- Да, - невесть чему поддакнул я, сбитый лексикой старухи.
- Я расскажу. В конце концов, хуже не будет. Некуда, - она пошевелилась
под одеялом - тонким, больничным, одно название. Хотя сейчас лето...
- Я до десяти лет в городе жила. В Москве. Умненькая девочка из
профессорской семьи. Даже тогда, в тридцатые годы, жили мы хорошо. Шесть
комнат квартира, больших комнат, с высоченными потолками, с прислугой и
нянькой, блютнеровским роялем на котором мама учила меня играть, ванной
комнатой - именно комнатой, тоже большой, горячей водой двадцать четыре
часа в сутки, служебной машиной... И школа - таких оставалось мало,
единицы: воспитатели, французский и немецкий язык, обращение на . Лето
обязательно на даче, в Переделкино, с противным козьим молоком, ... И
знакомые у папы - профессура, артисты из известных, музыканты, художники.
Брат папин был военный, комдив. И часто заходил к нам со своими друзьями.
- А... А кем, простите, по специальности был ваш батюшка? - мне
казалось, что бабка просто заговаривается, так странен был ее рассказ, но
вдруг - правда?
- Химик. Химик-органик. Вместе с профессором Лебедевым они разработали
способ промышленного производства синтетического каучука. Но не
перебивайте. Я жила спокойно, и, наверное, счастливо. Точнее, я не знала,
что жизнь может быть иной, все принимала, как должное. И вот начались
аресты. Вернее, они стали ближе, рядом. Гостей поубавилось, а оставшиеся
как-то поскучнели, сидели смирно, и ели, ели и пили, помногу, отчаянно,
впрок.
Однажды папин брат, дядя Владлен, приехал поздно вечером. У него были .
Не знаю уж, как он достал их, но в списках были те, кого должны были взять
через несколько дней. И папа, и сам дядя Владлен, и дядины товарищи, и
много других знакомых фамилий. Дяде Владлен и предложил - уехать в деревню.
Организовать образцовый колхоз. Якобы на этих условиях их простят, не
тронут.
Самое удивительное, что они решились - папа, дядя Владлен и еще человек
пятьдесят. С семьями набралось около двухсот. Некоторые отказались, я
помню, как потом, уже в колхозе, говорили о них жалеючи. Не знаю. Иногда
мне кажется, что ничего не изменилось, если бы мы остались в Москве.
Впрочем, нет - все же мы были вместе.
Приехали не пустое место. Напротив, деревня словно ждала нас. Избы,
сараи, амбары. Нам, детям, все было внове, интересно, мы думали, что так и
следует - пустая деревня для нас, как пустой дом для новоселов. Местных не
было никого. Совсем никого. Быт налаживался, для нас, детей, это было
что-то вроде дачи, и я поначалу не понимала, с чего это мама плачет ночами,
да и у многих глаза по утрам становились красными. Работы мы, дети, первое
время не видели. Только удивлялись, что это родители весь день где-то
пропадают. Немножко голодали, но потом подоспели огороды, и в соседних
деревнях прикупили живности - уток, кур. Деньги в первое время водились,
еще городские деньги. На них и покупали - технику, лошадей, семенное зерно.
Отсеялись поздно, но погода стояла хорошая, и год обещал быть с хлебом. Это
я по разговорам взрослых знала.
Работали и профессора, и красные командиры. Папе было сорок восемь лет,
и он, подбадривая и себя, и нас, говорил, что здесь, на свежем возрасте, он
помолодел и сбросил лет десять. Он действительно стал стройнее, но не
моложе, а старше, быстро превратился в старика. Но работал хорошо. Хорошо
работали все. Никакого пьянства, никаких прогулов. Работа - это жизнь на
воле, так говорили вечерами взрослые. Порой они понижали голос - когда
обсуждали судьбу тех, кто жил в Шаршках до нас.
А мы бегали по округе, ждали осени, когда можно будет собирать колоски,
толпились у конюшни, мечтая одним глазком посмотреть на знаменитого битюга
а другим - на то, как будет жеребиться новая кобыла.
И тут начали пропадать люди.
Первым исчезла Татьяна, семилетняя дочка доцента университета Маричева,
родственника известного троцкиста. Безлюдье, ближайшее село было в
двенадцати верстах, сделало всех беспечными, нам разрешали гулять, где
угодно, лишь бы не теряли из виду село. Поначалу не обеспокоились,
подумали, заигралась девочка. Послали нас, посмотреть в коровнике, на
конюшне, в Оленьем логу. Таню мы не нашли, лишь Бориска, сын дяди Владлена,
отыскал в бурьяне красную сандалету.
Тогда начали поиски всерьез, но безуспешно, Таню не отыскали. Всем нам
строго-настрого запретили уходить за пределы села, по такому случаю
дозволили помогать и в коровнике, и на конюшне, а родители пустили на
огородики, что разбили у каждой избы - полоть, поливать, рыхлить землю.
Пользы от нас было мало, но зато мы оказались заняты. Да и приучаться пора,
колхоз - это надолго.
Через две недели пропал дядя Чикирев, журналист, друг Алексея Кольцова,
а в колхозе - пастух; у него были слабые легкие, и он целыми днями гонял по
выпасам коров, такую работу он сам себе выпросил, считая полезной для
здоровья. Его тоже искали, еще и потому, что боялись - побег из колхоза
ляжет на всех нас. Об этом кричал начальник из района, приехавший по
заявлению о пропавшем. Через неделю дядю Чикирева нашли. Нашли то, что от
него осталось. Похоронили спешно, наскоро, из дорогих, почти драгоценных
досок сколотили гроб, чтобы мы не видели тела. Районный начальник
умилостивился и пообещал помочь, но ничего не сделал, потому что на
следующий день после похорон исчезла тетя Роза, пианистка и доярка.
Тогда впервые я услышала о людоеде. Говорили о нем неохотно, не желая
нас пугать, но нас предупредили - бояться всех чужих, и, если увидим кого,
ни в коем случае не подходить, а кричать и звать на помощь.
Но чужих мы не видели. И никто не видел. А люди продолжали пропадать. За
лето исчезло более десяти человек; некоторых потом нашли, некоторых - нет.
Мужчины решили выставить дозор. Оружия, конечно, никакого не было, но из
кос соорудили что-то наподобие пик, дядя Владлен говорил, что лучше штыка
будет, а он был мастером, у него даже приз был, серебряные часы с
гравировкой .
Я помню, как он прибежал, с длинной рваной раной в полбока, бледный, но
не от потери крови, а от волнения, от страха. Таким он не был даже в тот
день, когда принес списки.
Я помогала по медпункту, тетя Лиза устроила его в одной пустующей избе и
каждый день принимала больных после того, как сама приходила с полевых
работ. А я в ее отсутствие вроде как дежурила. И порядок наводила, убирала,
подметала, мыла пол. Дядя Владлен велел мне позвать папу и еще несколько
взрослых. Я привела их, а сама. Выйдя по приказу тети Лизы, осталась под
окном, оно было раскрыто из-за жары.
Дядя Владлен схватился с этим человеком. Тот оказался необыкновенно
сильным, но дядя Владлен несколько раз пронзил его пикой. Но не это
напугало дядю Владлена: вместе с тем человеком на него напал и дядя
Чикирев. Тот самый, которого мы в начале лета похоронили.
Дальше я не слышала - меня заметили и прогнали. Обиженная, я по пути
встретила Бориску; он узнал, что его отец ранен и спешил в медпункт. Я
рассказала ему, что рана неопасная (так объявила Тетя Лиза), и, если не
будет заражения крови, все обойдется. Но про то, что рассказывал дядя
Владлен, почему-то умолчала. Не хотелось говорить, хотя ранее сдержанностью
я не отличалась, обычная девочка-болтушка.
Несколько дней все говорили вполголоса. На работу и обратно ходили
только вместе, человек по десять, а вечерами спорили, спорили... Я тогда
почти ничего не понимала, да нас и не допускали до разговоров взрослых.
Знаю только, что споры прекратились после того, как погибли все в доме Тети
Лизы, той самой, что работала в медпункте.
Командовал всем дядя Владлен. Он и еще старенький профессор Сахаревич,
антрополог. Три дня стояла работа; по счастью, никого из районного
начальства не было, они боялись приезжать в наше село, и немудрено. Все
мужчины пропадали ночами, а возвращались усталыми, хмурыми и напуганными. Я
помню, как отмалчивался папа на все расспросы - и мои, беспрестанные и
нудные, и осторожные мамины.
Наконец, однажды он пришел еще до рассвета, возбужденный, всклокоченный,
и объявил нам:
- Кончено! - и добавил тише, - надеюсь...
Страница 44 из 57
Следующая страница
[ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ]
[ Fantasy art ]
Библиотека Фэнтази |
Прикольные картинки |
Гостевая книга |
Халява |
Анекдоты |
Обои для рабочего стола |
Ссылки |