Энн Райс - Мемнох-дьявол (Хроники вампиров — 5)

«Да, это так, — признавался я себе, — но ты дал клятву. И если не можешь контролировать и держать в узде свои желания, то лучше уйди».
Дора ела без аппетита, почти механически. Наконец она подняла на меня взгляд.
— О, простите меня. Садитесь, пожалуйста. Вы ведь, кажется, не употребляете такие продукты? Если не ошибаюсь, ваш организм требует пищи иного рода?
— Совершенно верно, — ответил я. — Однако я с удовольствием посижу с вами.
Я сел рядом, стараясь не смотреть на нее и по возможности не обращать внимания на источаемый ею аромат. Устремив взгляд в расположенное напротив окно, я видел за ним лишь сплошную белизну — создавалось впечатление, что Нью Йорк исчез, бесследно растворился в воздухе, но, скорее всего, на улице по прежнему густо валил снег.
Дора расправилась с обедом всего лишь за шесть с половиной минут. Никогда не встречал человека, способного так быстро есть. Собрав со стола посуду, она отнесла ее в кухню. Мне с трудом удалось уговорить упрямицу не заниматься грязной работой и пришлось едва ли не силой привести ее обратно в комнату. Таким образом я вновь получил возможность прикоснуться к ней, ощутить тепло и хрупкую нежность ее рук.
— Так что вы мне посоветуете делать?
Она села и не то задумалась вновь, не то просто старалась собраться с мыслями.
— Мне кажется, став союзником этого существа, вы практически ничего не потеряете. Ведь совершенно очевидно, что при желании оно в любой момент может уничтожить вас. И возможностей для этого у него предостаточно. Далее после встречи с ним в собственном доме вы спокойно легли спать, зная о том, что ему, то есть тому человеку, в чьем образе он явился, прекрасно известно, где находится ваше тайное убежище Очевидно также, что вы не испытываете перед ним ни малейшего страха. И даже в его мире у вас достанет сил, чтобы оттолкнуть его от себя. Так чем вы рискуете, согласившись сотрудничать с ним? Предположим, он действительно может взять вас с собой в рай или в ад. Но суть в том, что у вас по прежнему остается возможность отказать ему в помощи. Так? В любой момент вы можете сказать ему, что, выражаясь его же языком, не разделяете его точку зрения на природу вещей.
— Да, вы правы.
— Я хочу сказать, что, даже если вы согласитесь увидеть то, что он жаждет вам показать, это отнюдь не означает, что вы признаете и принимаете его самого. Согласны? Напротив, он берет на себя своего рода обязательство: заставить вас взглянуть на все его глазами. Так, во всяком случае, мне кажется. Кроме того, вы нарушаете все правила и законы, какими бы они ни были.
— Значит, дело не в том, что он стремится обманом заманить меня в ад? Вы это имеете в виду?
— Вы серьезно? Неужели вы думаете, что Господь позволил бы обманом заманивать людей в преисподнюю?
— Но я не человек, Дора. Я тот, кто я есть, и не более. Поверьте, я не осмеливаюсь проводить какие либо параллели между собой и Богом. Речь лишь о том, что я носитель зла и порока. Я — воплощение зла. Не спорьте, я знаю, что это так. С тех самых пор, как я стал питаться человеческой кровью. Я — Каин, убийца собственных братьев.
— В таком случае Господь мог в любой момент отправить вас в ад. Почему же Он этого не сделал?
— Меня самого всегда интересовал тот же вопрос. Я и сам хотел бы знать, почему до сих пор Господь не отправил меня в преисподнюю. — Я покачал головой. — Как бы мне хотелось знать… Однако… Насколько я понял, вы утверждаете, что в данном случае мы оба обладаем определенными возможностями и достаточной силой?
— Несомненно.
— И что вера в возможность какого бы то ни было обмана не более чем суеверное заблуждение с моей стороны?
— Именно так. Если вы попадете в рай, если побеседуете с Господом… Дора вдруг замолчала.
— А вы сами? — спросил я. — Вы сами последовали бы за ним, скажи он вам, что не несет в себе зла, что он соперник самого Господа Бога и способен изменить ваш взгляд на порядок вещей?
— Не знаю, — ответила Дора. — Возможно. Я приняла бы решение, исходя из собственного опыта. Но это было бы мое решение. И вполне возможно, что я бы согласилась.
— В том то и дело! Это было бы ваше решение! Неужели я сам теряю собственную волю? И разум?
— Мне кажется, вы в полной мере обладаете и тем и другим. А кроме того — невероятной сверхъестественной силой.
— Скажите, вы ощущаете присутствие во мне злого начала?
— Нет. Вы знаете, что слишком прекрасны для этого.
— Но вы же должны видеть и чувствовать внутри меня нечто отвратительное: нравственную испорченность, зло, жестокость, в конце концов.
— Вы просите утешения, сочувствия. Однако я не могу дать вам ни того ни другого, — покачала головой Дора. — Потому что не чувствую в вас ничего подобного. Я верю всему, что вы мне рассказали.
— Почему?
Она надолго задумалась, потом встала и подошла к стеклянной стене.
— Я обратилась к сверхъестественным силам, — наконец заговорила она. — И попросила послать мне знамение.
— И вы полагаете, что мое появление могло быть их ответом?
— Возможно. — Она обернулась и посмотрела на меня в упор. — Речь не о том, что все это происходит только из за Доры, только потому, что Дора так захотела. К тому же это происходит с вами. Но я просила о знамении, и мне было даровано несколько чудесных событий… О да, я верю вам, верю столь же безоговорочно, как верю в существование Господа нашего и в Его великую доброту.
Аккуратно ступая среди разложенных на полу папок, она направилась в мою сторону.
— Вы же понимаете, что никому не дано знать, почему Господь позволяет существовать злу.
— Да.
— Равно как не дано знать истоков этого зла. Но миллионы людей во всем мире — людей верующих, будь то мусульмане, евреи, католики или протестанты, — миллионы потомков Авраама оказываются втянутыми в истории и махинации, становятся жертвами тайных замыслов, в которых присутствует зло и действует тот самый дьявол или какой то иной, выражаясь языком вашего друга, соперник и противник Господа — Да, он употребил именно эти слова: соперник и противник.
— Я верю в Бога, — сказала Дора
— И полагаете, что я должен поступать так же?
— А что вы теряете, обретая веру? — вопросом ответила она на мой вопрос Я промолчал.
Дора в задумчивости ходила по комнате. Черные волосы локонами падали на щеки, стройные ноги в черных колготках казались чересчур тонкими и хрупкими. Она давно уже сбросила с себя черное пальто, но только сейчас я обратил внимание, что на ней лишь черное платье из тонкого шелка Я вновь остро ощутил запах ее крови — таинственный аромат женщины.
Я отвел глаза.
— В отличие от вас мне есть что терять в подобных обстоятельствах, — заговорила она. — Если я верую в Бога, а Бога нет, это может стоить мне жизни. И на смертном одре я вдруг пойму, что упустила предоставленную мне возможность познать нечто единственно стоящее и реальное во всей вселенной и что другого шанса у меня уже никогда не будет.
— Да, вы правы, примерно такие мысли посещали и меня в те времена, когда я еще был человеком. Я не желал впустую тратить свою жизнь, веруя в то, что не подлежит доказательству и должно приниматься как само собой разумеющееся, — хотелось увидеть, ощутить и попробовать на вкус все, что мне дозволено будет самому познать в этом мире.
— Именно так. Однако, видите ли, сейчас ваше положение отличается от моего. Вы вампир. С точки зрения теологии — демон. Вы не можете умереть естественной смертью и обладаете собственной силой и возможностями. Следовательно, у вас есть преимущество.
Ее слова заставили меня задуматься — мне и самому приходили в голову подобные мысли.
— Вам известно, что произошло в мире сегодня, в течение одних только суток? — спросила Дора. — Мы всегда начинаем свою программу с краткой сводки новостей. Знаете ли вы, сколько людей умерло сегодня в Боснии? А в России? А в Африке? Сколько произошло перестрелок и совершено убийств?
— Я понимаю, что вы имеете в виду.
— Я имею в виду, что это существо едва ли обладает достаточной силой, чтобы обманом увлечь вас куда либо. А потому идите с ним. Позвольте ему показать вам то, что было обещано. И если я не права… если вас действительно обманным путем заманят в ад… Что ж, значит, я допускаю страшную ошибку… — Нет, это не ошибка, это будет вашей местью за смерть отца, и не более. Однако я согласен с вами, уловки в таком деле неуместны. Я живу и действую согласно собственной интуиции и, если хотите, инстинктам. К тому же… Хочу сказать еще кое что о Мемнохе дьяволе — возможно, мои слова вас удивят… — Что он вам нравится? Знаю. Я поняла это с самого начала.
Но как такое могло случиться? Ведь я не люблю даже себя самого. Естественно, я принимаю себя таким, каков я есть, и останусь преданным себе до последнего своего часа. Но я себя не люблю.
— Прошлой ночью вы говорили, что, если возникнет нужда, мне достаточно только позвать вас, хотя бы мысленно, достаточно обратиться к вам в душе… — Да, правильно.
— Вы можете сделать то же самое. Если вы последуете за этим существом и я вам понадоблюсь — только позовите. Позвольте я выражусь иначе: если вам недостанет силы воли или не будет возможности самостоятельно выйти из трудного положения, если потребуется мое вмешательство — пошлите мне свой призыв. И я его непременно услышу. Я буду молить небеса — не о справедливости, нет, о милосердии к вам. Вы мне обещаете?
— Конечно.
— Что вы намерены делать сейчас?
— Провести с вами оставшееся время и позаботиться о решении ваших проблем. Я намерен обратиться к своим многочисленным смертным союзникам и помощникам, чтобы быть совершенно уверенным в том, что у вас не возникнет ни малейших затруднений с наследством, прежде всего со всеми этими сокровищами.
— Но отец уже позаботился обо всем, поверьте. Он очень искусно скрыл все следы.
— Вы убеждены?
— Отец, как обычно, проделал это великолепно. Он сделал так, что его враги получат гораздо больше, чем я, и им не будет никакой необходимости искать еще кого либо. Как только станет известно о смерти Роджера, они со всех сторон налетят на оставшийся после него капитал и примутся рвать на части все движимое и недвижимое имущество.
— Вы не сомневаетесь, что все произойдет именно так?
— Ничуть. Будет лучше, если нынешней ночью вы уладите собственные дела. Не стоит беспокоиться обо мне. Позаботьтесь о себе и как следует подготовьтесь, если вы решились пуститься в это путешествие.
По прежнему сидя возле стола, я долго не отрываясь смотрел на Дору, которая стояла спиной к стеклянной стене, и мне вдруг показалась, что передо мной картина, нарисованная черной тушью. Единственным белым пятном оставалось ее лицо.
— Действительно ли Бог существует, Дора? — прошептал я. Как часто задавал я тот же вопрос! Сколько раз я спрашивал об этом Гретхен, когда во плоти и крови лежал в ее объятиях!
— Да, Лестат, Бог существует, — твердо ответила Дора. — Не сомневайся. Возможно, ты молился Ему так долго и так громко, что Он наконец обратил на тебя внимание. Иногда я думаю, не промысел ли это Господень, не по своей ли воле затыкает Он уши, дабы не слышать наши жалобы.
— Вы останетесь здесь или хотите, чтобы я отнес вас обратно домой?
— Оставьте меня здесь. У меня нет никакого желания совершить еще одно такое же путешествие. До конца дней своих я буду пытаться вспомнить его во всех деталях и полагаю, что мне едва ли удастся когда нибудь полностью восстановить его в своей памяти. Я хочу остаться здесь, в Нью Йорке, рядом с вещами отца. Что же касается денег… Вы выполнили свою миссию.
— Так вы согласны принять эти сокровища? И деньги?
— Да, конечно. Я принимаю наследство. И сохраню столь дорогие сердцу Роджера книги — сохраню, чтобы когда нибудь, когда наступит подходящий момент, продемонстрировать их всем Книги горячо любимого им еретика Винкена де Вайльда.
— Быть может, вам еще что нибудь от меня нужно?
— Как вы… Как вам кажется, любите ли вы Господа?
— Ни капельки.
— Как вы можете так говорить?
— А за что? — спросил я. — Как может вообще кто то Его любить? Вспомните, что вы сами только что рассказывали мне о событиях в мире! Разве вы не понимаете, что в наши дни Его ненавидят все? Суть не в том, что Господь мертв. Суть в том, что в двадцатом столетии Его ненавидит все человечество. Я, во всяком случае, думаю так. Вполне вероятно, что Мемнох старался сказать мне именно это.
Мои слова потрясли Дору и привели ее в замешательство. Она нахмурилась, и я почувствовал, до какой степени она разочарована и как в то же время переполнено сочувствием ее сердец. Она хотела было сказать что то, но вместо этого взмахнула руками, словно пытаясь поймать из воздуха невидимые глазу цветы и продемонстрировать мне их красоту. Не знаю, правильно ли я понял этот жест.
— Да, ненавижу Его, — повторил я.
Дора перекрестилась и молитвенно сомкнула ладони.
— Вы молитесь обо мне? — спросил я.
— Да. Если я никогда больше не увижу вас, если впредь не получу ни малейшего свидетельства вашего существования и того факта, что вы были здесь, рядом со мной, если ничто не подтвердит сказанного вами сегодня, я все равно не буду прежней. И это благодаря вам. Вы стали для меня своего рода чудом — лучшим доказательством из всех, какие когда либо получали смертные. Доказательством не только наличия в нашей жизни сверхъестественного, таинственного и чудесного, но и, что самое главное, доказательством справедливости того, во что я верю.
— Понимаю, — с улыбкой откликнулся я. В ее словах было столько логики и… правды, что мне действительно оставалось только искренне улыбнуться и покачать головой. — Мне так не хочется покидать вас, Дора.
— Идите же! — воскликнула она. Пальцы ее вдруг сжались в кулаки, и в голосе прозвучала неожиданная ярость: — Спросите у Бога, чего Он хочет от нас! Вы правы — мы действительно Его ненавидим!
Глаза ее гневно сверкнули, но лишь на мгновение, и когда они обратились на меня, в них не было ничего, кроме соленых слез, от которых эти прекрасные глаза казались еще больше и ярче, чем прежде.
— Прощайте, моя дорогая, — прошептал я, чувствуя, как все внутри буквально разрывается от невероятной боли.
На улице по прежнему валил снег.
Двери собора Святого Патрика были наглухо заперты. Я остановился перед ведущими в него каменными ступенями и, задрав голову, смотрел на Олимпийскую башню, гадая, видит ли сейчас Дора, как я мерзну здесь, под окнами, и как медленно и красиво ложится на мое лицо снег, не способный причинить мне ни малейшего вреда — Ну ладно, Мемнох, — произнес я вслух, — нет смысла тянуть время. Если ты не изменил своего решения, приходи, сейчас, немедленно.
И в то же мгновение я услышал шаги. Они эхом отзывались на пустынной Пятой авеню, отдавались от стен ужасных Вавилонских башен. Я вытянул свой жребий.» Вокруг не было ни единой живой души.
— Мемнох дьявол! Я готов! — во весь голос крикнул я.
Я буквально умирал от ужаса.
— Докажи мне истинность своих целей и намерений! — вновь прокричал я. — Ты обязан это сделать!
Шаги слышались все громче и громче. О, этот дьявол проделывал лучший из своих фокусов!
— Помни, — в который уже раз обратился я к нему, — ты должен заставить меня взглянуть на все твоими глазами! Таково было твое обещание!
Ветер усиливался, однако я не мог определить, с какой стороны он дул. Огромный город казался пустым и замерзшим — ледяным, как могила. Моя могила… Снег вихрем кружился возле стен собора, становился все гуще и гуще… Башни исчезли… — Прекрасно, возлюбленный мой. — Голос раздался возле самого моего уха Он возник словно из ниоткуда, но звучал ласково и душевно. — Мы приступаем немедленно…


ГЛАВА 10

Мы оказались в центре воздушного вихря и летели словно по туннелю, но нас окружала такая тишина, что я слышал собственное дыхание. Мемнох обхватил меня и тесно прижимал к себе — я отчетливо видел его профиль и ощущал прикосновение волос к своей щеке.
Теперь он выглядел уже не как человек — рядом со мной был гранитный ангел, и его огромные крылья, концы которых терялись где то во мгле, обнимали нас, защищая от ветра.
Пока мы взмывали все выше и выше, презрев все законы земного притяжения, я неожиданно сделал два немаловажных открытия. Первое заключалось в том, что я отчетливо осознал присутствие тысяч и тысяч душ. Они окружали меня со всех сторон. Я называю их душами, но на самом деле видел одни только неясные формы и очертания — некоторые едва просматривались, некоторые лишь отдаленно походили на людей, а иногда это были всего навсего отдельные лица. И тем не менее все они, несомненно, обладали собственной индивидуальностью. Иногда до меня слабо доносились их голоса — шепоты, крики, вой и стенания… Эти звуки не резали мне слух, как то бывало прежде, но я безошибочно различал их и явственно ощущал в них боль и страдание.
Мы продолжали стремительно взмывать по спирали, словно вокруг какой то невидимой оси. Время от времени туннель сужался настолько, что мне казалось, будто скопление призрачных образов вот вот приблизится к нам вплотную, однако окружающее пространство вновь становилось шире, и расстояние между нами и призраками увеличивалось.
Вторым открытием было изменение в облике самого Мемноха: он постепенно утрачивал темные краски, как будто кто то вытягивал из него прежнюю черноту. Его лицо и одежды посветлели и даже казались полупрозрачными, козлиные копыта исчезли, уступив место обыкновенным, но очень крупным человеческим ступням. Иными словами, мрачное, словно сотканное из мутного густого тумана гранитное существо превратилось в гибкое, теплое, живое создание, обладавшее способностью пропускать сквозь себя и одновременно излучать свет.
В голове моей роились какие то слова, отрывки из древних надписей и пророчеств, строки стихов, перед глазами проносились видения, но анализировать все это, пытаться осознать смысл и запомнить времени не было.
Мемнох заговорил со мной. Его голос нельзя было назвать голосом как таковым в физическом смысле этого слова, однако я слышал каждую произнесенную им фразу совершенно явственно, и это была все та же, лишенная интонаций и какого бы то ни было акцента речь человека, недавно появившегося в моей комнате:
— С некоторых пор стало довольно сложно возноситься на небеса без хотя бы небольшой предварительной подготовки, поэтому тебя, возможно, шокирует и смутит многое из того, что предстоит увидеть. Но если ты не увидишь все это в первую очередь, то рискуешь испытать некоторые затруднения в ходе наших дальнейших бесед — вот почему я несу тебя к самым вратам. Будь готов к тому, что смех, который ты услышишь, на самом деле вовсе не смех. Это веселье и радость. Смех в данном случае единственно возможная форма их звукового выражения — только через него ты можешь физически ощутить и осмыслить всю силу такого восторженного состояния.
Едва он закончил объяснение, как мы оказались в саду, на мостике через какой то водный поток. Яркий свет ударил мне в глаза, и я вынужден был на несколько мгновений крепко зажмуриться. Меня охватил страх, ибо я решил, что солнце — то самое солнце, которое должно было спалить меня, вампира, превратить в огненный факел и уничтожить навеки, — наконец нашло свою жертву.
Однако этот возникший словно из ниоткуда всепроникающий свет оказался милосердным, ласковым и абсолютно безвредным. Слегка приподняв веки, я увидел, что мы стоим возле все того же водного потока, по обоим берегам которого неисчислимое множество других созданий приветствуют друг друга, обнимаются, разговаривают, плачут и что то кричат. Как и чуть ранее, все они выглядели совершенно по разному. Одни казались сотканными из плоти и ничем не отличались от тех людей, которых я еще совсем недавно встречал на улицах городов, другие представляли собой не более чем колеблющееся в воздухе скопление мельчайших фрагментов и частиц, третьи — одни гигантские лица… Были среди них и существа абсолютно прозрачные и даже невидимые, но я остро ощущал их присутствие.
Пространство сада не имело границ. Лучи света играли в сверкающих струях воды. Трава казалась ослепительно зеленой и такой свежей, как будто вырастала прямо на наших глазах, оживала в мультфильме или возникала на холсте после каждого мазка кисти художника.
Я обернулся к Мемноху и буквально вцепился в него, одновременно стараясь получше рассмотреть его в новом, просветленном обличье. Передо мной была полная противоположность прежнему темному ангелу, однако черты лица отличались все той же гранитной твердостью, а взгляд оставался грозным. Взгляните на ангелов Уильяма Блейка и вы поймете, что я имею в виду. В этом ангеле не было и намека на простодушие, чистоту и невинность.
— Ну а теперь нам пора войти, — произнес он.
Я невольно впился в него еще крепче, на этот раз обеими руками.
— Ты хочешь сказать, что это и есть рай?!! — воскликнул я. Слова мои прозвучали словно где то внутри, на некоем подсознательном уровне, и предназначались лишь Мемноху.
— Нет, — с улыбкой ответил он и повел меня дальше по мостику. — Как только мы пройдем внутрь, тебе придется собрать все свои силы. Пойми, необычен уже сам факт, что ты находишься в своем собственном земном теле. Ты будешь ошеломлен и буквально переполнен чувствами. Тому, кто не умер, не превратился в ангела или не стал моим заместителем — а именно своим заместителем я тебя и желаю сделать, — практически не по силам вынести то, что тебе предстоит увидеть.
Времени на споры не оставалось. Мы уже подходили к концу моста, и перед нами распахивались огромные ворота в стене, которая была настолько высокой, что верхний край ее невозможно было разглядеть.
Звуки обрушились со всех сторон и буквально поглотили нас. Это и вправду был смех — однако смех необычный: он накатывал прозрачными, переливающимися волнами и был на удивление певучим, мелодичным, как если бы те, кто смеялся, одновременно во весь голос исполняли прекрасные гимны.
То, что предстало моим глазам, поражало не меньше.
Волшебную красоту, очарование и атмосферу места, в котором мы оказались, невозможно описать никакими словами. Мало того, здесь не было ни клочка свободного пространства, повсюду царила суета, кипела какая то бурная деятельность. Ничего подобного мне еще не приходилось видеть, и мне не хватит эпитетов, чтобы в полной мере передать свои впечатления.
Люди, люди, люди… Их было так много, что невозможно сосчитать. Наполненные светом и одновременно сохранившие человеческий облик — то есть я хочу сказать, что у всех у них были руки, ноги, сияющие счастьем лица, — они передвигались с места на место, группами и в одиночку прогуливались по тропинкам, встречались, обнимались, расходились в разные стороны и вновь собирались вместе, держали друг друга за руки… На всех были самые разнообразные одежды, хотя, казалось, они не имели в их глазах ровно никакого значения.

Страница 17 из 34 Следующая страница

Библиотека Фэнтази | Прикольные картинки | Гостевая книга | Халява | Анекдоты | Обои для рабочего стола | Ссылки |