Саймон Грин. Охотник за смертью: Судьба

А вот Оуэн, взглянув на Лабиринт Безумия, подумал о тех удивительных деяниях, которые ему довелось совершить за свою короткую легендарную жизнь. Он многого достиг, творил чудеса, следовал всюду, куда призывали его долг и честь. Но не мог честно, положа руку на сердце, сказать, что это сделало его счастливым. Вопреки призванию и склонности, он вынужден был забросить исторические исследования и вступить на никогда не привлекавшую его стезю воина. Ему довелось стать свидетелем гибели множества врагов. Но вместе с ними во имя сомнительного торжества Империи, в которую он больше не верил и частью которой больше себя не чувствовал, у него на глазах умирали добрые друзья. Лабиринт навсегда изменил его жизнь. Но, став таким, каким он стал, Оуэн до сих пор не знал, благословлять ему за это судьбу или проклинать.
Хэйзел посмотрела на Лабиринт хмуро, держа руку на кобуре. О своем прошлом пребывании в этом месте она помнила мало, но была уверена, что эта чертова хреновина имеет на ее счет план. И не обязательно такой, какой мог бы ей понравиться. Она прошла сложный путь от незаконного торговца клонами и пирата до признанной героини восстания, но ее тошнило при одной мысли о том, что все это могло не являться ее собственным выбором, а быть навязанным ей извне. И вот теперь она не могла не думать о том, какие новые перемены может произвести в ней Лабиринт. Кем или чем еще она может стать?
Возможно, что Кэррион, глядя на Лабиринт Безумия, увидел больше других, он долго прожил с эшрэями в их металлическом лесу. Его взору открылись и потоки странных энергий, нескончаемо циркулировавшие по стальным путям, и вероятности и возможности, которые завораживали и пугали. Все эти чувства он приветствовал, хотя бы потому, что уже давно не ощущал и не воспринимал ничего так сильно.
— Ну, — наконец произнес вольфлинг, — вот вы и у цели. Неужели никто из вас не хочет ничего сказать?
— Если... «генератор» в Лабиринте, значит, нам нужно отправляться за ним, — сказал Кэррион. — Но ты слышал Охотника за Смертью. Возможно, мы лишь поменяем одну угрозу на другую.
— Если от младенца будет исходить угроза, я уничтожу его, — отозвался Сайленс. — Но только после того, как извлеку из него всю возможную пользу.
— Джон, как ты можешь? — возразил Кэррион. — Это всего лишь ребенок. Он невинен.
— Он убил миллиарды людей.
— Он не знает об этом.
— Как у вас все просто, — вмешался Оуэн. — Я хорошо помню, как явился сюда в первый раз. Как прошел по всем изгибам Лабиринта к его сердцу и обнаружил там спокойно спавшего ребенка. Кажется, в тот миг мне стало ясно, что дальнейшая моя жизнь пойдет кувырком и в ней уже не будет никакой логики, что во вселенной действуют силы, величие и мощь которых недоступны моему разумению. Но именно отсюда пошла ложь. Мой предок Жиль, первый Охотник за Смертью, сказал мне, что этот ребенок его клон. Тогда мне это не пришло в голову, и только много позже я сообразил, что в его время клонирования не существовало. А еще он сначала ляпнул, будто бы Лабиринт создан вольфлингами, а потом, видать по забывчивости, назвал его инопланетным артефактом. Это была его первая промашка. Первое, что вызвало у меня недоверие к нему. Впрочем, я не доверял легендам задолго до того, как превратился в легенду сам. Изучение истории вообще не способствует легковерию и избыточному оптимизму, хотя оно и не лишило меня веры в способность человека доброй воли многое изменить. Если он окажется в нужное время в нужном месте, а оказавшись, не отступит и не отведет глаза в сторону.
— Жиль тоже когда-то так думал, — промолвил вошьфлинг. — К сожалению, ему показалось, что быть просто героем и Верховным Воином для него слишком мало. Время пришло. Я расскажу вам правдивую историю о Жиле Охотнике за Смертью, его новорожденном сыне и Лабиринте.

Вот история, поведанная вольфлингом.
Более девятисот лет тому назад, когда мир был совсем иным, Жиль, достойнейший, всеми любимый и почитаемый герой, изменис своей жене, своей семье и своему императору, вступил в любовную связь с императрицей Гермионой. Когда та понесла, император Ульрик пришел в восторг, ибо до этого его царственная супруга никак не могла зачать. Рождение наследника пышно отмечалось по всей Империи, и лишь Жиль с Гермионой знали, что его генетическое свидетельство сфальсифицировано и он является незаконным плодом преступной связи. Любил ли Жиль императрицу, мне неизвестно, может любил, а может быть, просто захотел стать отцом ребенка, который даст право клану Охотников за Смертью претендовать на Железный Трон. Мне не хочется думать, что роман с Гермионой был всего лишь средством для достижения этой амбициозной цели, но Жиль всегда отличался политическим честолюбием. Возможно, план Жиля сводился к тому, чтобы после смерти Ульрика (от каких бы причин таковая не последовала) обнародовать подлинное генетическое свидетельство и объявить право клана Охотников за Смертью на высшую власть в Империи. Сам Жиль такими подробностями со мной не делился, а я с расспросами не лез. Но, каковы бы ни были его замыслы, все пошло кувырком. Предатель сам оказался преданным, причем не кем-нибудь, а собственным, законным сыном. Человеком, известным вам под именем Драм. Вскоре после рождения наследника он открыл Ульрику правду. Его мотивы мне точно неизвестны: возможно, он, будучи тоже человеком честолюбивым, рассчитывал на собственное возвышение, а возможно, испугался, что его лишат наследства в пользу незаконного братца. Отец и сын никогда не ладили. Жиль вечно мотался из конца в конец непрерывно расширявшейся Империи, совершая героические деяния и созидая свою легенду, а его отпрыск взрастал в обществе наставников, политиков и тихой, как мышка, матери, скоро потерявшей какое-либо влияние на своевольного и жестокого сына.
Когда Драм открыл императору правду о его долгожданном ребенке, тот едва не сошел с ума от ярости. Ульрик был бездетным многие годы. Оскорбление, которое нанес ему Жиль, было невыносимым во многих отношениях. Императрицу Гермиону он бросил в темницу дожидаться суда и казни, а Жиля приказал схватить и убить. По слухам, этот приказ Ульрик подписал собственной кровью.
Вот почему в ту давнюю пору Жиль вынужден был пуститься в бега. Забудьте предания, повествующие о принципиальных разногласиях двух титанов: на деле имели место лишь мелкая, пошлая интрижка, наставленные рога, внебрачный ребенок да ярость обманутого супруга. Жиль имел при дворе немало сторонников, и кто-то из них предупредил его. Он ворвался во дворец и, перебив множество ни в чем не повинных людей, похитил ребенка. Потом он пустился в бега, преследуемый доброй половиной Имперского флота.
Во всей Империи он мог найти прибежище лишь в Мире вольфлингов. Никто не ожидал, что он отправится туда, ибо никто не ведал, что там у него имелся тайный союзник.
Несколькими годами раньше император послал Жиля в этот мир с заданием выследить и уничтожить последнего вольфлинга. Я уже тогда был живой легенодй, призраком прошлого и саднящей занозой в боку человечества, поэтому Ульрик поручил одной живой легенде разделаться с другой. Выследить меня Жилю труда не составило, но когда мы сошлись лицом к лицу с намерением вступить в смертельную схватку, то оба были до глубины души поражены тем, что увидели друг у друаг в глазах. В одно, показавшееся нам вечностью, мгновение мы оба постигли, что ни одному из нас не дано стать победителем, и если поединок состоится, то он закончится гибелью для нас обоих. Оба впервые в жизни встретили противника, равного себе и уже одним этим заслуживающего уважения. Вместо того чтобы драться, мы разговорились, да так, что долго не могли остановиться. Казалось, будто два разлученных с рождения брата после долгой разлуки нашли наконец один другого. Жиль всегда был себе на уме, обладал острым чутьем и, хотя в ту пору его отношения с императором оставались безоблачными, решил, что хороший союзник ему не повредит. Наплевав на приказ, он вернулся ко двору и доложил, что найти последнего вольфлинга ему не удалось и, скорее всего, таковой существует лишь в легендах. Ульрик поверил ему, да и как могло быть иначе? До сих пор его драгоценный Верховный Воин не лгал ему и не обманывал даже в мелочах. Возможно, именно эта первая маленькая ложь оказалась тем семенем, из которого впоследствии проросли коварство, измена и бунт. Я лично склоняюсь к такому мнению, хотя не исключено, что мне просто хочется думать, что таким образом и мною был внесен хоть какой-то вклад в дело падения Империи, уничтожившей моих соплеменников. Так или иначе, когда вся Империя ополчилась против Жиля, он в поисках бпзопасного, надежного убежища и базы, откуда можно будет нанести ответный удар, явился ко мне. А я показал ему Лабиринт Безумия. До тех пор его не видел ни один человек, за исключением Кровавых Наездников. Но они держали язык за зубами. Я поведал Жилю о свойствах Лабиринта и о том, как способен он преобразовать того, кто сможет дойти до его сердца. Жиль, однако, на это не решился, ибо ценил в себе человеческое начало и не хоте рисковать им даже ради всех тех преимуществ, какими мог одарить его Лабиринт. Однако таково было его решение только относительно себя. Что же касается ребенка, то трудно было отыскать для него лучшее убежище, нежели сердце Лабиринта. Я объяснил, что если поместить дитя туда, то, во-первых, никто не сможет ему повредить, а во-вторых, со временем ребенок обретет неслыханное могущество. Жиль прислушался ко мне, а точнее, к вещавшему устами своего стража Лабиринту и поддался искушению превратить собственного сына в оружие против отвергнувшей его и осмелившейся выступить против него Империи. А поддавшись, пал, став жертвой собственного тщеславия.
Я отнес дитя в сердце Лабиринта Безумия и оставил его там. Мне доводилось ходить этим путем много раз, но Лабиринт так и не соблаговолил сделать меня Богом. Он лишь сохранил мне жизнь, когда я предпочел бы умереть, и, вопреки моей воле, сделал меня своим бессмертным стражем и глашатаем. Если бы я мог, я убил бы этого ребенка. Потому что ему суждено было стать тем, кем не мог стать я. Потому что он встал между мной и моим другом. Но Лабиринт не допустил этого. По той причине, что в отношении отпрыска Жиля Охотника за Смертью у него были собственные планы.
Младенец лежал в сердце Лабиринта Безумия. Он был совсем мал и лишен каких-либо ограничивающих восприятие установок и предубеждений, поэтому Лабиринт смог изменить его в гораздо большей мере, нежели это происходило со взрослыми людьми. Вместе с ростом и обретением сознания ребенок впитывал в себя невиданное могущество, с младенческим смехом познавая раскрывавшиеся перед ним чудеса вселенной. Ему все это казлаось не более чем игрой, а когда его маленький мозг вместил все, на что был способен, младенец погрузился в сон, чтобы переварить то, что узнал. И решить, что с этим знанием делать.
Я наблюдал за этим процессом извнн, размышляя о том, как смог бы поквитаться с человечеством за своих сородичей, будь у меня толика подобного могущества. Увы, Лабиринт привязал меня к себе и покинуть его я не мог. Поэтому мне пришлось отказаться и от приглашения присоединиться к вашему восстанию.
Кстати, в ту пору разворачивалось иное восстание. Старая Империя при вмей своей грандиозности была не без изъянов. Группа планет объединилась, чтобы, бросив вызов императорской власти, вытребовать для себя больше прав, свобод и привилегий. Ульрик мог объявить им войну и послать свой могучий флот, дабы покарать непокорных. Но эти планеты были, с одной стороны, хорошо защищены, а с другой — по ряду причин, слишком ценны, чтобы уничтожать их из космоса, не высаживая десанта. Прямое же столкновение было чревато тяжелыми пгтерями, как экономическими, так и военными. Жиль усмотрел в этой ситуации благоприятную возможность для себя. Через третьих лиц он передал императору послание с предложением гарантировано положить конец восстанию в обмен на амнистию для себя и своего ребенка.
Как обманутый муж, Ульрик и слыашть не хотел ни о чем подобном, но императору, если он хочет оставвться на престоле, часто приходится жертвовать личными интересами в угоду соображениям военным, экономическим и политическим. Существовала реальная опасность, что этот локальный бунт, если его не подавить в зародыше, перерастет в настоящую гражданскую войну. Вот почему Ульрик, скрепя сердце, согласился.
Я подвел Жиля настолько близко ко входу в Лабиринт Безумия, насколько тот согласился подойти, и он позвал сына. Лабиринт мягко разбудил находившегося на его попечении младенца, и ребенок инстинктивно потянулся к отцу. Их сознания вошли в контакт, и я в первый раз за долгое время увидел на лице Жиля счастье. Он убедил своего ребенка в том, что ближние восставшие планеты представляют угрозу для них обоих. И напуганный ребнеок нанес ментальный удар. Чем это обернулось, все вы знаете. Малыш дал волю своей мощи лишь на долю мгновения, но этого вполне хватило, чтобы погасить тысячу солнц и создать Черную Тьму. На тысячах планет воцарился холод, и все живое там вымерзло. Миллиарды людей погибли, и ребенок, как бы ни был он мал, ужаснулся содеянному. Он прервал контакт с отцом и впал в глубокую спячку, ни в какую не желая просыпаться. Жиль звал его вновь и вновь, но сын больше не желал его слушать. В первый раз я увидел, как Жиль плачет, хотя так и не понял, что было тому причиной. Утрата любви сына или страшные последствия его действий. Он, Верховный Воин, поклявшийся защищатть Империю и человечество, оказался виновнмком гибели миллиардов ни в чем не повинных людей. Так или иначе, этот день надломил его, и стать таким, как прежде, он уже не смог.
Единственное, что волновало его с тех пор, было, как поправить дело. Любой ценой.
Император объявил всем, что эта страшная беда явилась результатом того, что его вынудили помиловать Охотника за Смертью, и на сей раз ропота не последовало. То, что проделал Жиль со своим «генератором тьмы», повергло в ужас и негодование все человечество. Акт об амнистии был аннулирован, и император пустил по следу Охотника за Смертью самых ретивхы псов из своей своры. Включая таинственных Людей Полумрака, никогда не знавших неудачи. Жиль, дабы отвлечь преследователей ои Лабиринта и сына, относительно которых он продолжал вынашивать далеко идущие планы, отвел «Последний Оплот» к Шандракору, старинному владению его семьи. Он рассчитывал со временем научиться контролировать их общую с сыном силу и с ее помощью как-то возместить содеянное им страшное зло. Но как только «Последний Оплот» вышел из пределов новообразованной Черной Тьмы, остававшиеся у него союзники связались с ним и сообщили, во что обошлись его амбиции. Императрица Гермиона была казнена по императорскому указу, а законную жену Жиля, Марион, убил возненавидевший отца Драм. Само имя Жиля стало проклятием в устах человечества. Полмгаю, что его рассудок не выдержал обрушившихся на него горестных известий и крушения планов. К своему сыну Драму он послал наемных убийц. Жиль посадл замок в самой гуще непроходимых, смертельно опасных джунглей Шандракора и, забросив все остальные дела, принялся в окружении немногих сородичей и близких сподвижников планировать восстание против Железного Трона. Низвержение монаршего дома следовало подготовить так, чтобы исключить всякую возможность неудачи. Но для этого требовалось время. Поняв, что при его жизни благоприятная ситуация может и не сложиться, Жиль запрограммировал компьютеры «Последнего Оплота» на отслеживание обстановки, а сам погрузился в стасис, с намерением пообыть там сколько потребуется, до тех пор, пока какой угодно далекий потомок не пнобудит его и не сообщит, что условия для свержения власти Железного Трона созрели. Тогда он возглавит переворот, станет императором и снова приведет все в порядок.
Пробудиться-то он пробудился, но вот шанса исправить содеянное ему не представилось. Его убил его же потомок.
Ну а при дворе тем временем тоже происходили захватыающие события. Драм убил Марион, собственную мать, с единственной целью доказкть свою преданность Ульрику. Никакой особой награды он не просил, он хотел лишь получить отцовский титул Верховного Воина, но император рассудил, что Охотников за Смертью нельзя подпускатл к трону. Объявив, что сын чудовища подобен своему отцу, он приговорил убийцу матери к смерти, и Драму тоже пришлось бежать, хотя к заговору отца он не имел ни малейшего отношения.
Все видные члены клана Охотников за Смертью были объявлены вне закона: многие погибли, но еще большее число ушло в подполье. Император с радостью истребил бы их всех до последнего, но это было не так-то просто. Да и прославленное историческое имя уже вошло в легенду. Легенды нужны народу, и убивать их нецелесообразно, поэтому Ульрик сохранил семью, сделав какого-то третьестепенного кузена ее главой. Некоторые заговорщики уцелели, но сам заговор Жиля был уже не таким, как прежде.
Драм, твердо вознамерившийся найти и убить своего отца, сумел прознать, что Жиль находится за пределами его досягаемости, ибо по коридорам Времени ускользнул в будущее. Кого-то это, возможно, и заставило бы опустить руки, но не Охотника за Смертью. Драм тоже поместил себя в стпсис, воспользовавшись для этого тайным убежищем на Голгофе, некогда принадлежавшим его отцу. Уверен, ирония этого совпадения ему бы польстила. Он, конечно, не мог предвидеть, что его укрытие обнаружат лишь девятьсот лет спустя, при реконструкции подземных помещений дворца Лайонстон. Императрица каким-то образом разбудила его и нашла в нем родственную душу. Чудовища всегда узнают себе подобных. Совместно они разработали и привели в действие план, согласно котором умолодой Оуэн Охотник за Смертью должен был, когда его привычная, налаженная жизнь, рухнет, пуститься на поиски своего легендарного предка. Им требовалось лишь проследить за ним. И в конечном счете Жиль вместе с «генератором тьмы» должен был оказаться в их руках. Ну, а тогда помимо удовлерворения жажды мести они обрели бы могущество, позволившее прижать к ногтю не очень-то любившее их человечество.
Однако в это время происходило и многое другое. Слухи о«генераторе тьмы», туманные, пугающие и отчасти распространявшиеся участниками заговора, ходили повсюду. Некоторые утверждали, что пресловутый генератор является не созданным Жилем оружием, а результатом пробуждения ментальных способностей. Это подтолкнуло экстрасенсов к более глубокому изученюи собственных возможностей, к объединению усилий и как результат к возникновению Матер Мунди. Поскольку поиски долго не давали никаких результатов, кроме превращения отдельных, самых способных экстрасенсов в безумцев или чудовищ, они объединили свои усилия с заговорщиками. Причем каждая сторона пребывала в уверенности, будто хитроумно использует другую в своих интересах. Но в любом случае подключение к заговтру экстрасенсов, а позднее и клонов означало, что сама его природа претерпела необратимые изменения. Жиль, при всей его прозорливости, не мог предвидеть всего.
И уж конечно, никто из этих людей не подозревмл, что на самом деле они были не более чем марионетками, движениями которых, дергая за ниточки, управляет издалека Лабиринт Безумия.

— Мне потребовалось немало времени, чтобы свести все это воедино, — сказал вольфлинг, — ноо как раз со временем у меня был полный порядок. На протяжении столетий я с помощью оставленного мне Жилем компьютера контактировал со всякого рода заговорщиками да подпольщиками. Находясь в одиночестве и не бубучи особо занятым, поневоле начинаешь размышлять, сопоставляя одно с другим.
— Жилю никогда не было дела до народа и восстания как такового, — заметил Оуэн. — Его интересовала лишь возможность раздобыть для себя трон.
— Для себя и своей семьи, — подтвердил Волк.
— Но Жиль, который всегда и во всем привык быть первым, оказался таковым и здесь, — продолжил Оуэн. — Трудно представить себе, что восстание, изменившее судьбу Иммерии, не имело отношения ни к правде, ни к справедливости, а было всего лишь воплощением в жизнь давнего замысла одного-единственного честолюбца.
— А так ли это важно? — подала гооос Хэйзел. — Возможно, задумал это восстание и Жиль, но осуществили его мы, руководствуясь собственными целями. В конечном счете нам удалось поспособствоаать созданию Империи, не имеющей ничего общего с той, какую хотел создать он. Да, будущее человечества дейсствительно во многом определил Охотник за Смертью. Но только не он, а ты, Оуэн.
— О да, — сказал вольфлинг, растянув рот в широкой улыбке, которая обнажила все его зубы. — Многое случилось только благодаря тебе, Оуэн. И твоя история далека от завершерия. Ты должен узнать кое-что еще. Позволь, я расскажу, кто такие «возрожщенные». Это вовсе не злобные пришельцы из иных миров или измерений. Истина гораздо страшнее. Они воплощают в себе все то, что погибло в момент создания Черной Тьмы. Ттгда, столетия назад, миллиарды живых суеств умирали с такими стонами и воплями, что ребенок слышал их даже во сне. Ему снилось, будто они все еще живы, а значит, так оно и было. Они не имели формы и существовали в бесконечном мраке как сгустки боли, страха, ярости и ненависти. Все это очень скоро лишило их расудка, но безумие не лишает силы. Они научились использовать ту силу, которая сохраняла их живыми. Медленно, осророжно, мало-помалу, они стали черпать силу спящего младенца, а через него и самого Лабиринта Безумия. Со временем они перестали быть просто звучащими во тьме воплями, ибо смогли создать для себя новые тела. Но, будучи безумны, обрели и безумные обличья. Став воплощением кошмаров, всего того, чего всегда страшилось человечество, они посвятили себя мести. Мести человечеству, обрекшему их на гибель и бросившему на произуол судьбы в вечном мраке. Пначалу «возрожденные» не решались удаляться от источника своего существования, но в конце концов им удалось дотянуться и сорвать капитана Фаста с мостика его звездолета. Подвергнув его множеству ужасных опытов, в ходе которых ими познавались собственные способности и возможности, они в конечном счете превратили его в Пшл-Человека и отосалли обратно. Он должен был сеять страх, распространяя сведения о таящихся во тььме жутких созданиях. Одновременно, сам того не зная, он являлся лазутчиком «возрожденных» в человеческом стане. В результате политики, проводившейся с подсказки Пол-Человека, люди порабощали и истребляли те виды разумных существ, с которыми им, по сути, нечего было делить и которые могли бы стать их союзниками в борьбе против реального врага. План «возрожденных» заключался в том, чтобы, когда они наконец вырвутся из Черной Тьмы, людям бы некого было позвать на помощь. На протяжении веков «возрожденные» собирали и сосредотачивали свою мощь, медленно отдаляясь от ее источника по направлению к центру всего. И вот теперь они вырвались на волю. Озлобленные, безумные отпрыски человечества возвращаются к родным очагам.
— Из всего этого ясно одно, — промолвила Хэйзел после продолжительного молчания, — самые страшные угрозы для людей всегда исходили оь них самих. У человечества нет и не было врага, опаснее себя самого.
— Не все они настолько уж злобные, — задумчиво произнес Сайленс. — Я помню голоса, доносившиеся из Тьмы и пытавшиеся прндупредить нас об опасности. Может быть... некоторые из них помнят о том, кто они или кем были раньше.
Вольфлинг пожал плечами с грацпей хищника:
— Если такие и есть, они в меньшинстве. «Возрожденные» жаждут мести и не удовлетворятся меньшим, чем полное уничтожение человечества. Они могущественны, и того малого, что остальсь от сил Империи, явно недостаточно, чтобы их остановить.
— Ты хочешь сказать, что это безнадежно? — спросил Кэррион. — Что мы уже ничего не сможем сделать?
— Надежда остается всегда, — почти неохотнт признал вольфлинг. — Один из вас еще может все изменить. Круг твоей жизни, Оуэн, почти пришел к завершению. Время одному Охотнику за Смертью остановить начатое другим Охотником и спасти все человечество.
— Конечно, — сказал Оуэн. — Черт прбери, все упирается в меня. Не так ли? Ладно, Волк, выкладывай, какого рода смертельно опасное безумство требуется от меня сейчас?
— Я бы сказал, да не знаю, — ответил вольфлинг. — Кое-что осоается сокрытым ор меня до сих пор, возможно, затем, чтобы избежать моего вмешаельства в ход событий. Тебе, Оуэн, придется снова войти в Лабиринт, пройти его до конца и найти ответы на нужные тебе вопромы в самом его сердце. Но тебе лучше поторопиться. «Возрожденные» знают о тебе: они чувствуют, что ты каким-то образом можешь остановить их. Некоторые из них уже здесь, нависают над планетой. Онм боятся, но это не только отпугивает их, нг и подталкивает к действию. Один Охотник за Смертью сделал их такими, какие они есть, нр другой может испрмвить содеянное.
— Как? — сердито спросил Оуэн. — Говори яснее, черо тебя дери!
— Не серди его, — пробормотала вполголоса Хэйзел. — Он гораздо крупнее, чем казалось мне раньше.
Вольфлинг утробно рассмеялся зловещим смехом.

Страница 64 из 70 Следующая страница

Библиотека Фэнтази | Прикольные картинки | Гостевая книга | Халява | Анекдоты | Обои для рабочего стола | Ссылки |