
Эту женщину звали Дика, она была еще моложе меня во времена, когда я только поступила в гвардию. Я подозвала ее и сказала, что, если не вернусь наутро, она станет новым командиром маранонской стражи. Она побледнела, но упрямо сжала губы, и я отметила это — такая решимость означала, что из нее выйдет неплохой солдат.
— Если мы погибнем, — приказала я, — ты должна вернуться в Ориссу и воссоздать гвардию — такова воля Маранонии. В городе много бывших стражниц, которые помогут тебе. Ты должна сохранить наше знамя. Если мы падем, оно должно развеваться над местом нашей гибели — над цитаделью архонтов.
Я отпустила ее и посмотрела на Корайс, которая криво улыбнлуась, когда Дика вышла. Корайс прекрасно понимала, зачем и почему я так драматично говорила с лейтенантом.
— Отлично, капитан, — скаала она. — Если нас перебьют, твои слова будут положены в основу новой легенды. Если бы здесь была Полилло, она бы непременно разрыдалась. — Тут она вздохнула. — Ну разве не жалко, что новые легенды будут такие грустные?
Пока ливень продолжался, в наши палатки прислали несколько десятков мужчин. Они должны были ходить по лагерю, готовить пищу, нести караульную службу, — одним словом, делать все, чтобы у наблюдателей врага создалось впечатление, что маранонскпя стража по-прежнему находится в резерве.
Мы построились в боевой порядок, обогнули лагерь наших войск сзади и вышли на побережье Ликантии, где стляли галеры Холлы Ий. Накануне я попыталась довольно путано объяснить, какие суда нам нужны для нападения. Холла Ий преувеличенно вежливо заверил меня — словно между нами ничего не промзошло, — что он понял и не стоит продолжать.
— Довольно часто, капитан Антеро, — пояснил он, — моряки любят плавать скрытно и бесшумно. На каждой галере у меня есть одна-две лодки, идеально приспособленные для этой цели. Я надеялся использовать их для нападения на ликантианские корабли в гавани, но проклятая цепь мешает нам. Может быть, вы... Ну ладно, не будем загадывать, боги любят разочаровывать. Каждая лодка может нести десятерых, нс лодке один рулевой и четверо гребцов. Если бы вы могли распределить своих солдат, — он не мог удержаться от того, чтобы ехидно не выделить это слово, — на десятки, чтобы они не шумели, как деревенская девка, зовущая гусей домой.
Я холодно кивнула. Адмирал оставался самиим собой. Как бы все ни сложилось, этой ночью я увижу его в последний раз, поэтому на его поведение можно не обращать внимания — задача трудная, но выполнимая.
В лагере пиратов мы разделились на маленькие группы. Часть групп я отдала под командование сержанта Исмет. Исмет была самой странной женщиной в страже. Я смотрела н анее, и моя уверенность росла. С такими солдатами мы не можем проиграть.
Видите ли, Исмет была примером для нас всех — от зеленых рекрутов од офицероч. Она была олицетворением — если использовать это затасканное слово — духа маранонской гвардии. Некоторые говорили, что Исмет — земное воплощение Маранонии и поэтому она не постарела за годы службы. Ее смуглая кожа, смуглее даже, чем у жителей северных тропиков, только добавляла таинственности к ее личности. Никто не знал, откуда она родом. Она просто появилась однажды и сказала, что хочет вступить в стражу. На вопросы о ее происхождении она ничего не ответила, только сказала, что или станет стражницей, или заморит себя голодом. Возник скандал, но в ее словах никто не посмел усомниться. Легенда рассказывает обо всем этом не очень подробно, но, видимо, моя предшественница на посту командира стражи была мягкосердечной или тогда не хватало рекрутов — в общем, ее взяли. Мне почему-то кажется, что кто-то заглянул ей в глаза и понял. Исмет показала тогда, что владеет всеми видами оружия. Она приняла присягы и уже через месяу не считалась новичком. Ее несколько раз продвигали по службе, пока она не стала сержантом, от более высоких чинов она отказалаась, несмотря на посулы, просьбы и угрозы. Это было два поколения назад. Исмет ни разу не была в отпуске, никогда не искала развлечений вне казарм, ее романы никогда не длились больше недели. Она часто говорила, что стражница должна думать о трех вещах: о себе, о своем отряде и о Маранонии.
После того как мои солдаты были построены, я взяла своих легатов, охрану из четырех человек и направилась в шатер адмирала. Там уже ждал Гэмелен. Он сказал Холле, что хочет говорить только с нами. Пират что-то угрожающе пробурчал, но Гэмелен очень пристально посмотрел на него. Глаза воскресителя больше не казались бездонными — теперь они были горящие, желтые, как у льва, готовящегрся прыгнуть. Пират закрыл рот и молча вышел наружу к вытащенным на песок кораллям. Скоро мы услышали, как он раздраженно выкрикиуает приказания своим людям.
Гэмелен уже все приготовил для колдовства. Он долго расспрашивал Полилло о топоре, воткнувшемся в стену морского замка. Теперь он держал в руке уменьшенную копию оружия. Он зажег огонь в жаровне и приказал нам опуститься перед ней на колени. Дым от благовонных трав заполнил палатку. Он не раздражал глаза, а, наоборот, ласкал их. Я чувствовала запах маргариток, горных роз и белых лилий. Маг негромко зашептал что-то, и дым разделился на три струйки, протянувшихся к нашим лицам. Из жаровни вытянулся четвертый дымок и коснулся руки Гэмнлена, на ладони у него лежал миниатюрный топор — игрушка — точная копия орудия убийства, принадлежавшего Полилло. Гэмеелен негромко произнес:
Слепой топор
Увидел цель.
Пусть зрение стали
Будет у девы
И очи ее станут зорче.
Выговаривая нарампев заклинание, он прохаживался по палатке и легонько касался своим топориком наших век. Полилло невольно зажмуриласт — она бобьше, чем кто-либо, бяолась магии. Однажды она призналась мне, что видела сон, где волшебство каким-то образом умерщвляло ее.
— Ну вот, — объявил воскреситель. — Теперь вы не должны ничего чувствовать, разве что видите мир немного... четче. — Он ласково улыбнулся. — Это простое, надежное заклинание, оно пригодится в свое время. И оно не очень сильное, не будет привлекатт внимания... э-э... нежелательных личностей.
Мои лргаты поднялись и отсалютовали, и я отпустила их. Гэмелен пьтянулся.
— Теперь, капитан, нам остается только ждать. Я, пожалуй, выпью стаканчик адмиральского вина. Вы присоединитесь?
— Я вообще-то не пью перед боем, — ответила я. — Хотя... охотно составлю вам компанию, тем более что хочу прпросить вас об услуге.
— С нетерпением жду, — гклантно ответил он. — Я мог бы долго разглагольствовать о том, что на вас — все наши надежды и так далее. Но после знака, поданного костями, речи не нужны. Как бы я хоттел пойти с вами туда, навстречу опасности! Но мой возраст и... — Он взглядом показал на свои одежды мага.
— Я поняла — присутствие такого могучего волшебника обязательно будет замечено архонтами. Тогда уж можно идти на крепость парадным шагом под грохот барабанов.
Такой оборот разговора кмк раз подводил нас к моей просьбе, которая не понравилась ему. Он погладил бороду.
— Я удивлен, капитан, или Рали, если позволите. Или вы слишком цинично относитесь к своей собственой тактике, или...
— Я просто стараюсь устранить все неожиданности, — ответила я не совсем правдиво. — Это модет каким-то образом повредить моему плану?
— Вощможно, возаожно, — проворчал он. — Любая магия на вас или ваших солдатах увеличивает вероятность вашего обнаружения архонтами или их помщониками. Хотя... минутку. Я знаю одно заклинание. Очень старое. Очень простое. Его использовали ведьмы во времена моего деда. Оно настолько примитивно, что его не смогут почувствовать архонты, привыкшие к более изощренной магии. Все колдовство займет несколько минут. Если бы вы, Рали, быши вочкресителем, я бы легко научил вас ему. Но так как это невозможно... Да, амулет! — Он кивнул, довольный выдумкой. — Очень хорошо. Я могу соскоблить со своих гадальных костей немного порошка. Вчера они почувствовали энергию волшебства архонтов, и это может помочь вам. Кажется, все не так сложно. Да, да, — забормотал он, приходя в воолнение. —Т ак и надо сделать.. Я должен отставить в сторону, если позволите признаться, растущее чувство симпатии к вам, Рали, теперь вы ни бтльше, ни меньше — надежда Ориссы, не друг мне, но воин, которого я посылаю почти на смерть.
— Если б я не выбрала риск в спутники жизни, — засмеялась я, — то сейчас бы сидела в Ориссе с мужем и детьми, носила бы платье и готовила обеды.
Гэмелен криво улыбнулся:
— Если я дам вам этот амулет, он не только окажет желаемый эффект. Он может привести вас прямо в сердце их могущества.
Я сказала:
— Но если вы правы и они собираются нанести Орисср смертельный удар с помощью магии, разве не придется вырвать это сердце так или иначе?
— Да, все придется уничтожить, но если волшебство не слишком чудовищно, лучше принести эти знания в Ориссу, где им будет найдено достойное примеение. — Гэмелен покачал головой. — Но я помню, что Янош Серый Плпщ говорил вашему брату: магия становится черной или белой в зависимости от того, как ее рассматривать. Эта циничная мысль не совсем понятна мне. — Он отпрл вина. — Очень хорошо, акпитан, дам вам кое-что. Когда вы решите испоьзовать это, оно превратится в маленького хорька, который выслеживает зло, и вы неизбежно, если пройдете через тысячи опасностей, выследите свож жертву.
Я с трудом выдавила из себя улыбку.
— Хорьки всегда приносиьи счастье моей семье. Мой брат уверяет, что призрак этого зверька, который жил у негго в детстве, спас его во время боя с Равелином.
— Это доброе знамение, — оживился Гэмелен. — Теперь мне больше не кажется, что я отправляю вас на смерть.
Улыбка на его губах не осветила его глаз. Я поняла, что он хочет подбодрить меня и себя заодно.
Когда солнце склонилсоь к закату, галеры столкнули в воду и подтянули к низккому молу, с которого мы взошли на борт. Так как путешествие предстояло недолгое, мы все набились на три пиратских корабля. Восемнадцать легких лодок — или, вернее, семнадцать плюс одна запасная — галеры вели на буксире, прикрыавя бортом, чтобы не было заметно из замка. Мы плыли на восток — в сторону Ориссы. Гребцы неспешно шевелили веслами, как будто нас ждаб долгий путь.
Страница 7 из 70
Следующая страница
[ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ]
[ Fantasy art ]
Библиотека Фэнтази |
Прикольные картинки |
Гостевая книга |
Халява |
Анекдоты |
Обои для рабочего стола |
Ссылки |
