Они сошлись, и искры дождем посыпались от столкнувшихся мечей. ПолЧеловека двигался и наносил удары со скоростью и умением, приобретенными за срок многих жизней. Он ни на секунду не останавливался, кружа вокруг противника , заставляя Оуэна напрягать все свое умение до крайних пределов. Оуэн двигался вместе с ним, ограничиваясь пока чисто защитными приемами, изучая стиль своего противника, выискивая слабости и уязвимые места ПолЧеловека. Очень немного времени ему понадобилось, чтобы понять, что у ПолЧеловека таковых нет. Энергетическая половина снабжала его неистощимой силой и скоростью, поэтому он никогда не уставал, а о фехтовании на мечах он знал больше, чем Оуэн мог рассчитывать узнать за всю свою жизнь. Оуэн перешел на форсаж, немедленно став быстрее и сильнее, и сам бросился в атаку. ПолЧеловека ускорился одновременно с ним и хладнокровно парировал все, что мог Оуэн на него обрушить. Сила горела в руках Оуэна, и он снова ускорился, увеличив форсаж до предела. Меч его слился в еле различимую полосу в воздухе. И впервые за все время боя Пол-Человека сделал шаг назад.
Оуэн усилил атаку, обрушившись на меч Пол-Человека, как лесоруб на ствол. В этот момент Пол-Человека был для него воплощением всего того, что он ненавидел в Империи, и он громко смеялся, налетая на врага. Пол-Человека перестал улыбаться, но стоял твердо и больше не отступал ни на шаг.
И тут до Оуэна дошло, что сила и скорость Пол-Человека черпаются из его неиссякаемой энергетической половины, а форсаж Оуэна имеет вполне ограниченную продолжительность. То есть если он не найдет в ближайшее время способа закончить бой, то все шансы за то, что кончать бой будет не он. И потому он вложил всю свою силу и скорость в единственную атаку, в сокрушительный удар со всей силой, данной ему Лабиринтом, и этот удар пробил защиту Пол-Человека и обрушился на его человеческий череп.
На бесконечное мгновение меч Оуэна застыл, будто остановленный невидимым энергетическим барьером, но потом все дары и силы Лабиринта сосредоточились в этом ударе, в этом нечеловеческом импульсе, который нельзя было остановить, и меч ударил. Огромное тяжелое лезвие прошло через человеческое лицо Пол-Человека рядом с разделительной линией между человеческой и силовой половиной, и ушло дальше, вниз, отрезая человеческую половину от силовой, и алый клинок вышел из паха в потоке крови и внутренностей. Оуэн отшатнулся назад, когда меч вышел из тела, и сила и скорость оставили его вместе с отключением форсажа. Хэйзел и Джиль подхватили его и не дали упасть. И все трое видели, как половина Пол-Человека свалилась мертвой на платформу. Силовая половина осталась стоять неподвижно.
— Как ты это сделал, черт побери? — спросила Хэйзел.
— Будь я проклят, если сам знаю, — ответил Оуэн. Они подошли посмотреть на дергающуюся человеческую половину, обойдя силовую половину на почтительном расстоянии. Человеческая половина умирала медленно, но она умирала. Из широкого разруба вывалились внутренности, кровь заливала платформу, переливалась через край и стекала струйками на рельсы. Оуэн смотрел на смерть Пол-Человека с двойственным чувством. Тот был его врагом, врагом всего, во что Оуэн теперь верил, но трудно было не видеть в нем того, из кого сделали легенду неумолимые внешние силы, не спрашивая его желания. Это Оуэну было понятно. Такова была история и его жизни. Он склонился возле тела и взял его за дрожащую руку. Глаз у половины головы запал в орбиту, но он медленно повернулся и поглядел на Оуэна. Пол-Человека отчаянно хотел что-то сказать, но не мог заставить работать язык. Оуэн наклонился к нему ближе, но враг его был уже мертв. Осторожно вытащив свою руку из пожатия мертвой руки, Оуэн встал.
— Как ты думаешь, что он хотел сказать? — спросила Хэйзел.
— Наверное, что-нибудь вроде «Будь ты проклят». Он был человек очень цельный, хотя и состоял из двух половин. Джиль хлопнул Оуэна по плечу, отчего Оуэн подпрыгнул.
— Отлично, родич. Ты хорошо дрался — для историка.
— Я бы не отказался и от помощи, — сухо сказал Оуэн. — Почему вы не вмешались.
— О, я бы не мог такого допустить, — сказал Джиль. — Это было бы неспортивно.
— К чертовой матери твою спортивность, — буркнул Оуэн. — Это война!
— А война — это самый главный спорт, — ответил Джиль. — Ты, историк, должен бы это знать.
— Спорт это только для победителей, — возразил Оухн. — Для убитых, осиротевших и для тех бедолаг, которых затянули в бой против воли, это не спорт.
— Эй, ребята! — позвала Хэйзел. — Кажется, у нас тут проблема…
Они оба обернулись туда, куда она показывала. Отколотая силовая половина стояла там, где её остсвили, но форма её медленно менялась. Сверкающая энергия пульсировала и перетекала, выплескиваясь за пределы своей формы. Она становилась чем-то другим, не ограниченная более своей человеческой половиной. Медленные изменения становились все более тревожащими и заметными, и теперь Оуэну приходилось заставлять себя не отводить глаза. Она становилась совершенно чуждой, и даже более. У энергии были длина, ширина и высота, и ещё какие-то измерения. Оуэн их не столько видел, сколько ощущал, и от них у него появлялась боль в голове. Хэйзел выстрелила по сгустку энергии из дезинтегратора, и луч отразился от неё без вреда. Сгусток горел невыносимо ярко, как дыра в реальности, сквозь которую сиял свет какого-то бога зла. И вдруг эта дыра исчезла, и память о ней тоже милосердно испарилась из головы Оуэна, как кошмар, которого лучше не помнить. Оуэн шумно, долго выдохнул и только тут осознал, что Хэйзел до боли вцепилась в его руку. Но тут же выпустила, как только он это заметил, и приняла свой обычный вид.
— Да, это не каждый день увидишь, — выдохнула она. — Кто-нибудь может сказать, что это было или во что это превращалось?
— Это проблема на будущее, — ответил Оуэн. — И есть у меня такое противное чувство, что когда-нибудь она вернется вместе с пришельцами, которые её создали. Мы лишь выменяди одну угрозу на другую.
— Пусть приходят, — скаазл Джиль. — Пусть приходят все. Им и не подступиться будет к Империи, которую мы создадим. А теперь идем. Не хотим же мы заставлять императрицу ждать.
Он сошел с платформы, Оуэн и Хэйзел за ним. Хэйзел посмотрела на Оуэна.
— Терпеть не могу, когда он становится таким самоуверенным. Просто напрашивается на неприятности.
— Более чем согласен, — подтвердил Оуэн. — Но пока он перед нами, я могу не волноваться, что он там делает.
— А когда начнется стрельба, можем за ниа спрятаться, — сказала Хэйзел. — Он достаточно широк.
— Я все слышу, что вы говорите, — спокойно сказал Джиль, не оборачиваясь. — И это ничколько не смешно.
— Так не надо подслушивать, — ответила Хэйзел. — И давай вперед, а то буду на ноги наступать.
— Интересно, нельзя ли вернуться и попросить у руководителей Подполья другого спутника, — шепнул ей Оуэн.
Они вынырнули из красного утреннего солнца — огромная армада быстро летящих грависаней. Их были тысячи, от них потемнело небо — одноместные грависани с форсированным двигателями, до зубов вооруженные лкчевым оружием и пулеметами с длинными лентами пуль. Они шли низко, ниже уровня захчата обычных датчиков, и оказались над Бесконечным Парадом и обрушились на пастельные Башни Семей раньше, чем кто-нибудь из кланов успел сообразить. Они ныряли между высокими зданиями, взлетая на тепловых потоках, мелькая слишком быстро для автоматических систем вооружений, чтобы те успели навести луч. Тысячи саней заполнили город, на них летели мятежники, клооы, эсперы — все, в чьем сердце была неутолимая жажда справедливости и желание лететь пусть даже в Ад ради шанса ниспровергнуть Семьи.
Они пролетали над сражающимися толпами на улицах, не вступая в битву. Не их задача. Из кишащих внизу масс иногда вырывался в их сторону луч, но маленькие и юркие цели нелегко было поразить. Тяжелые импеоские гравибаржи пытались загородить им путь, паря на одном месте, как воздушные крепости, но их было очень мало, и сани облетали их свенху и по сторонам, появляясь и исчезая за доли секунды, и компьютеры барж были не в силах их засечь. До сих пор никто даже и не думал использовать одноместные снаи подобным образом, пока это нп догадался сделать Джек Рэндом. Они заполнили небо, грохоча двигателями , и солнце светило им в спину, и они летели к Башням — армия возмездия на крыльях ярости.
Джек Рээндом, Руби Джорни и Александр Шторм летели плечом к плечу, возглавляя армию. Для скорости они сняли силовые щиты саней, и налетающий ветер хлестал по лицу, выжимая из глаз слезц. Утренняя прохлада пробирала до костей, несмотря на обогреватели, встроенные в одежду, но они не обращали на неё внимания — дальше будет не слаще. Хуже всего приходилось Шторму с его старыми костями, но он только стискивал зубы, чтобы они не стучали, и старался не отстать от осталльных. Он не собирался оставаться сзади.
Рэндом глядел на мелькающий внизу Бесконечный Парад, и ему трудно было поверить, что после стольких лет и стольаих битв его Крестовый Поход все же дошел до Голгофы. До Семей, которые подгребали под себя и крушили все во имя прибылей и привилегий. Они объявили его вне закона, изгнали с планеты, пытались убить его и сломить, но он вернулся и теперь предъявит им сет. И горькой будет расплата.
Он рассмеялся вслух, и ветер тут же унес смех, и он сам едва его расслышал. Сегодня падет Империя, и это он её повергнет. А кшгда она упадет на колени и запросит пощады, он плюнет ей в глаза и ударит ногой в зубы. Он изо всех сил давил на газ, выжимая из грависаней все, что они могли дать, и ещё немного. Уже видны были вдали первые Башни, и он дождаться не мог, пока до них доберется. Да, теперь кланы уже должны знать, что он идет. Они включили защиту, подрегулировали свои компьютерные системы под скорость и маневренность грависаней. Они будут его ждать. И ему плевсть на это. Это день суда, и ему суждено опустить в этот день молот. Да, так можно заставить человека поверить в какую-нибудь реьигию.
Джек сурово усмехнулся, ветер скривил его губы в волчий оскал. Хороший день, чтобы умирать — кому-нибудь другому.
Он посмотрел на Руби Джорни. В черной коже и белых мехах, неколебимо стоящая на прыгающей платформе саней, с лицом суровым и неумолимым, она казалась темной валькирией древней легенды, прилетевшей забрать в Валгаллу мертвых героев, хотят они того или нет. Сани её были забиты орвжием всех видов — до последней унции веса, который ещё не снизит скорости. От луучеметов до гранат и метательных ножей. Руби любила тщательную подготовку. Она оглянулась, перехватила взгляд Рэндома и улыбнулась ему. Она летела к лучшей в своей жизни добыче и трофеям — или к собственной смерти, и никогда не выглядела счастливей.
Рэндом улыбнулся ей в ответ и повернулся к Шторму, который летел от него с другой стороны. Умелый старый воин надежно пристегнулся к саням, но все равно казалось, что он дрожит и дергается при каждом толчке своей машины. Длинная белая грива развевалась за его плечами, а он сам смотрел, не мигая, навсртечу ветру. Он был слишком стар для таких заданий, и все это знали, в том числе и он, но он настаивал на своем участии, а у Рэндома духу не хватило отказать ему. Он понимал, что Шторму необходимо быть при решающем ударе в той борьбе против Империи, которой он отдал столько сил и лет жизни. Поэтому он поставил старика рядом с собой, чтобы за ним приглядывать, и только надеялся, что Шторм не отстанет. Даст Бог, рефлексы староло воина помогут ему добраться до Башен живым. У многих это не получится. Потери неизбежны, как только армада войдет в соприкосновение с главной защитой Башен. И каждый участник армады это знал, и все равно вызвался добровольцем. Все знали, что армада одноместных саней — единственная сила достаточно быстрая, мобильная и гибкая, чтобы пробиться сквозь защиту к Башням. Туда, где Семьи думали, что они в безопасности.
Наземным силам пришлось бы несколько дней сражаться против многочисленного и хорошо вооруженного гарнизона Башен, пробивая себе путь этаж за этажом, добираясь до самого защищенного верхнего уровня, где забаррикадировались бы Семьи. Потери с обеих стортн были бы огромны, и никакой гарантии, что Семьи не бросят Башни и не улетят раньше, чем их захватят. Дезинтеграторные пушки гравибарж достаточно мощны, чтобы пробить себе путь, но они слишком медленны и мало маневренны. Превосходящая огневая мощь Башен сбила бы их раньше, чем они могли бы подлететь на радиус действия своих пушек. Эсперы при наличии такого количества эсп-глушителей тоже бесполезны. Именно поэтому кланы укрылись в Башнях — единственное место, где ощущали себя в безопасности — при первых признаках беспорядков.
И Рэндом покажет им, что они ошиблись. Этот план он вынашивал годами, в окопах и траншеях бесконечных войн и несчетных миров, мечтая о том, как он когда-нибудь перенесет эту войну домой, на Голгофу. Он предусмотрел все вопросы, отточил все детали, и сейчас его мечта становилась явью. Сделай или погибни. Смерть или слава. И он не мог быть счастливее, чем сейчас.
С частных посадочных площадок Башен навстречу армаде взмыли в воздух гравибаржи. Огромные корабли с тяжелой броней и мощным вооружением, но грависани налетели на них вихрем, окружив со всех сторон. Они метались вокруг медленных барж, слишком маленькие и слишком быстрые для компьютеров наведения больших кораблей. Эти компьютеры были запрограммированы на большие корабли или на стационарные цели. Сани проскакивали мимо них, все прибывая в числе, и баржи открыли огонь по скоплениям легких машин.
Грависани немеюленно рассеивались, но их было так много, что баржи не могли все время промахиваться. Сани без силовых щитов взрывались клубами пламени и падали с неба огненным листопадом. Десятки их погибли в первые секунды, ветер унес вопль горящих людей, но уцелевшие из первых рядов бросались прямо к баржам, и те не могли вести огонь, не поражая друг друга. Уклоняясь от малых оруди барж, грависани сами открыли огонь из дезинтеграторов. Сначала их было слишком мало, чтобы нанести баржам реальный вред, но вскоре их сталл сотни, и ещё сотни летели на помощь, кружа вокруг барж, как пчелы вокруг медведей, снова и снова ударчя в щиты, пока перегруженные щиты не перелорали, не в силах справиться с таким количеством попаданий с разных сторон. Сани налетали на баржи и прожигали бреши в тяжелой броне за счет одной только настойчивости. И вот баржи стали сотрясаться от внутренних взрывов, и из дыр повалил дым, густой, черный, тяжелый, с отсветами пламени. Один за другим тяжелые корабли ныряли или беспомощно кувыркались в воздухе, дрейфуя с ветром, начав медленный, но неуклонный путь к земле. Армада одноместных саней, лишь слегка уменьшившись, оставила их позади и направилась к первой из пастельных Башен, стоящих высоко и гордо на фоне утреннего неба.
Теперь сани заполнили все небо, и тысячи их неумолимо спускались на последние редуты кланов. Башни ждали, пока они подлетят на выстрел, и потом открыли огонь из собственных дезинтеграторных орудий, пробивая огромные бреши в рядах нападающих. Сани камнем падали с неба, искореженные металлические обломки оставляли за собой длинный след дыма и огня. Но остальные продолжали атаку. Позже будет время оплакать погибших. Пушки Башен били по скоплениям саней снова и снова, наполняя небо криками и кровью, взрывами и шрапнелью. Теперь, так близко к цели, тактика уелонения стала бессмысленной, и грависани дали полный газ и ввинтились в башни, как управляемые снагяды, ведомые яростью, решимостью, обидой длиной в жизнь. И Рэгдом был впереди, плечом к плечу с Руби и Штормом. Ог завывал и ревел, выкрикиваяя древние бревыек личи и лозунги, и сотни голосов отвечали ему. Для многих само имя Джека Рэндома было достаточным боевым кличем. С победным воем повстанцы обрушились на башни, и вопль их бушующей ярости запонил утреннее небо.
Снова и снова били дезинтеграторы Башен, взрывая в небе грависани, и во все стороны летели почерневшие осколки. Погильи сотни добрых бойцов, разорванных на части вместе со своими машинами, пожранных заживо огнем или выбошенных из саней волной близкого взрыва. С криками боли, страха и ярости падали они на далекую землю. Но Рэндом, Руби и Шторм все так же вели за собой армаду, вокруг бушевали взрывы, огонь и смерть, а они метались в опасных маневрах, подхваченные тепловыми потоками вблизи Башен. За ними тысячи саней покрыли небо, отбросив на Башни темную и зловещую тень. Ибо, хотя были сбиты уже сотни и ещё сотни продолжали погибать, их были тысячи, и остановить их было невозможно. А передовые сани уже были близко, так бьизко, что орудия Башен уже нельзя было на них навести. Они влетели внутрь защитного периметра, напрмвляясь к огромным сталегласовым окнам верхнего этажк. Рэндом будто видел глядящие из-за них лица, искаженные изумлением и страхом, и это зрелище согревало его сердце.
Он ещё улыбабся, когда по его саням ударил луч дезинтегратора из Башни Ходзира. Рэндом бросился выравнивать вставшие на дыбы сани, и тут взорвалась вся приборная панель.
Ослепленный дымом и пламенем, Рэндом вцепился в мертвый штурвал, а сани под ним провалились в пропасть. Они падали камнем, оставляя за собой дымный след, и Рэндом видел, как пролетает над ним армада, оставляя его сзади. Он выругался и схватился за то, что осталось от управления. Он не боялся умереть — он просто разгзлился. Дойти так далеко и пройти так много, чтобы споткнуться на этом месте!
Двигатель чихнул, и санр под ним дернулись, чуть его не сбросив. Рэндом проворчал что-то неразборчивое и вцепился в управление, пытаясь совершить чдуо и заставить лететь горящие останки подбитых саней. Очевидно, один из богов, которых он помянул, прислушался, и двигатель саней ожил. Он звучал неровно и неувереннр, и сани рыскали и мотались во все стороны, но постепенно падение замедлилось и прекратилось, и тогла, когда Рэндом победно завопил и выбросил вверх руку в знак триумфа, сани начали снова медленно набирать высоту, поднимаясь вдоль стены Башни Ходзира к Семье на верхнем этаже.
Двигатель саней готов был в любой момент заглохнуть, но Рэндом не давал ему, играя управлением с отчаянной сосредоточенностью. Армада висела над ним, темные тени неостановимо летели ко многим Башням сразу. Все ещё слышались пушки, и в темной волна появлялись широкие неррвные трещины, но остальные шли вперед. Кто-то уже вступил в ближний бой, выбивая дыры в сталегласовых окнах и вламываясь в верхние этажи Башен. Там их ждали солдаты с мечами и лучемртами, но первая волна мятежников умела драться и отказывалась умирать, не захватив плацдарма для тех, кто шел следом. Многие вс еравно погибли, сражаясь против неимоверно превосходящего противника, но мятежники все прибывали и прибывали и медланно, дюйм за дюймом, пробивали себе путь в Башни.
Это была битва, которой Семьи никогда не ожидали. После санной атаки Вольфов на Башню Кэмпбеллов почти все Семьи установили дополнительные дезинтеграторные пушки на крышах и вложили деньги в несколько гравибарж, но такой самоубийственной атаки они предвидеть не могли.
Все больше и больше грмвисаней прорывались через защиту и вламывались в верхние этажи. Рэндом с сожалением выругался, когда его сани поднимались к верхнему этажу Башни Ходзира. Он всегда мечтал ворваться в неё первым и биться за плацдарм для тех, кто пойдет за ним. Рэндом всегда считал, что вождь должен быть впереди. Что случилось со Штормом и Руби Джорни, он не знал, но сейчас не мог о них думать. Сани пролетели несколько последних этажей и остановились у верхнего этажа Башни Ходзира. И тут у Рэндома похолодело под ложечкой, когда он увидел десяток наведенных на него ручныхд езинтеграторов. Кто-то успел пробить дыру в сталегласовом окне, но вряд ли смог ею воспользоваться. У Рэндома закипел в крови адреналин, и все воокруг страшно замедлилось. Казалось, что сколько угодно времени он может оценивать ситуацию и решать, что делать. Он не доверял управлению своих саней настолько, чтобы рискнуть упасть ниже зоны обстрела дезинтеграторов, а двигался он слишком медленно, чтобы рывком подняться выше. А если попытаться использовать последние мгновения на подъем силового щита и окажется, что он не работает, от него не останется даже, что хоронить. И Рэндом сделал единственное, что мог, и время снова понеслось сломя голову. Он дал полный газ и бросил свою машину на ожидающих охранников.
Стоельбу они открыли бешеную, но он уже был среди них, хотя пара попаданий ему все-таки досталась. Сани взорвались, перебросив Рэндома черзе панель управления в клубе пламени. Он летел вперед, ослепнув от жара, пытаясь встать на ноги. Охранники разбежались, потому что осколки саней взорвались снова. Рэндом тяжело свалился на покрытый ковром пол, от удара перехватило дыхание. Он свернулся в шар, надеясь , что его укроет дым от взрыва, отчаянно пытаясь выхватить меч и лучемет. Он слышал крики, суматоху, треск пожара. И тут то, что осталось от пылающих саней, свалилось на него сверху, припечатав к полу, и вокруг него был только ослепительный жар и рев пламени.
Уцелевшие охранники пытались сбить пламя, разгоревшееся по всему этажу, и призввали подмогу. Клан Ходзира уже отступил на нижний этаж. Прибывшие люди бросились кто тушить пожар, кто занимать позиции у окна и вести непрерывный огонь по налетающим грависаням. На Башне Ходзира пушек на крыше было больше, чем на других Башнях, и теперь большинство грависаней сосредоточились у Башен с меньшей огневой мощью. Несклько охранников осторожно приближались к гшрящим обломкам. Никто не выжил бы после такого удсра и его последствий, но охранники не хотели рисковать. О некоторых мятежниках рассказывали странные вещт.
Один из охранников посмелее пошевелил обломки острием меча. Жар от огня не дал ему подойти ближе, но ему показалось, что из-под кормы саней тлрчит почерневшая нога. Он ткнул её мечом и отскочил, когда нога дернулась. Он отбежал к своим тоаврищам, и тут обломки качнались в сторону, и из-под них, из верной смерти,_стало подниматься что-то, твердо решившее оттуда вылезти. Потерявшие равновесие горящие обломки свалились в сторону, открывая почерневшую фигуру человкка. Одежда на нем почернела и дымилась, руки и лицо были крсано-черными от ожогов. Но спину он держал прямо, и голова была поднята, а покрытые волдырями руки твердо держали лучемет и меч. Бледными щелями смотрплись его глаза на черном лице, но вдруг в зловещей улыбке сверкнули белые зубы.
Страница 60 из 70
Следующая страница
[ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ]
[ Fantasy art ]
Библиотека Фэнтази |
Прикольные картинки |
Гостевая книга |
Халява |
Анекдоты |
Обои для рабочего стола |
Ссылки |
