Саймон Грин. Охотник за смертью: Судьба

Вся вахта мостика проводила зонды, погружавшиеся в обманчиво безмятежную атмосферу Зеро Зеро, тревожными взглядами, напряженно ожидая беды. Сайленс велел Тал выводить поступающие от аппаратов сенсорные данные на главный обзорный экран. Присутствовавшим в рубке предстояло ознакомиться со сведениями о Зеро Зеро, полученными впервые за несколько столетий.
Поверхность планеты скрывал густой облачный покров, но очагов бурь или катастрофических гроз не наблюдалось. Химический состав атмосферы, равно как и температура, находились в пределах, вполне приемлемых для человека. Сила тяготения была такой же, как и на Голгофе, что несколько удивляло, учитывая большие размеры планеты. Признаков жизни пока не фиксировалось.
Зонды, пройдя сквозь слой облаков, выдали на экран очертания трех главных материков. И тут с изображением стало твориться что-то непонятное. Все началось с резкой смены масштабов, потом картинки, поступавшие с зондов, замельтешили, накладываясь одна на другую. Визуальные данные сделались противоречивыми, а затем и вовсе невразумительными: экран демонстрировал то расплывчатые пятна, то кляксы с зазубренными краями. Он затягивался мутью, озарялся яркими вспышками. Все это здорово раздражало: Сайленс почувствовал, как в левом виске нарастает боль, а ощущение в глазах было такое, словно в них бросили горсть песка. Впрочем, эта кутерьма продолжалась недолго. Зонды разом отключились. Экран потух. У всех собравшихся на мостике вырвался невольный вздох облегчения.
— Все, капитан, никаких сигналов! — доложила Мораг Тал, чьи пальцы стремительно порхали по клавиатуре. — Природа воздействия на зонды непонятна. Надо полагать, не все полученные данные достоверны. Однако мне кажется, что и из этого сумбура можно отфильтровать кое-что дельное. Я как раз пробую...
Ее попытки увенчались успехом: экран снова ожил, и на нем появились более или менее отчетливые изображения трех основных материков. Все континенты пересекали зубчатые горные кряжи столь внушительных размеров, что их было хорошо видно даже с большой высоты. Суша по большей части представляла собой нагромождение скал. Судя по всему, активная вулканическая деятельность и частые, меняющие рельеф и очертания береговых линий могучие землетрясения были характерны для планеты и сейчас. Собственно говоря, именно тот факт, что Зеро Зеро, будучи по природным условиям миром крайне негостеприимным и явно непригодным для колонизации, и определил выбор планеты в качестве опытной площадки для опасных экспериментовв с нанотехнологиями.
— оВт и все, что мы получили, капитан, — сказала Мораг Тал. — Зонды проработали примерно сорок семь секунд, но информацию, полученную в конце этого периода, нельзя считать надежной. Вступив во взаимодействие с наноэлементами, аппаратура... претерпела изменения, характер которых пока неясен.
— Понятно, — отозвался Сайленс. — Прогони все это через компьютеры, посмотри, не выдадут ли они какие-нибудь полезные идеи.
Он развернул вращающееся кресло и воззрился на долговязого, тощего, как скелет, человека, терпеливо дожидавшегося рядом. Чрезвычайная худоба и белоснежное одеяние делали Клауса Моррелла, нового корабельного экстрасенса, похожим на привидение. А его привычка громко щелкать костяшками пальцев во время размышлений усиливала это впечатление. Имел этот малый и другие, еще менее приятные особенности. «Неустрашимый» стал его шестнадцатым местом службы всего за три года, и Сайленс начал догадываться почему.
— Итак, — уныло промолвил он, — ты засек хоть что-нибудь, представляющее интерес?
— Если бы засек, так уже бы доложил, — буркнул в ответ Моррелл. — По существу, на таком расстоянии я не должен бы воспринимать ничего, но... какие-то сигналы, буквально на грани восприятия, все-таки поступают. Правда, это не совсем мысли: больше похоже на фоновый гул вселенной, из которого невозможно вычленить отдельные элементы. Полная бессмыслица. Что, конечно, чертовски раздражает. Чтобы от меня был какой-то толк, меня следует переместить гораздо ближе к поверхности, хотя, наверное, об этом не стоит заикаться. Потому что, честно признаюсь, я предпочел бы отгрызть без наркоза собственную ногу, чем сунуться в ту вселенскую выгребную яму, над которой мы сейчас болтаемся. Чует мое сердце, она полна такого дерьма, что и вообразить трудно.
— А ты смотри на это просто как на возможность размять ноги, — непринужденно отозвался Сайленс. — Все мы засиделись на корабле. Ты ведь не захочешь пропустить забаву, а?
— Черт, век бы мне так не забавляться! Только вот, судя по тому, как ты, капитан, на меня смотришь, я уже вызвался добровольцем на участие в высадке. Верно?
— В точку попал. Должно быть, ты прочел мои мысли.
— Ха-ха-ха. Это, надо полагать, командирский юмор. Только вот закончится все не смехом, а слезами.

Кэррион находился на нижней палубе звездолета, в одном из наименее людных рекреационных отсеков. Он обедал, запивая еду тепловатым кофе. Разумеется, он мог бы поесть у себя в каюте (что было гораздо удобнее), но Сайленс велел ему выходить на люди, чтобы команда смогла притерпеться к его обществу. До сих пор этого не получалось. Люди сторонились Кэргиона и вступали в контакт лишь в случае крайней необходимости. Да и тогда держались с холодной, отстраненной вежливостью. Лишь уважение к капитану удерживало их от открытых оскорблений и, возможно, от рукоприкладства. Глядя на этого одетого в черное человека, они видели лишь разведчика-изменника, ставшего своим на планете Ансили и сражавшегося на стороне эшрэев против людей. Тот,-кому по должности подобало быть защитником человечества, забыв о чести и долге, встал на защиту инопланетной расы. Люди презирали его, и кто мог упрекнуть их за это? Кто мог сказать, что они не правы?
Никто не садился с ним за один стол. Более того, члены команды демонстративно не занимали даже соседние столики. Некоторые нарочито громко бросали язвительные намеки в его адрес, но большинство даже не смотрело в его сторону. Впрочем, Кэррион и сам отнюдь не тянулся к общению. После того как Сайленс отдал приказ выжечь Ансили с робиты и уничтожить все обитавшие на планете живые существа, Кэррион прожил там много лет, имея дело лишь с духами погибших эшрэев. Несколько лет назад Сайленс прервал его добровольную изоляцию и выдернул его в мир людей, чтобы помочь расследовать тайну базы № 13. Кэрриона ничуть не тянуло к людям и ничуть не волновало то, что они его отторгали. По существу, он уже не считал себя человеком, полагая, что от такового в нем почти ничего не осталось. У него не было потребности ни в общении, ни в разговорах, как не было и цели существования. За исключением, может быть, мести извращенным Искусственным Разумам Шаба, уничтожившим его последнее прибежище, а вместе с ним и единственное, что хоть немного привязывало его к жизни.
Любого другого столь долгое пребывание в одиночестве в ином, чуждом человеку мире наверняка свело бы с ума. Но Кэрриона подобное существование не тяготило. Эшрэи изменили его, он мог выжить там, где не смог бы ни один человек. Ансили стала его домом. Он часами бродил по светящимся металлическим дебрям, прислушиваясь к свисту ветра в игольчатых ветвях, а порой и к песням мертвых эшрэев. Эти деревья не были просто деревьями. Правда, чем именно они являлись, он так и не понял, хотя вкупе с ними ощущал себя частью некоего гармооичного единства. Ему удалось примириться с действительностью: у него не осталось ненависти к кому бы то ни было, и ненавидеть его здесь тоже было некому. Его войнам пришел конец.
Во всяком случае, он думал так, пока небо не заполонили исполинские корабли Шаба и все металлические деревья до единого не были выкорчеваны с поверхности планеты. У Кэрриона не осталось никого, к кому бы он мог обратиться. Никого, кроме его старого друга и врага капитана Джона Сайленса. Они заключили своего рода соглашение, в результате которого Кэррион снова оказался на корабле Империи, причем снова в качестве разведчика. В этом можно было увидеть жестокую шутку судьбы, но, по убеждению Кэрриона, в основе всего утсройства вселенной лежала именно злобная ирония. Мертвые леса и призраки эшрэев взывали к отмщению, и если месть могла придать жизни хоть какой-то смысл, то лучше уж это, чем ничего. Он очень тосковал по Ансили. То было единственное место, где он чувствовал себя счастливым.
Неожиданно на стул рядом с Кэррионом шлепнулся темноглазый юнец с решительно сжатыми губами. Кэррион узнал его с первого же взгляда, и тгт это понял. Неуверенно поерзав на стуле, космодесантник резко кивнул и сказал:
— Ты ведь знаешь меня, должен знать. Правда, я не был уверен в том, что ты вспомнишь меня.
— Конечно знаю, — спокойно отозвался Кэррион. Его энергетическое копье стояло под рукой, прислоненное к столу, но он не сделал и попытки к нему потянуться. — Ты тот парень, который хотел меня убить, когда я впервые поднялся на борт «Неустрашимого».
— Да. Верно. Я Мика Баррон. Рядовой. Мой отец был одним из тех, кого ты убил на Ансили.
— Я его не помню. Их было так много... Могу лишь выразить соболезнование, если это имеет занчение. Ты по-прежнему хочешь убить меня?
— Нет, — сказал Баррон, разглядывая свои сжатые в кулаки руки. Костяшки побелели от напряжения. — Капитан поручился за тебя. Назвал тебя своим другом. А наш капитан... хороший, уважаемый человек. За такого человека и жизнь отдать не жалко. Знаешь, я ведь с детства следил за его подвигами: чтобы узнать об отце, которого я почти не знал. После того как мой отец погиб... я не мог дождатьс,я когда вырасту и тоже поступлю на флот. Я пытался разузнать о войне на Ансили побольше, но доступ к файлам все еще ограничен. Парламент без конца твердит о гласности и открытости новой власти, но я поверю этой болтовне только после того, как получу доступ к архивным материалам. Пока же есть только два источника, откуда я могу почерпнуть правдивые сведения о том, что же в действительности произошло тогда на Ансили. Отчего началась эта война? Почему мой отец должен был умереть? Есть два источника — ты и капитан. А поскольку после моей последней выходки капитан захочет говорить со мной разве что на заседании военно-полевого суда, остаешься только ты.
Кэррион беспокойно пошевелился.
— Сейчас не то время, когда мне хотелось бы предаваться воспоминаниям. Слишком много погибших было с обеих сторон. Да и во мне, хоть я и уцелел, многое умерло. Что же до твоего отца, то я уже сказал, что я его не помню.
— Но ты моя единственная связь с ним. С теми временами, которые сформировали и убили его. Расскажи мне об эшрэях. Каким они были?
— Почему я пирмкнул к ним и повернул против человечества? — Взгляд Кэрриона сделался отсутсьвующим, словно обратился в невозвратное прошлое. — Ты наверняка помнишшь, что я был воспитан разведчиком. От родителей меня забрали еще совсем крохой, и мне не довелось расти в обществе обычных детишек. Мне внушили, что мое призвание — служить, защищать и карать во имя человечества, а хороший иномирянин — это мертвый иномирянин. Но эшрэи... они были необузданными, великолепными и свободными, как самая дивная мечта. Я бы их не назвал красивыми по человеческим меркам. Но оои были прекрасны своей первозданной чистотой и простотой. Они носились в воздухе, словно могучие драконы, а их пение... оно повергало в изумление и благоговение. То были англы иного мира, несравненно превосходившие маленьких, грязных, испорченных людишек, возжелавших истребить их только для того, чтобы Империя могла пустить их металлические леса на переплавку, всего ради нескольких ценных элементов. Тогда капитан Сайленс был моим другом. Я пытался спорить с ним, хотел, чтобы он понял, что творит. Увы, капитан понимал только долг и приказы. В ту пору мы оба были гораздо моложе.
— Но... он ведь предложил эшрэям поселиться в резервациях. Они могли бы жить там свободно, вдали от машин, выкорчевывающих леса.
Кэррион печально посмотрел на Баррона:
— Это та версия, которую теперь преподносят в оправдание содеянного? Эшрэи были тесно связаны с лесами и, оказавшись в резервациях, стали бы вымирать. Сайленс это прекрасно знал, так что ни о каких резервациях речи не шло с самого начала. Война была неизбнжна. Как только это стало ясно, я сделал свой выбор. Я пропел песню эшрэев, увидел мир их глазами и ни за что уже не согласился бы вернуться к прежней жизни. К тому, чтобы стать всего лишь человеком.
— Расскажи мне об этой войне.
Кэррион нахмурился, но заговорил почти сразу. Ему не было нужды призывать воспоминания, они не покидали его никогда.
— Эшрэи были сильны, быстры, неистовы и многочисленны. Но Империя имела в своем распоряжении взрывчатые вещества и энергетическое оружие. Кровь эшрэев лилась ручьями, трупы громоздились так, что под нми было не разглядеть земли. Поднятые эшрэями экстрасенсорные бури противостояли боевым машинам Империи. Потери были ужасными, казалось, что смертям и страданиям не будет конца. Что же до меня, то я находился в центре этой бойни, и руки мои обагряла кровь моих недавних товарищей. Порой я узнавал их лица, чаще нет. Поначалу мне и в голову не приходило, что война может приобрести такой размах и так затянуться. Я надеялся на то, что потери вынудят Империю отказаться от завоевания, я не предполагал, сколь велика ее потребносьь в редких металлах.
И уж конечно, мне и в кошмарном сне не могло присниться, что власти прикажут Сайленсу выжечь планету. И что он выполнит приказ. В моих ушах до сих пор звучат кррики эшрэев, уничтожаемых энергетическими залпами с орбиты. Никакой возможности помочь им у меня не было. Сам я зарылся в землю и прикрылся экстрасенсорным щитом. Казалось, эти жуткие крики не смолкнут нкиогда. Но наконец наступила тишина. Мертвая тишина. Выбравшись из своего укрытия, я понял, что остался единственным обитателем пустынного мира. Правда, сохранибись деревья, связь которых с эшрэями была столь прочна, что разорвать ее полностью не смогла даже смерть. Остались призраки, осталась песня. Умершие простили мкня. Но я не простил убийц. Теперь не стало и лесов, так что я — едтнственная связь эшрэев с миром живых. Только я.
— Они были твоей семьей, — промолвил, помолчав, Баррон.
Кэррион кивнул, удивившись, что его понняли.
— Конечно. Сеаьей, которой у меня никогда не было раньше. Я бы их приемным сыном и любил их всей душой. Сайленс считаался моим другом, но я никогда не ощущал такой близости с ним, как с эшрэями. По-моему, этого он мне так и не ппостил.
— А теперь вы снова стали друзьями?
Кэррион в первый рз слегка улыбнушся:
— Мы прилагаем к этому максимум усилий.
Он выпрямился и жестом велел Баррону подождать: на его имплантированный коммуникатор поступило сообщение. Разведчик нахмурился и резко поднялся на ноги:
— Я должен тебя покинуть. По-видимому, мне предстоит войти в сосав группы, которая высадится на Зеро Зеро.
Баррон торопливо встал:
— Попроси капитана, чтобы он взял и меня. В качестве добровольца. Я не боюсь. Мне нужно доказать капитану, что я нес овсем пропащий. После того... после того, что случилось...
— Пшсле того, как ты пытался меня убить?
— Да.
— Никто не знает, с чем мы столкнемся на Зеро Зеро. Никто не знает, вернется ли кто-нибудь из нас.
— Плевать! Мне это необходимо.

Страница 33 из 70 Следующая страница

Библиотека Фэнтази | Прикольные картинки | Гостевая книга | Халява | Анекдоты | Обои для рабочего стола | Ссылки |