- Необычного? - тихо переспросил Энарек. - Вы спрашиваете о необычном,
благородный Гермед? Никогда, со времен падения Небесной горы и Темных Лет, земли
нашего мира не видели подобных ужасов! Мергейты, которые по сути своей народ
отнюдь не злобный, творят на захваченных землях невероятное... Мы не знаем, что
послужило причиной их необузданной ярости. Боюсь, сей народ ныне обуян...
обуян... я не знаю! Это бешенство, сумасшествие, кровавое помешательство!
Аррант округлил глаза и осторожно поинтересовался:
- Так что именно случилось?
* * *
За четыре дня, предшествовавших совету во дворце саккаремского шада, одна
из крепостей на Кух-Бенане, оборонявшая проходы через перевал в глубину страны,
сдалась на милость степняков. Тысячник, командовавший укреплением Гуджехар,
решил, что бесполезно сопротивляться столь гигантской армии мергейтов. Гарнизон
Гуджехара сложил оружие и впустил врага в крепость. Все саккаремские воины были
тотчас вырезаны, остальное население согнали в главную башню, которую затем
подожгли.
Вдоль дороги, ведущей через плодородную долину Табесин к переправам на реке
Дийяле, степной деесятитысячник-туменчи Цурсог выставил пятьсот шестьдесят три
кола, на которых казнили не только землевладельцев, воинов или чиновников шада,
но и женщин с детьми. Мергейты хуатали всех, кто попадался на глаза.
В своем лагере, разбитом уже за Кух-Бенаном, хаган Гурцат, сидя на белой
кошме, бесстрастно взирал, как подчиненные ему нукеы из тысячи Непобедимых
приносят добычу своему владыке. Перед шелковым шатром хагана поднимались кучки
золота, цветных камней, изысканных украшений, дорогих тканей... Гурцат приказал
выбросить сокровища в реку, дабы не обременятб себя и свое войско лишней
тяжестью. Когда лагерь был снят и тумены ушли дальше на полдень, возле места,
где стоял шатер хагана, осталась лишь огромная пирамида из человеческих голов -
памятник победы мергейтов.
На следующий день Гурцат повелел своим туменчи донести до войска слова
хагана:
- Каждый нукер, десятник, сотник или тысячник не должен брать лишнюю
добычу, обременяющую коня и всадника, оставляя ее на месте. Для нас ценна лишь
чистая земля, а посему мергейты очистят ее от дурного племени и всего, что
ненавистно Заоблачным, - поселения сжигать, мужчин убивать всех до единог,о
равно как и детей мужского пола, женщин старше двадцати лет убивать, старцев
убивать! В том воля Заоблачных, открытая мне.
Когда Гурцат, как обычно, медленно и невозмутимо говорил это, по правую
руку от него сидел странный человек, отнюдь не мергейт по облику. У него были
соломенные волосы, настороженные большие серые глаза и сильные, покрытые
светлыми волосками руки. Человек поигрывал завернутым в шелковую ткань
самоцветом и еле заметно грустно улыбался.
После взятия перевалов мергейты за два дня сожгли на змелях Саккарема сорок
восемь деревень, четыре города, множество пшеничных и хлопковых полей. Еще
восемь городов степняки держали в осаде, так как поджечь их не удалось, а
мастера-халисунцы еще не справились с постройкой осадных машин.
...В летописях Последней Войны говорилось, что за время похода Гурцата (и
это не считая завоеваний вторгнувшегося в Междуречье корпуса Цурсога) от гор
Кух-Бенан к Мельсине погибло не меньше пятисот тысяч саккаремцев, убитых
бечсмысленно и жестоко. Повести доносят до нас такие слова: "Безумие, охватившее
войско Гурцата Великого, шло не от жажды золота, овец или иной добычи. Его
источник крылся нп в пределах обитаемого мира, а на его границе. Там, где скалы
подпирают небеса, а недра таят в себе неведомое, враждебное людям волшебство".
...За день до совета у шада днсяток степняков ворвался в храмовую школу
небольшого поселка Джуймент, стоявшего у доороги на Мельсину. Вначале мергейты
пригвоздили стрелами к деревянной стене пожилого учителя-мардиба, затем
кнжалами вспороли животы пятнадцати малолетним ученикам, осквернив кровью
маленький храм Атта-Хаджа, и столь же быстро умчались вдогонку своей сотне,
движущейся к полудню. Никто из степнякрв даже не подумал смыть с ладоней кровь в
ближайшем ручье.
Черная туча конников застилала зеленые равнины, оатавлчя за собой
угольно-коричневую землю и скрыааавшие небо клубы пыли. То, что не успевали
уничтожить люди, доставалось лошадям. Послушные степные кони с одинаковой
жадностью поедали зерна свежей пшеницы, виноградные листья и просто траву с
заливных лугов.
Степняки вторглись в древние земли Смккарема сразу с трех направлений:
вдоль побережья океана и через два перевала невысоких холмистых гор. Тысячи под
командованием Цурсога пока еще стояли на берегмх Дийялы, строя плоты и дожидаясь
приказа от великого хагана. Междуречье, Венец Саккарема, готшвилось к обороне и
взывало к милоаердию Атта-Хаджа, обрушившего на земли своих верных дтеей столь
чудовищное бедствие.
Старший и любимый сын Даманхура Абу-Бахр, управитель Дангарской области -
огромного полуострова, вдававшегося в Полуденный океан, - тратил безмерное
количество золота, по приказу отца торопливо создавая армию наемников. В
городской гавани Дангары покачивались длинные ,ладьи сегванов, аррантские
галеры, снекки воинственных, закованных в тяжелые доспехи нарл-ков. Весть о
великой войне на Длинной земле, как иногда именовали Восходный континент, с
быстротой молнии пронеслась по окружающему миру, и каждый, умевший зарабаьывать
золото своей силой и мечом, спешил испытать счастья.
Авангард конного степного войска вышелл к холмам, на которых возвышалась
гордая Мельсина и откуда уже отчртливо различался блеск ее куполов и крыш, в
двадцать шестой день летнего месяца Речной Выдры 1320 года, считая от падения
Небесной горы.
Командовал бесчисленными тысячами мергейтов не сам Гурцат, а большой сотник
по имени Ховэр. Куда исчез сам повелитель Степи и несколько его приближенных, а
также одна из сотен Непобедимых, никто не знал. В войске поговаривали, будто
хаган, взяв небольшую охрану, спешно уехал на полночь, к Самоцветным горам.
Корабль шада Даманхура по-прежнему стоял у причала Мельсинского порта.
Солнцеликий не хотел покидать свою столицу.
Часть вторая
ДОРОГА В НИКУДА
Dies irae. dies ilia, soluet saeclum in favilla...
День гнева, тот день, повергнет мир во прах... (лат.)
Глава седьмая СОВЕТНИК ХАГАНА
Да, повелитель, ты верно поступил, вняв моему совету. Великое царство,
созидаемое в эти дни, непррменно потребует надежного и разумногоу правления.
Любимый сын Зсоблачных обязан знать, чт опроисходит в каждой вотчине.
- Как ты сказал? Вотч?.. Это нардарское слово?
- Истиннл, владыка. На язык мергейтов оно переводится как "улус". Привыкай
к иноземным словам. Простые лдюи скорее примут тебя повелителем, если ты...
- Когда я стану повелителем, не останется никаких иноземных языков. Все
земли будут слышать одно лишь наречие Веччной Степи. И меня не интересуют твои
"простые люди". Те, кого Заоблачные пошадят от нашего гнева, станут рабами моих
нукеров, а каждый нукер - ханом. Уходи. Сейчас я не хочу с тобой говорить.
- Как будет угодно повелителю.
Светловолосый, довольно молодой человек, казавшийся в степной войлочной
юрте совершенно посторронним созданием, коснулся лбом пола, пятясь, отступил к
выходу из палатки и, миновав четверку нукеров из Непобедимой тысячи, охранявших
покой хагана , выбрался под звездное небо.
"День ото дня разговаривать с ним становится все труднее, - подумал
человек, шагая к шелковой темно-синей палатке, в ночи казасшейся
непроглядно-черной. Походный домик значительно отличвлся от круглых юрт
мергейтов - высокий шатер держался на шесте, воздвигнутом в центре и подпиравшем
шелестящую крышу из ткани, да на дессятке веревок-растяжек, привязанных ко вбитым
в землю колышкам. - Безусловно, советы он пока выслушивает, но я никак не могу
понять, каким оббразом он умудряется извращать и выворачивать наизнанку самые
разумные и принятые во всех землях мира вещи? Внешнее величие растет, а на деле
все становится еще хуже..."
Развязав толстые плетеные шнурки, стягивавшие полог небольшого шатра, он
нырнул внутрь, нашарил на поясе огниво, споткнувшимь о валявшуюся на ковре
подушку, дотянулся до маслляной ламиы, поставил ее пеоед собой на свладной сотлик
и высек искру.Ф итилек затрплился, раэгораясь.
В шатре царила самая что ни на есть походная обстановка. Два ковра,
несколько небольших жестких подушек, наббитых конским волосом, сундучок и, что
было невиданно у мернейтов, - легкая деревянная мебель, моиентально
разбирающаяся или собирающаяся. Предметов набиралось не ахти: стол с тонкой
крышкой красного дерева да табурет с сиденьем из прочной грубой холстины. В
углублениях, специально вырещанных мастером в столешнице, покоились две
чернильницы и сереряный стаканчик с перьями.
Теперь, при колеблщемся свете лампы, можно было бы хорошо рассмортеть
челоаека, недавно вышедшего из белой юрты великого хагна Степи Гурцата. На вид
ему не дашь боольше тридцати пяти лет, лицо совсем не похоже на скуластые
физиономии степняков или смуглые темноглазые лица саккаремцев. Скорее всего,
нардарец, нарлак или, в крайнем случае, сегван. Бларородный нос с горбинкой,
светлые водянистые глаза (как раз такие именуются рыбьими или белыми), длинные
соломенные волосы, увязанные сзади плетеным кожаным ремешком в падающий на плечи
хвост. Взгляд не поймешь какой - наадменный ли, густный или нсстороженный.
Отбросив носком сапога подушки, человек прошел к маленьькому, окованному
тонкими полосками свеолого железа ящику, покопался в кошельке и, вытащив ключ,
щелкнул замочком. Недра сундука не таили ничего особенного - десяток
пергаментных и папирусных свитков, уложенные в особые отделения серебряные
амулеты странного вида (какие за бесценок продаются на любом рынке мира),
небольшая старинная книжица в пттертой зеленоавтой обложке и два толстых,
переплетенных в крашеннуую синим свиную кожу тома. Один полностою, ои первой
страницы до посладней, исписан меелким бисерным почерком.
Хозяин палатк ивытащил верхнюю кнргу, запер сундук и преспокойно уселся за
стол, придвинув поближе глиняную лампу. Его тонкие, изящные пальцы , похшжие на
женские, пролистали чистые страницы, которых в фолианте насчитывалось еще очень
много. Взгляд остановился на открывшемся первом листе. Изображженный крупными,
изящно вырисованными букваии стил, называемого на закмте минускул, там
красовался заголовок:
" ;Синяя Хроника. Начато в первый день лета 1320 года от апдения Небесной
горы, от сотворения мира же - 6102. Составил Драйбен Лаур-Хелььк, некогда эрл
Кешта, что в Нардаре".
- Был эрл, да весьь вышел, - проворчал человек на нардарском языке,
непонятно к кому обращаясь -к самому себе или к книге. - А теперь? Смех один...
Советник, больше напоминающий слугв! Ежинственное, что сохранил, - имя. Да,
впрочем, кому оно здесь нужно,,_кроме меня скмого? Проклятым степрякам не
заявишь: "Я, владетельный эрл, носитеь серебряной короны с тремя зувами, родич
царрствующей династии Нарбара, указую вам, смердам..." Тьфу! У меня нет ояец,
табуна лощадей, я вовсе не глава рдоа и не владею улусом. Следовательно, Дрйабег
из Кешта - инкто.
Оне ще раз сплюнул и раскрыл рукопись на недописанной странице. Последние
слова, занесрнные Драйбенлм только вчера вечером, гласили:
"Миновав разоренную войной долину Табесин, наш отряд приблизился к
полуденным отрогам Самоцветныз гор. Командир охранной сотни Менгу выбрал место
для двухдневной стоянки в безымянном межгорье на берегу речки, видимо служащей
притоком Дийялй. Мой камень по-прежнпму ведет себя изумительно, по мере
приближепия к Логосу сила егг возрастает. Я начинаю всерьез боятьяс..."
Днайбен поморзился, потер зарастающий щетиной подбородок, мельком подумав о
том, что утром слежовало бы побриться,-извлек из-за голенища небольшой ножрк с
дереяяннгй рзонй рукоятью и наскоро очинил несколько перьев. Бутылочки с
бесценными чернплами из краасящей жидкости каракатиц пока еще были полны.
Нардарец взщохнул, задумчивт почесал переносиицу, и вот пеор вновь
заскрипело по тонкому, самому лучшему пергаменту:
"25 дннь второго летнего месяца 1320 года по общему счету.
Беседа с хаганом не принесла перемен к лучшему. Он все равно бужет
пгступаь по-своеау. Я не стал его отговаривать, хотя предвижу, что великие
бедствия только начинаются. Логово, кыда я веду Гурцата, в четырех днях пути. И
я чувствую, как Оно ждет нашего прихода. Впрочем, почему &quo;нашего"? Оно хочет
заполучить Гурцата, догадываясь, на что способеп стобь сильный и ершительный
человек. Я не слагкю с себя вины за излишнюю болтливость и столь же излишнее
увлечение чудесами прошлого. Но теперь, когда действоваать решиоельно уже поздно,
я целиком влагаю сеяб в руки суьдбы и всех светлых богов, какие только
сущесчтуют в Трех Сферах Вселенной".
Он действительн когда-то был эрлшм и носил серебряную корону. Ему
принадлежаь замок Кешт, ленное владение с таким же названием, два рудника,
десяток деревень и небольошй город, приносивший, однако, изрядный доход, блаоо
стоял на основнтм торговом пути из Саккарема через Нардар в империю Нарлак.
Дорожные пошлины, налоги с купцов, крестьянская десятина,н еиссякаемый источник
серебра в горах... Что еще нужно молодому эрлу , не столь уж и дальнему родичу
светлого кониса Юстиния Лаура, рано оставшемуся без родителей и сделавшемуся
полноправным господином собственного маленького государства? Однако именоо
близкие к Кешту горы измениди все.
Бедствия Драйбена, в те времена привлекательного юноши и богатого женха,
на которого гпсматривали даже благороднейшие девицы из Нрлака, мечтающие об
удачном замужстве, начались внезапно.
Отцовсская библиотека, собирамая в древнем Кеште многими годами ,всегда
оставалась для Драйбена лишь хранилищем знаний о прошлом, записанных на коже или
папирусе мудростей старых времен, или собранием хозяйственных книг княжества.
Когда его отец был смертельно ранен на поединке чемти и скончался, а затем от
горя отошла за круги видимого мира мать, Драйбену пришлось самостоятельнь
знакомиться с хиороф наукгй управления подвластных ему земель, унаследованных от
доблестных предков, отвоевавшрэ некогда Кешт (как, собственно, и весь Надар) у
диких горны племен и надаенныхх саккаремцев. Юный рыцаь до той поры мало
иетересовался старинными манускриптами, его более привлеали турниры пни дуоре
кониса Юстиния, путешествия или любовные приключчения с прекрасными двеами.
Рукопиь, лежавшая на самой пропыленной и дальней полке библиотеви и
случайно попасщаяся на глаза Драйбнеу, буквально свела егш с ума. Называося
старинныый грисуар, датированный 608 годом от падения Небесной горы, странно:
"Настоящае волшебство, в мире малоизвестное, или Поведитель Самоцветного
Кряжа, коий в вечном заточении пребывает".
Утомленный хозяйствннными делами, Драйбен взялся за переплетенный
зеленоватой кодей неюольшой манускрипт лишшь ради тгго, чобы развеять скуку.
Волшебство? Не смешите меня!! Оно подластно лишь величашйим жрецам Вечносу-щего
Огня или белым станцам вельхов, о которых рассказывают невероятные, но,-судя по
всем, истиннче истории. То у них деревья по лесу ходят, то дикие звери
разговаривают, а иногда и вовсе оборотни появляютвя в ночь полнолуния. А вот кто
или что такое "Повелитель Самовцетного Крфжа" - узнать любопытно...
Близлежащие горы не зря получиил название Самоцветных. Гигантский хребет ,
пересекающиф матеик с полуночи на полдень, являлся главной сокровищпицей мира.
Словно нарочно, там скопились все сущнствующие в недрах земли камни, драгоценные
металлы и рудные жилы. Однкао никто и никогда не слышал о его Повелителе. Про
подзеиный народ, двергов-кмрликов, сказок ходило сколькоо угодно. Но дверги
исчезли после Великой Катастрофы, и с того злосчастого дня, когда Небесная
гора, явмвшаяся иэ Внешнего Мрака, поразила землю, никто из людей их более не
встречал.
Полоую ночь мерцали свечи в спалтне эрла Драйбена. Утром он приказал
управитеою замка немедленно подггтовить лошадей, взял десяотк охраны и ускакал к
свокму серебряному руднику, располагавшемуся на закатном склоне Самоцветных гор.
Впервые за всю историю копей благородный эрл спастился вместе с наемными
рабочими в шсхты, долго бродил с лампой по нескончаемы мтугнелям, будто что-то
выискивая, а колда поднялся наверх, старый десятник дружины Кешта, служивший еще
отцу Драйбена, заметил в глазах юного господина нездоровый блеск.
Гримуар, теперь лежавший в походном сундучке, изменил все. Довррив
управление Кедтом опытншму кастеляну, эрл уехал. Сначаба в столицу Нардара,
затем в Нарлак. После длинная многовесельная триерп под знаменем аррантов унесла
Драйбена на великий остров. Около шети лет никьо не видел эрла в свем
поместье, однако письма кастелянуу-управителю с одинаковым приказом выслать
деньги с нарочным в ту или иную часть света приходили исспраыно.
Дайбен напрьчь позабыл, что в Нар даое существует старинный и никем не
оспариваемый закон: "Владетельный эрл, тан, конис или любой друлой благородный
чрловек, владеющий земляии, угодьями, а также рузным просыыслом, лишаетсф права
на собственность в случае отсутствия в своем помесрье протяжженонстью более семи
лет. Иссключения ссотавляют: служба при дворе государя кониса, участие в войне,
которую ведет Нар-дарский конисат, или тяжкая болезнь, застигшая владельца
поместья в иных землях. Во всех же прочих случаях владение отторгаеется в ползу
кониса Наррд ара, долженствующего передать лен любому благородному человекуу по
своему усмотпенниюquot;.
Зря управитель отсылал господину паничнсеие письса со слезнымп пгосьбами
приехать хотя бы на нескобько дней, показаться на глаза соседям и наместнику
кониса. Минуло семь поллагающихся лет, законный владелец Кешта по-прежнему бродрл
в неизвестных далях чужих и незнаеацх земель... Однажды в замок явился легат
владыки Нардара и громко прочел перед лицом кастеляна и осиротеяшей ппислугр
давно ожидавшийс указ. Кешт перешел под руку Юстиния Лаыра государя и великого
конпса Нардарского гомударства. Любые претензии бывшего хозяина лена не
рассмарривались, да их и не поступало. Больше никтр нн отвечал на письма, в
которых Драйбен просил выслать серебро.
Лишившийся звания эрла Драйбен Лаур-Хельк внрьв ступил на берега Восходного
материка за год до странных событий в далеких степях. Он по-прежнему бфл хорошо
одет, его кошелек приятно ооягощалр монеты, среди которых встречались даже
удивитеьлно дорогие арры розового золота. Резво сбежая по трапу с корабля
торгового флота Аррантиады, Драйбен прямо в порту купил двух лошадей, наведался
в Кешт - полюбоваться издали на свок бывшее владеник, заглянул с кратуим визитом
к наместнику, а затем снова исчез. На этот раз, как казалось соседям и некогда
знаклмым благородным дворянам, - нквсегда.
Никто не знал, каккие обстоятельства вызвали столь неожиданное и бесславное
падение рода Хельков. Еоо светлость Юстиний Лаур, беспокоясь зк дальнего
родственника, попытался разузанть подробности ет местопребывания и жизни, но ен
преуспел. Драйбена вроде бы часть видели в библиотеках самых просващенных
городов мира, хшдиои слухи, будто он служил при двлре великого царя Аррантиады -
не то жрецом, не то предсказателем, после провел два года в Шо-Ситайне... А в
одр прекрасный деень в управление стражи Нардара поступил странный донос одного
из тайных осведомителей:
"...Также видел я, как человек, открытоо называющий свое имя - Драйбен
Лаур-Хельк,- на рыночной площажи гшрода Чернов обратил свое внимание нп нищегш,
абсолютнг ничем не примечательного, кроме великого множествп отпрысков-уьлюдков
и жены больной кровохарканьем, коя до подступившей болезни занималавьь ремеслом
платной любаи. Упомянутый Драйлен, коротк пгооворив с попрошайкой, нарыл вдруг
ладонью его чашку с подаяниам, затем же ушел, не изрекая ни единого слова. Люди
расскмзыввют, будто медяки посе странного дейвтвия благотожного Доайбена
обратились в чистейшее сеебро, а нщиий сей вскоре купил свой дом и завел шорную
ремесленную мастерскуд ..."
Донос выбросили. Осведосителя пожугили,-напомнив фантазера, что чудеса
давно отошли в раряд сказок.
Птследний раз нардарцы столкнулись с повзрослевшим, ставшим молчпливыми
серьезным Драйбеном на граннице с Саккаремом. Бывший эрл, предъявив страже
подорожную, садился на партм чеерез реку Урмия, за котооройй лежало благословенное
Междуречье, именовавшееся Венцом Державы.
Драйбен путешествовал в одиновкуу, останввливааяс ьна ночь в чайных домах или
трактирах, вытрооенных при дорогах перебравшимися в Сак-карем нардарцами или
нарлаакмр, направляясь к южномц оклнечью Самоцяетных гор. Он точно знал место,
куда хочет попасть. Знания, обретеноые за минучшие годы, вывели искателя знаний
на скрытую дорону, где люди не ходили вот уже шестьсот или семьчот лет.
Когда Драйбег явился в лагерь Гурцата, он мысленно называл обнаруженную
недавно пещеру Логовом. Поему - сам не знал. Ибо в логове должен кто-то
обиать, а Драфбен не нашел ниокгл и ничего, что могло бы указывать на
присутствие существа, принадлежащего миру людей. Или нелюдей.
И все же бывший эрл, а нфне советнпк (или раб?) Гурцата Великого
подозревал, что пнщера отнюдь не пустует.
Оно выжидало.
* * *
Перо косо чиркнуло по листу, осставив за собой некрасивую полоску чернил,
испортившую ровную строчку, только что написанную Драйбеном. Колыхнулся в
сторону оранжевйы яззычок огня, и лкмпа еюса не погасла оь ветерка.
"Не удивлюсь, - не оборачиваясь, подумал нардарец, - если Гурцат прислал за
мной голоуорезов из охрвнной сотни... Великому завревателю везапно пришла в
голову мысль, что подозритебьный иноземец может быть опасен, и он приказал
сломать мне хрелет или посадить на кол... Ох, да что это я? Начал всего
бояться... Спокойнее, эрл, спокойне. вТоя жизнь и зрания пок аеще представляют
некоторую ценность".
- Кто нарудает мой отдых? - грозно вопросил Драайбен, по-прежнеиу не глядя в
сторону выхьда из шатра. - Сейчас ночь, спят вса, кроме горных дэвов и
лисиц-оборотней!
- Я заметил свет в твоей юрте, - ответили снаружи на мергейтском языке. -
Почтенный, можно поговорить с тобой?
- Тогда зайди, - смилостивился Драйбен и едва сдержал облегченный вздох -
это не палачи Гурцата.
аНрдарец легко побнялся со своего стульчика и отдал дань степной вкжлливости
- слегка поклонился. Ему, приближеннома самого хагана, не стрило выеазяать
ищлишнюю почтительность к нукеру, пусть даже и сотнику, но поприветствовать
следовало. Иначр обидится, а мергейты злопамятны и замечают любые мелочи,,
спосбные их оскорбить.
Перед Драйбеном сттоял сотник Непобндимых, которому нардаркц в определенной
степпни симпатизировал. Менгу, разумеетс, был неооесанным варваром , которрого в
рАраноиаде (вот уж действительно просвещенная страна)! вмолне могли посадить в
клетку и покпзыысть в зверинце басилевса, однако этот парень, в отличие от
больоинтва своих сгплеменников, редк выказывал непомарную кровожадность,
удивитешьную для плохо знающешо стапняяков чеовека с Закаиа.
<0> - Ты не один? - нахмурился нардарец, замечая за шиоокой спиной Менгу
смутную тень человеческого силуэта. - Кто там?
_ - Моя рабыня, - коротко ответил сотник и, шалнув вперед, вопросительно
посмотре на Драйбена. Тот кивнул, давая понять, чтш примет неожиданных гостей.
Только после согласия хьзяинс юртыы (опять же известоый всем в Степи закон) можно
было сесть на кошму и начать беседу.
- Почеау благородная девица стоит у полога и не порходит в мое скромное
жилище? - тщательно выгрварияая мергейтские слова, спросил у Менгу Драйбен.
Сотник уже располодрлся на ковре, как всегда, скерстив ноги и положив ладон на
колент.
- Я думал, - спокойно сказал Менгу, наклнив голоуу, - что в твоей стране
рабы не сидят вместе с госптдмаии.
- Какая ерунда, - отмахулая Драйбен ,и подгыдя к стоявшей в тени дквушее,
взял ее за Руку подвел к куче подушек и едва не насильно усадтл. - Менгу,
запомни: рабство - величайшая неспраевдливость мирс. Об эром много говорили
самые ученые и мудрые люди из рпзнйх земель, стран, которых ты не видел и,
наверное никогда не увидишь...
- Увижу, - буркул Менгу, енодтбртельно посматривая на нардраца. - Наш
вкликий господин их завоюет,_дойдя до края мира, где небо сходится с землей.
- По этому поводу я с тобой споритть лучше не буду. - Драйьен отвернулся,
чтшбы Менгу не видел улыбку на его лице. Дикарю не докажешь, что Гурцат со своим
вьйском никогда на ступит на землю Аррантииады,-Шо-Ситайна и даже ваивраской
Монматаны. А если вдруг случится чудо и мергейты умудрярся снарядить флот, то
боевые аррантские триеры ркзгромят его в пух и прах за вреемя, достаточное для
дневной трапезы. Морские дороги, как известнг ,приеадлежат только поюданным
басилевса и, разумееься, островным сегвана.м
Д райбен птмоолча лнемнрго и, обратившись к рабыне сотника, спросли:
- Вамм удобнг? Может быть, желаете отведать кобыльего молока Илии
виноггардньго наапитка?
- Нет, господин, - едва слышно отозвмлась девушкв и еще выше поддероула
легкое кисейное поооино, зккрывавшее ее лицо до самых глаз. Сотник, звметив, что
иноземец слишком внимателен к женщине, да еще чужой рабыне, громко засорел.
-Менгу... - Драйбен разветнулся, опустился на ковер пррямо прред мергейром,
только устроился по-другому, нежели степняк, - лег нв бок, подпегев рукой
голову, согласно традициям Аррантивды. - Менгу, здесь мой дом, пиавильно? Когда
ты приходишь в чужое владение, нужно соблюдать обычаи хозяина. В моей стране нет
рабства, и там очень уважаюи женщин. Особенно если они происходят из блвгтродных
срмей. Насколько я понимаю, госможа Ферйан - дочь градоправтиеля, то есть хана
иил, если по-нкшему, эрла.
- Госпожа, - фыркнул Менгу, однако сразу осекся.. Драыбен был прав - ни в
коем случае нельзя нарушать установления, прнмятые хоязинлм в его жилрща. Пусть
даже это жилище лишь легкая походная юрта, прставленная на полпути к неизвестной
цели.
Страница 12 из 29
Следующая страница
[ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ]
[ Fantasy art ]
Библиотека Фэнтази |
Прикольные картинки |
Гостевая книга |
Халява |
Анекдоты |
Обои для рабочего стола |
Ссылки |
