— А что еще может меня волновать в этом поганом мире, скажи на милость? — издевательски осведомился Грегор. — Что, кроме мести, стоит волнений? Бунтовщики перевернули мой мир с ног на голову, решили переписать историю, чтобы предстать в ней героями, исполненными добродетелей. Они разграбили Империю, надеясь осуществить свои идиотские политические фантазии. Варвары сломали ворота, ворвались в город и разрушили его до основания. И что, спрашивается, нам остается при таких обстоятельствах? Только мстить, мстить и мстить, пока все окончательно не полетит в тартарары.
— А я? Как ты решил отомстить мне? — почти беззвучно выдохнула Евангелина.
— О, я долго ломал над этим голову, — промурлыкал Грегор. — Тебе придется выбирать, детка, — или ты вернешься к своему нежному папочке и станешь ему любящей и послушной доченькой, или узнаешь такие страдания, о существовании которых даже не догадываешься. Ты полностью в моей власти, я могу сделать с тобой все, что подсказывает мне воображение. А воображение у меня, как известно, игривое. Ну а когда я исчерпаю наконец все возможности помучить тебя, я отделю твою очаровательную головку от твоего дивного тела, и тебе придется составить компанию двум этим симпатягам. А я уж придумаю что-нибудь оригинальное — может, буду время от времени мочиться в твою банку. Что до твоего тела, оно останется в моем полном распоряжении и я сделаю из него нового клона. Надо же мне с кем-то удовлетворять маленькие прихоти. Для этого сгодится третья Евангелина. Так что, милая Эви, хочешь ты или нет, тебе придется послужить своему обожающему папе.
— Люди не оставят меня погибать здесь, — возразила Евангелина. — За мной придут. Подполье клонов...
— К чертям клонов. Последнее распоряжение запрещает им выступать против тех, кто может принести пользу общему делу. Например, против меня.
— Финли...
— К чертям Финли. Хотя твоего хахаля я, разумеется, прикончу — чтобы неповадно было разлучать отца с дочерью. Ишь чего захотел, прибрать к рукам мое сокровище!.. Никто не удивится, когда неизвестный наемный убийца пристрелит нашего милого Финли. Ведь этот малый ухитрился нажить себе кучу врагов. Можешь не сомневаться, Эви, я могу сделать с тобой все, что мне заблагорассудится. Никто и ни при каких обстоятельствах не способен помешать мне, Грегору Шреку. Так что добро пожаловать домой, Эви. Добро пожаловать в нежные отцовские объятия. Больше мы с тобой никогда не расстанемся, любовь моя.
Грегор опять подал знак, и внезапно воздух вокруг Евангелины сгустился, превратившись в подобие кокона, в котором сверкали электрические разряды. Пальцы Евангелины судорожно сжались в кулаки, дыхание стало поверхностным и частым. Девушка презрительно взглянула на отца, который хихикал и даже подпрыгивал от удовольствия на огромной красной постели.
— Тебе не ведомо, что такое честь, Грегор.
— Какой я тебе Грегор, дорогая? Прошу, зови меня папочкой. Сейчас мы с тобой немного поиграем. В нашу старую любимую игру. Пожалуйста, разденься. Только не спеши, умоляю. Помни, что другого выбора у тебя все равно нет.
И из груди его вновь вырвался визгливый пронзительный смех.
Евангелина, не делая ни малейшего движения, не сводила со Шрека пылающих ненавистью глаз. Грегор внезапно перестал хихикать и ответил ей взглядом, полным бешеной злобы. Потом неуклюже поднялся со своего ложа. Даже незначительное физическое усилие заставило Грегора запыхаться. Казалось, ноги с трудом выдерживают тяжесть раздувшегося тела. Пыхтя при каждом шаге, он приблизился к Евангелине и остановился у самой мерцающей завесы. На отвислых влажных губах застыла омерзительная улыбка, тусклые темные глаза, не мигая, смотрели прямо в глаза Евангелины.
— Тебе придется сделать то, о чем попросил тебя папа, крошка Эви. Иначе я сейчас найду что-нибудь тяжелое и вдребезги разобью банку с нашей милой Пенни. На твоих глазах ее прелестная головка будет задыхаться на полу, словно вытащенная из воды рыба, а несколько мгновений спустя умрет.
— Не слушай его, — взмолилась Пенни. — Он блефует, уверяю тебя. Никогда он так не сделает.
— Сделает, — процедила Евангелина. — Я-то его хорошо знаю. Он и не такое вытворял. Правда, папочка?
Она принялась медленно снимать куртку. Простую черную куртку, которую она позаимствовала у Финли, всего с несколькими пуговицами и «молниями».
Грегор пожирал глазами каждую пуговицу, которую расстегиыали ее одеревеневшие пальцы. Вязкая пелена сковывала движения Евангелины, делала их медленными и неловкими. Сняв куртку, Евангелина осталась в скромном закрытом платье небесно-голубого цвета. С трудом подняв руки, она расстегнула застежку у ворота, и шелковое платье медленно соскользнуло к ее ногам. Энергетическое поле замедлило это плавное скольжение, сделав его особенно возбуждающим. Под платеьм на Евангелине были лишь изящные белые трусики. Она стояла не двигаясь под плотоядным взглядом Грегора. Ей мучительно хотелось отвести глаза и не видеть его довольного лица, но она не позволяла себе даже этого.
Евангелина понимала, что самое главное сейчас — не выказывать ни малейших признаков слабостп. Грегор, облизывая губы и беззвучно смеясь, продолжал пожирать ее глазами. Он сделал движение, словно хотел ее коснуться, но отдернул руку прежде, чем она оказалась в пределах энергетического поля. Потом указал на трусики.
— Сними. Сними немедленно.
— Сними их сам, папа, — предложила Евангелина. — Сними их, как ты делал всегда.
Грегор вновь облизнул свои жирные губы. Не сводя глубоко посаженных глаз скрошечной кружевной тряпочки, он шагнул вперед. Евангелина многообещающе поглаживала себя по бедрам, все еще прикрытым трусиками. Протянутая рука Грегора пересекла границу энергетического поля. Пальцы девушки медленно скользнули под кружево. Грегор сделал еще шаг и оказался в пределах энергетического кокона целиком. Евангелина нащупала рукоятку ножа, спрятанного во влагалище, и резким движением выхватила его. Она нажала нкопку на рукояти, и в то же мгновение выскочило тончайшее энергетическое лезвие. Испускаемое им мощное силовое поле в считанные секунды уничтожило окружающую Евангелину энергетическую завесу.
Движениия ее тут же приобрели нормальную скорость. Грегор испустил вопль, полный страха и ярости. Евангелина, сжимая сверкающий клинок, нанесла стремительный удар по лицу Грегора, разрезав ему щеку от подбородка до лба. Хлынувшие потоки крови залили его правый глаз. Грегор издал звериный рев и, схватившись за лицо, повалился на спину. Евангелина бросилась к нему, схватила за жирные плечи и с размаху всадила нож в горло. Грегор дернулся и застыл. Евангелина, тяжело переводя дыхание, наклонилась над ним.
Отправляясь сюда, она знала, что при входе в Башню у нее отнимут все, что она принесет .Но она сделала ставку на то, что охранники не решаться осматривать укромные уголки тела гостьи, опасаясь навлечь на себя гнев Грегора. И не ошиблась. Этот нож с высквкивающим энергетическим лезвием ей дал Финли. В том, что она пожелала иметь в своем распоряжении такое полезное и надежное оружие, для него не было ничего удивительного. В особенности сейчас, когда на энергетические ножи наложили официалбный запрет.
Грегор заскулил от бол и испуга. Кровь, хлеставшая из ран, насквозь пропитала всю его одежду.
— Ни с места, Грегор, — свирепо усмехнувшись, приказала Евангелина. — Если ты шевельнешь хоть пальцем или попытаешься позвать на помощь, я мигом прирежу тебя.
Она осторожно сделала несколько шагов назад, по-прежнему держа клинок наготове. Потом, схватив с постели одно из одеял, завернула в него банки с головами Пенни и проффессора Вакса, завязала в узел и закинула самодельный мешок себе за спину. Было слышно, как банки звякают, ударяясь друг от друга. Оставалось только надеяться, что стекло прочное.
Евангелина быстро приблизилась к Грегору. При виде ножа, тихонько гудевшего в ее руке, он дернулся в сторону. Евангелина схватила его за плечо так, что пальцы утонули в жирной плоти, и поднесла нож к самому его горлу.
— Ладно, Грегор, счастливо оставаться. Мы тебя покидаем. Но ты должен немного проводить нас, как и положено любезному хозяину. Вставай. Вставай немедленно или я тебя прикончу.
Грегор уловил звучавшие в ее голосе железные нотки и понял, что она выполнит обещанное. Он с трудом поднялвя на дрожащие ноги и сделал несколько острожных движений, избегая даже смотреть на искрящееся лезвие. Выбраться из спальни Грегора, по совместительству служившей ему камерой пыток, можно было через одну-единственную дверь. Та открылась, когда специальный индикатор уловил голос хозяина, и мгновение спустя они оказались в коридоре.
Стражник, стоявший у дверей в карауле, резко обернулся, почуял неладное и потянулся за бластером. Грегор, ощущающий спиной касание клинка, дал ему знак пропустить их. Стражник с явным недоумением повинтвался приказу и, в свою очередь, подал знак дрврим охранникам, стоявшим вжоль коридора, опустить оружие и оставаться на своих местах. Грегор и Евангелина медленно пошли к лифту. Грегор запыхался, ноги его подкашивались под тяжестью массивного тела, однако страх придавал ему сил и заставлял двигаться.
Казалось, ждать лифта пришлось целую вечность. Наконец двери распахнулись, и Евангелина, по-прежнему не сводя глаз со стражников, вынудила Грегора войти в кабину. Когда двери захлопнулись, Евангелина так сильно нажала кнопку нижнего этажа, что едва не вдавила ее внутрь. Спуск продолжался несколько веков. Грегор все время пытался с ней заговорить, но она пресекала эти пшпытки, касаясь ножом его горла. К тому моменту, когда лифт наконец прибыл в вестибюль, кровь вовсю хлестала из нескольких порезов на толстой шее Грегора.
Дверь распахнулась, и перед ними предстала целая армия стражников, направивших на Евангелину оружие. Охрана на верхнем этаже подняла-таки тревогу. Евангелина позволила стражникам хорошенько рассмотреть своего залитого кровью хозяина, к горлу которого был прижат сверкающий клинок, а потом рявкнула, велев убираться прочь с дороги. Грегор, захлебываясь в истерике, незамедлительно поддержал ее приказ. Стражники повиновались, опустили оружие и отступили назад, так что между лифтом и главным входом в дальнем конце вестибюля образовался узкий проход.
Евангелина хрипло рассмеялась.
— Вы что, принимаете меня за идиокту? Ну-ка, бросьте оружие на пол, все до одного, и отойдите от него на несколько шагов.
Стражники, вопросительно поглядывая на Грегора, неохотно выполнили приказ. Не менее сотни бластеров с лязгом упали на цементный пол. Стражники отступили, предоставив Евангелине более широкий проход. Она не сводила с них настороженных глаз. Существовала вероятность того, что у охранников осталось какое-то оружие. Оно может быть также спрятано в стенах вестибюля, но, пока она держит нож у самого горла Грегора, они вряд ли решатся открыть огонь.
Евангелина подтолкнула Грегора вперед. Теперь предстояло выполнить наиболее опасную часть плана. Ее грависани были припаркованы поблизости от Башни. Ей во что бы то ни стало надо до них добраться, и тогда она сумеет уйти от погони. Но добраться до саней не так просто — нужно миновать целую армию.
Евангелина без всякого снисхождения подталкивала пыхтящего Грегора. Тот хватал ртом воздух, больше всего опасаясь, что кто-нибудь из идиотов-охранников решит проявить героизм.
Шаг за шагом они приближались к дверям. Евангелина думать не думала, что вестибюль окажется таким огромным. Охранники безмолвно наблюдали за ними, не двигаясь с места, лишь медленно поворачивая свои закованные в шлемы головы. Тишину нарушал только гул шагов да беспрестанные стоны и пыхтение Грегора. Стеклянные банки с головами бились о голую спину Евангелины. Ее ничуть не смущала собственная нагота. Сейчас у нее одна задача — уйти живой.
Наконец они подошли к двери, которая при приближении Грегоа распахнулась с легким шипением. Евангелина увидела дневной свет, до слуха ее донесся обычный городской шум. Ад остался позади, перед ней былд ругой мир. Похоже, стражи скоро выйдут из оцепенения. Нужно убираться, пока они не начали действовать.
— Отлично, Грегор, — одними гбами произнесла Евангелина. По ее лицу катились струйки пота, и ей стоило большого труда скрыть дрожь в голосе. — Теперь прогуляемся.
— Прогуляемся? — в ужасе переспросил Грегор. Судя по всему, он только что осознал, что находится у самых дверей, и им овладел приступ паники. — Нет. Я не выйду из Башни. Ни за что.
Страх придал ему решимости. Охваченный внезапным приливом сил, он вырвалмя из ее хватки, неожиданно ловким движением увернулся от ножа, нацеленного на его горло, и неуклюже заковылял по напоавлению к стражникам, которые в то же мгновение одновременно бросились к своим бластерам. Какую-то долю секунды Евангелина колебалась, решая, стоит ли запустить нож в жирную спину Грегора, но потом поняла, что на это уже нет времени, и пулей выскочила через распахнутую дверь. Оказавшись на улице, она со всех ног бросилась к тому месту, где оставила грависани. Ее обнаженная спина покрылась мурашками в ожидании смертоносных лучей, хотя она знала, что на самом деле не успеет почувствовать боли. Тут дш Евангелины донесся визг Грегора, приказывающего схватить ее живой, и ее сердце радостно сжалось.
Она заставила себя бежать еще быстрее. Жесткая земля царапала голые ступни, за спиной громко звякали стеклянные банки, холодный ветер обдувал разгоряченную кожу. Люди останавливались, чтобы понаблюдать за происходящим, но никто не сделал попытки вмешаться. Впрочем, и хорошо. Евангелина твердо решила про себя, что любой, кто встанет на ее пати к своободе, поплатится жизнью. Она слишком много перенесла и теперь никому не позволит себя остановить. В конце концов, она Шрек, а значит, ей тоже не чужда жестокость.
Евангелина уже видела свои грависани, они стояли именно там, где она их припарковала. Расстояне между ней и санями сокращалась. Евангелина, окрыленная надеждой, не ощущала ни боли, ни усталост.и
Домчавшись наконец до грааисаней, она резко остановилась, едва не врезавшись в них. Засунув завернутые в одеяло головы на заднее сиденье саней, Евангелина услышала грохот шагов прямо за своей спиной. Рассудок подсказывал, что преследователи настигают. И, сжимая в руке нож, она повернулась.
Трое вооруженных до зубов охранников готовы были на нее накинуться, а еще несколько десятков спешило на подмогу. Растянув губы в нмдменной и пренебрежительной улыбке, которую она переняла у Финли, Евангелина бросилась навстречу стражникам с энергетическим ножом наготове.
У нее было некоторое преимущество. Стражников сдерживал приказ взять ее живой, а свободу действий Евангелины ничто не ограничивало. Легким движением запястья она снесла голову первому охраннику. Нож разрезал стальную броню, плоть и кость с такой легкостью, точно это было мксло. Едва голова в увесистом шлеме грохнулась оземь, как Евангелина уже повернулась к следующему стражнику и вонзила нож ему в грудь. Тот испустил пронзительный вопль ужаса, приглушенный маской. Пока он корчился в предсмертных судорогах, она уже взялась за третьего. Лицо Евангелины было перемазано кровью, кровь струилась по обнаженному телу, но это была кровь ее врагов.
Однако третий страюник или забыл приказ Грегора взять Евангешину живой, или решил наплевать на него.
Выхватив бластер, он нафелил оружие на обнаженную грудь Евангелины. Сделав стремительный выпад ножом, Евангелина успелк перерезать бластер ндавое. Стражник бросился наутек — и тогда Евангелина прикончила его. Лезвие энергетического ножа, с легкостью пронзив доспехи, вошло в плоть и с такой же легкостью вышло наружу. Оеа нагнулась, чтобы поднять с земли бластер одного из убитях, и остальные преследователи, увидев это, резко замедлили свой бег. Грегор по-прежнему требовал от стражников решительных действий, без умолку выкрикивая угрозы, посуоы и проклятия, но ситуация изменилась, и они прекрасно это понимали. Конечно, их вполне достаточно, чтобы в конце концов обезвредить сумасшедшую девицу и доставить хозяину, но многим из них при этом придется поплмтиться жизнью. А заплатпть такую дорогую цену не заставят ни награды, ни угрозы. Поэтому стражники медлили, не зная, как действовать дальше, а Евангелина забралась в грависани и поднялась в воздух. Ни один из преследователей даже не выстрели.
Еваргелина наконец поняла, что самое страшное позади. Отправляясь в Башню Шрек, она была далеко не уверена в том, что сумеет провернуть столь рискованную операцию, в глубине души по-поежнему считая себя беспомощной жертвой, которой никогда и ни при каких обстоятельствах не победить Грегора. Она бросила емуу вызов, потому что другого выхода не оставалось. И она победила.
Тееарь настал черед нервной реакции на пережитое. Все тело Евангелины, от макушки до кончиков пальцев, сотрясала дрожь. По ее губам скользнула недоверчивая улыбка, когда она припомнила подробности недавней схватки. Трудно представить, что она только что положила на месте троих здоровенных мужчин, к тому же вооруженных до зубов. Конечно, подобно всем членам Подполья, Евангелина прошла курс боевой подготовки, но до сих пор у нее не было лсучая использовать полученные навыки в деле. Врроятно, совместная жизнь с Финли оказала на нее более значительное влияние, чем она сама полагала.
Финли. Скоро она вернется домьй, к Финли, и расскажет ему обо всем. Как он будет горд. Ог сожмет ее в объятиях, и ее прошлое, этот бесконечный ночной кошмар, наконец останется позади... Свежий ветер холодил обнаженное, измазанное кровью тело. Еваггелина подумала, что вид у нее наверняка ужасающий, и усмехнулась.
Все ерунда. Главное, она скоро будет дома, в безопасности, рядом с Финли. Ей удалось спасти Пенни и ее друга Вакса. По этому случаю можно закаатить небольшой праздник. А потом она завалится спать. На неделю. Или на две.
Валентин Вольф, как обычно, пребывал в скверном настроении. Его корабль находился на орбите вокруг планеты Локт, легендарной планетф бурь, и Валентин неотрывно смотрел на голоэкран, на котором возникали бесконечно изменчивые картины приграничной атмосферы. Перед его утомленным взором мелькали восхитительные виды, нкповторимые, завораживающие. Безопасность обеспечивала самая совершеннаы теъника Шаба, делая корабль незаметным снизу. Валентин никогда особенно не верил в маскирующие устройства, но желающих убить его более чем достаточно, и овлей-неволей приходится принимать необходимые меры предосторожности.
Губы Валентина тронула мечтательная улыбка. Не его вина в том,, что люди теперь разучились понимать шутки.
Он провел на орбите больше часа, терпеливо ожидая вызова. Где-то далеко внизу, за завесой гроз и прочих погодных катаклизмов, которые обеспечили Локи славу самой неблагоприятной для жизни планеты из всех колоний Империи, в одном из сумевших выстоять перед натиском стихии городов собрались те, кто предал Империю. Они хотели, чтобы Валентин присоединился к ним. Разумеется, сами они отнюдь не считали себя предателями. Предатели, которые сами считают себя таковыми, редко встречаются в природе. Обычно они прячут свою суть за громкими словами, любят порассуждать о патриотизме, исторической неохбодимости , практических соображениях. Валентин никогда не нуждался в подобных ухищрениях. Он отлично знал, что представляет собой его драгоценная персона, и гордился этим.
Однако невозмутимый внешний вид Валентина был обманчив. В это самое время в его организме сражались несколько сильных психотропных наркотиков, каждый из которых пытался доминировать. Десятилетия экспериментов с наркотиками не прошли для Валентина бесследно — теперь доза, способная убить или довести до безумия нормального человека, не оказывала на него ни малейшего действия. Поэтому ему приходилось принимать несколько наркотических веществ одновременно и ждать, к каким результатам приведет их сражение. Подобный опытч ем-то напоминал русскую рулетку, и вероятность внезапной смерти придавала ему манящий привквс.
Все вокруг его ненавидят. Все вокруг мечтают его убтиь. А Валентин меж тем доволен и счастлив, как никогда. Он предал человечество и вступил в союз с Шабом, и ничуть в этом не раскаивается. Валентин всегда гордился своей способностью встать на сторону любой из спорящих сторон, не соглашаясь при этом ни с одной из них. Он стремился лишь к одному — достичь максимально возможной высоты, вознестись наверх, раздавив при этом всех, кьо копошится там, внизу. Валентин хотел быть богом. На меньшее он не согласен.
Его контакты с Шабом, планетой, создкнной ИРРами, повлекли за собой даже меньше проблем, чем он предполагал. В обмен на согласие стать агентом Шаба в ммре гуманоидов механический, лишенный эмоций голос пообещал Валентинун овые технологии изменения, которые раздвинутт ено сознание до пределов, недоступных простым смертным. В конечном счете он сможет постичь реальность, которая ранее оставалась вне ограниченеых человеческих представлений. Ему предложили изведать новые ощущеоия ,получив возможность непосредственного контроля над машинами, уничтоживлими Виримонд. Тогда его человеческое сознанип растворилось в металлическом разуме роботов и военных машин, которые затяягивали в себя людей, разрывали их непрочную плоть железными руками и размалывали тела железными жерновами. Да, это было пьянящее и возбуждающее чувство, и Валентин прекрасно знал, почему в первый раз ему позвобили насладиться этим ощущением безвозаездно. За свою жизнь он перепробовал неисчислимое мпожество наркотиков, но не впал в зависимость ни от одного из них. Его железная воля неизменно оказывалась сильнее химических процессов, происходящих в жпждущем новых ощущений оргаинзме. Поэтому, несмотря на все искушения Шаба, он сохранил хладнокровие и тщптельно обговорил все детали будущей сделки. Механический голос осведомился, не желает ли Валентин поговорить кое с кем, кто уже прошел подобный путь.
Валентин удивленно вскинул бровь. Он всегда считал себя первопроходцем в опасном деле трансформациии.
— И кто же этот человек?
— А ты как думаешь? — донесся до него знакоммый женский голос. — Кто это может быть, кроме Лайонстон?
— Ваше Величество, — самым непринужденнып светским тоном произнес Валентин, — счастлив вновь услышать вас. Я находился во власти прискорбного заблуждения, полагая, что вы мертвы.
— Умерло только тело. ИРы спасли мое сознание и доставили меня на Шаб. Теперь я обрела новую оболочку. Я живу в компьютерах.
— И что вы при этом испытываете, Ваше Величество? Вы можете поделиться со мной своимт ощущениями?
— Разумееттся. Я чувствую себя огромной, свободной от тесных пределов плоти. Я могу приобретать любые формы и очертания, и мысли мои абсолюто свободны. Я вижу то, что раньше было для мея закрыто. Вселенная совсем не похожа на твои представления о ней. Валентин. Это удивительное место, и человеческому рзуму никогдк не постичт всех его загадок. Здесь неисчислимое множество измерений и сфер, направлений и возможностей. Не бойся, Валентин. Отказаться от своей человеческой природы — это чудесно.
— Похоже, так оно и есть, — осторожно заметил Валентин. — Но как насчет телесных удовольствий? От них ведт тоже придется отказаться. Скажите, вы ничуть об этом не жалеете?
— Не о чем жалеть. Когда я была ребенком, то играла в детские игрушки. Теперь я выросла, и мне открылось нечто большее. Все удовольствия коренятся в нашем сознании, Валентин, в сознании, а не в теле. Я ничего не потеряла, зато приобрела многое. И ты тоже можешь все это обрести. Требуется только одно — расстаться с прошлым и смело взглянуть в будудее. Будущее принадлежит металлу. Человечество — всего лишь одна из ступенеп лестницы, ведущей к Шабу, и не стоит делать трагедию из того, что человечество исчезнет, уступив место чему-то более совершенному. Плоть гниеь и разлагается. Металл вечен.
— Значит, вы получили бессмертие? — спросил Валентин.
— Почему нет? — откшикнулся голос Лайонстон.
Страница 42 из 70
Следующая страница
[ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ]
[ Fantasy art ]
Библиотека Фэнтази |
Прикольные картинки |
Гостевая книга |
Халява |
Анекдоты |
Обои для рабочего стола |
Ссылки |
