видишь ли, приспичило поболтать. Налей себе.
- Уже нечего наливать-то.
- Дьявольщина, - откашлялось чудище, потом снова хватануло лапой по
столу. Рядом с двумя пустыми графинами неведомо откуда появился большой
глиняный кувшин в ивовой оплетке. Нивеллен сорвал клыками восковую печать.
- Как ты, вероятно, заметил, - начал он, наполняя кубки, - округа
довольно пустынна. До ближайших людских поселений идти да идти. Потому
как, понимаешь, папуля с дедулей в свое время особой любовью ни у соседей,
ни у проезжих купцов не пользовались. Каждый, кто сюда заворачивал, в
лучшем случае расставался с имуществом, если папуля примечал его с башни.
А несколько ближних поселков сгорели, потому как папуля, видишь ли, решил,
что они задерживают оброк. Мало кто любил моего папулю. Кроме меня,
разумеется. Я страшно плакал, когда однажды на возу доставили то, что
осталось от моего папочки после удара двуручным мечом. Дедуля в ту пору
уже не разбойничал, потому что с того дня, как получил по черепушке
железным шестопером, жутко заикался, пускал слюни и редко когда вовремя
успевал добежать до сортира. Получилось, что мне как наследнику досталось
возглавить дружину.
- Молод я тогда был, - продолжал Нивеллен. - Прямо молокосос, так что
парни из дружины мигом меня окрутили. Командовал я ими, как понимаешь, не
лучше, чем, скажем, поросенок волчьей стаей. Вскоре начали мы вытворять
такое, чего папочка, будь он жив, никогда б не допустил. Опускаю детали,
перехожу сразу к сути. Однажды отправились мы аж под самый Гелибол, что
под Миртом, и грабанули храм. Вдобавок ко всему была там еще и молоденькая
жричка.
- Что за храм, Нивеллен?
- Хрен его знает. Но, видать, скверный был храм. Помню, на алтаре
лежали черепа и мослы, горел зеленый огонь. Воняло, аж жуть! Но ближе к
делу. Парни прижали жричку, стянули с нее одежку, а потом сказали, что,
мол, мне пора уже стать мужчиной. Ну, я и стал, дурной сопляк. В ходе
становления жричка плюнула мне в морду и что-то выкрикнула.
- Ну?
- Что я - чудище в человечьей шкуре, что буду чудищем из чудищ,
что-то о любви, о крови, не помню. Кинжальчик маленький такой был у нее,
кажется, спрятан в прическе. Она покончила с собой, и тут... Драпанули мы
оттуда, Геральт, так что чуть коней не загнали. Нет. Скверный был храм...
- Продолжай.
- Дальше было так, как сказала жричка. Дня через два просыпаюсь
утром, а слуги, как меня увидели, в рев. И в ноги бац! Я к зеркалу...
Понимаешь, Геральт, запаниковал я, случился со мной какой-то припадок,
помню, как сквозь туман. Короче говоря, трупы. Несколько. Хватал все, что
только под руку попадало, и вдруг стал страшно сильным. А дом помогал как
мог: хлопали двери, летали по воздуху предметы, метался огонь. Кто успел,
сбежал: тетушка, кузина, парни из дружины, да что там - сбежали даже
собаки, воя и поджимая хвосты. Убежала моя кошечка Обжорочка. Со страху
удар хватил даже тетушкиного попугая. И вот остался я один, рыча, воя,
психуя, разнося в пух и прах что ни попадя, в основном зеркала.
Нивеллен замолчал, вздохнул, шмыгнул носом и продолжал:
- Когда приступ прошел, было уже поздно что-нибудь предпринимать. Я
остался один. Никому не мог объяснить, что у меня изменилась только
внешность, что, хоть и в ужасном виде, я остался по-прежнему всего лишь
глупым пацаном, рыдающим в пустом замке над телами убитых слуг. Потом
пришел жуткий страх: вот вернутся те, что спаслись, и прикончат меня,
прежде чем я успею растолковать. Но никто не вернулся.
Уродец замолчал, вытер нос рукавом.
- Не хочется вспоминать те первые месяцы, Геральт. Еще и сегодня меня
трясет. Давай ближе к делу. Долго, очень долго сидел я в замке, как мышь
под метлой, не высовывая носа со двора. Если кто-нибудь появлялся - а
случалось это редко, - я не выходил, велел дому хлопнуть несколько раз
ставнями либо рявкал через водосточную трубу, и этого обычно хватало,
чтобы от сбежавшего посетителя только туча пыли осталась. Но вот однажды
выглянул я в окно и вижу, как ты думаешь, что? Какой-то толстяк срезает
розы с тетушкиного куста. А надобно тебе знать, что это не хухры-мухры, а
голубые розы из Назаира, саженцы привез еще дедуля. Злость меня взяла,
выскочил я во двор. Толстяк, как только обрел голос, который потерял,
увидев меня, провизжал, что хотел-де всего лишь взять несколько цветков
для дочурки, и умолял простить его, даровать жизнь и здоровье. Я уже
приготовился было выставить его за главные ворота, но тут кольнуло меня
что-то, и вспомнил я сказку, которую когда-то рассказывала Леника, моя
няня, старая тетеха. Черт побери, подумал я, вроде бы красивые девушки
могут превратить лягушку в принца или наоборот, так, может... Может, в
этой брехне есть крупица истины, какая-то возможность... Подпрыгнул я на
две сажени, зарычал так, что дикий виноград посыпался со стены, и рявкнул:
"Дочка или жизнь!" Ничего лучшего в голову не пришло. И тут купец - а это
был купец - кинулся в рев, потом признался, что его доченьке всего восемь
годков. Ну смешно, а?
- Нет.
- Вот и я не знал, смеяться мне или плакать над своей паскудной
судьбой. Жаль мне стало купца, смотреть было тошно, как он трясется,
пригласил его в дом, угостил, а на прощание насыпал в мешок золота и
камушков. А надобно тебе знать, что в подвалах, еще с папулиных времен,
оставалось много добра, я не очень-то знал, что с ним делать, так что мог
позволить себе широкий жест. Купец просиял, благодарил, аж всего себя
оплевал. Видно, где-то похвалился своим приключением, потому что не прошло
и двух месяцев, как прибыл сюда другой купец. Прихватил большой мешок. И
дочку. Тоже не малую.
Нивеллен вытянул ноги под столом, потянулся так, что затрещал стул.
- Мы быстренько договорились с торгашом. Решили, что он оставит мне
дочурку на год. Пришлось помочь ему закинуть мешок на мула, сам бы он не
управился.
- А девушка?
- Сначала, увидев меня, лишилась чувств, думала, я ее съем. Но через
месяц мы уже сидели за одним столом, болтали и совершали долгие прогулки.
Но хоть она была вполне мила и на удивление толкова, язык у меня
заплетался, когда я с ней разговаривал. Понимаешь, Геральт, я всегда робел
перед девчатами, надо мной потешались даже девки из хлева, те, у которых
вечно ноги в навозе и которых наши дружинники крутили как хотели, и так, и
этак, и наоборот. Так даже они надо мной смеялись. Чего же ждать
теперь-то, думал я, с этакой мордой? Я даже не решился сказать ей, чего
ради так дорого заплатил за один год ее жизни. Год этот тянулся, как вонь
за народным ополчением, и наконец явился купец и забрал ее. Я же с
Страница 17 из 87
Следующая страница
[ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ]
[ Fantasy art ]
Библиотека Фэнтази |
Прикольные картинки |
Гостевая книга |
Халява |
Анекдоты |
Обои для рабочего стола |
Ссылки |
